Любить, бояться, убивать

Торжествовать над полицией приятно, но чревато последствиями.

Саня Перепелкин откровенно взбесился от моей самодеятельности. А следователь Степановна и вовсе теперь считала кровным врагом. Какие-то детективишки посмели раскрыть преступление, когда целая орда профессионалов не смогла!

Ведь и Розу, и Михаила прежде допрашивали неоднократно. Однако девушка упрямо повторяла, что на перфомансе ничего не соображала от страха. Ни с кем из сотрудников не знакома. И тем более не могла убить Руслана – свое божество!

Но и когда ее прижали, Роза, пусть не имела никакого криминального опыта, умело продумала линию защиты.

Что выстрелила – не отрицала.

Но организатором преступления себя признать отказалась. Валила все на Михаила:

– Он на меня запал, очень хотел, чтобы я от Руслана к нему ушла. Да еще и денег думал срубить. Весь план целиком придумал. Давил на меня. Заставлял. Винтовку купил, показал, как из нее стрелять и где прятаться. А я… я подчинилась ему. Сама ничего не соображала. Я очень легко под чужое влияние подпадаю. Тем более постоянно на нервах была, у психиатра наблюдалась.

Еще и адвокат у девушки оказался хороший – суд признал, что действовала Роза в состоянии аффекта.

Анкудинов тоже не спешил брать на себя вину. Все валил на Хафизову:

– Это она все придумала! Я только винтовку приобрел и на квест пронес! Она хотела своего парня красиво убить. И денег никаких я с нее не брал, Роза врет.

В итоге суд не пришел к единому мнению: кто заказчик, кто исполнитель, и вообще имело ли место заказное убийство. Поэтому сроки оба получили не слишком большие.

«Чертов Пуаро! – бушевал Перепелкин. – На хрена ты свой дурацкий спектакль устроил? Лучше б нам их отдал! На своей территории мы бы обоих точно дожали. Только сунься теперь ко мне со своими семилетними коньяками! И звонить не смей – я тебя в черный список внес».

– Похоже, новый контакт в полиции придется искать, – переживала Римма.

Но я знал: мой друг Саня отходчив. Поэтому велел секретарше заблаговременно выяснить – где покупать коньяки десятилетней выдержки.





Римма




Мне опять предстояло обмануть сразу двоих. В этот раз даже не для дела, но просто исполняя прихоть заказчицы.

Советоваться с Пашей я не стала. Не сомневалась: босс запретит. Или – как минимум – поднимет на смех. Поэтому попросила отгул.

– Гулянка? – подмигнул босс.

– Разумеется. С Гонзалесом-старшим в ресторан идем, – решила позлить его я.

И Синичкин сразу погрустнел – похоже, поверил.

Странный человек. Привык ко мне. Ревнует и любит. Но при этом вечно попрекает «куриными мозгами» и замуж не зовет. Вот честно: в первой половине дня сделаю дело – и потом сама Гонзалесу позвоню.

В полдень я прибыла на кладбище. Всю дорогу репетировала, что скажу Стелле. Но в магазине искусственных цветов и венков ее не оказалось. Ярик безмятежным тоном объяснил:

– Стелла уходить подсобку и плакать.

– Позови. Я ей все объясню.

Но он покачал головой:

– Не надо. Все равно не утешить.

Он бережно извлек из вазы такой странный в аляповатом окружении пластмассовых роз букет настоящих цветов и пошел вместе со мной к машине.

Всю дорогу молчал. Иногда бережно трогал кончиками пальцев алые лепестки. Улыбался. Я не выдержала:

– Ты все еще ее любишь?

Он спокойно ответил:

– Я любить Оля всю мою жизнь.

В сумасшедше голубых глазах Ярослава отражалось октябрьское небо – неожиданно для скучной осени синее.

Они с Ольгой могли бы: как Базиль и Китти. Маша с Принцем. Ромео с Джульеттой. Но он жил с кладбищенской феей. А она – беспрекословно повиновалась слезливому и трусливому Роме-«маньяку».


Однако сегодняшний день принадлежал только им.

К закрытой территории санатория в двадцати километрах от Москвы мы подъехали в два. Ольги на проходной не оказалось, и я позвонила непунктуальной балерине.

Польская затараторила:

– Риммочка, пожалуйста! Зайдите сюда! А то у меня чемодан и еще два пакета! Как я к нему выйду – такой мешочницей?!

Сроду я ни за кем сумки не носила. Но огромный букет алых роз действительно не вязался с девушкой, согбенной под тяжестью багажа, поэтому я согласилась в виде исключения поработать носильщиком.

Так и вышли – Ольга (лебединая шея, царственная осанка, волосы полощутся на ветру). И за ней я с мешками.

Ярик выскочил из машины. Куртка расстегнута, на глазах слезы, розы в руках горят, словно погребальный костер. Оля сделала к нему шаг, протянула руку для поцелуя – и вдруг бросилась парню на шею.

Ярослав бережно ее обнял. Она бормотала:

– Ты такой хороший! Ты такой классный!

Он слегка отстранился. Старательно выговорил:

– А ты – просто лучшая в мире.

– Так и будьте вместе, идиоты! – не выдержала я.

Но оба – в унисон – покачали головами.

– Я недостоин ее, – вздохнул Ярослав.

– А я не хочу делать его несчастным, – потупилась Ольга.

Истово, будто навсегда расставались, прильнула к губам Ярослава. Поцелуй получился долгим и сладким. Мимо ехали машины – притормаживали, сигналили одобрительно. У меня в горле застрял комок.

Но через пару минут балерина высвободилась из объятий.

– Я пошел на автобус? – покорно спросил Ярослав.

Она кивнула.

И только что красивый, всесильный принц сразу скукожился, опустил плечи и двинулся прочь. На остановку возле проходной.

А Ольга обернулась ко мне:

– Отвезешь меня к Роме?

Мне хотелось кричать, плакать и умолять.

Но я только кивнула. Закинула Ольгино имущество в багажник. И повезла ее домой – в логово маньяка.



* * *





notes


Примечания




1




Подробнее о судьбе Константина читайте в романе А. и С. Литвиновых «Брат ответит».