Любить, бояться, убивать

– А что делать тогда?

– Ужинать и отдыхать.

– Я не могу есть, когда убийца на свободе! – возмутилась она.

Тяжело с неофитами. Но если хочет работать – пусть ее.

Я строго велел:

– Сначала приготовь ужин. А потом можешь договориться с Романом и Михаилом. Встретимся с ними завтра.

Римка понуро поплелась на кухню – разогревать котлеты по-киевски, приобретенные в магазине здорового питания.

Лично я всегда совал готовую еду в микроволновку. Но секретарша моя уверяла: сделать пищу хотя бы минимально «живой» можно только на огне. Я был голоден и с вожделением вдыхал аромат куриного мяса и специй.

Впрочем, приятные запахи вскоре сменились вонью. Я оторвался от телевизора, бросился на кухню.

Котлеты дымились на сковороде, Римма стояла у окна и яростно тыкала в свой планшетик.

– Что ты делаешь?

Я сорвал с конфорки сковороду.

– Ой… сгорели, – смутилась она. Засуетилась: – Но ты не волнуйся, я сейчас корку черную срежу! А внутри котлеты должны быть нормальные!

Я в очередной раз мысленно проклял день, когда Римма решила, что скромная должность секретарши больше ее не устраивает. Результат пока получался плачевный. И в детектива не превратилась, и хозяйственные навыки неуклонно утрачивает.

– Почему за котлетами не смотрела? – ворчал я, пока моя непутевая подруга срезала горелое и спешно накрывала на стол.

– Я выполняла твое задание, – с раздражением буркнула она. – Романа с Михаилом искала.

– Нашла?

– Нет. Мобильники у обоих мертвые. Ольга тоже не отвечает. Я тогда Мишин домашний выяснила. Он с мамой живет. Но та не знает, где сын, и сама очень волнуется: в девять утра ушел, с тех пор дома не появлялся. И трубку не берет.

Римма округлила глаза:

– Может, что-то случилось с ними?

– Например?

– Ну, Костя свидетелей решил убрать, – не слишком уверенно произнесла секретарша.

Я рассмеялся:

– Римма, все, хватит. Давай, наконец, ужинать. На сегодня рабочий день закончен.





Павел Синичкин




Но и назавтра с утра ни Роман, ни Михаил нам не ответили. Телефон Ольги Польской тоже молчал.

Сначала мы думали: богема банально отключила аппараты и отсыпается.

Но в одиннадцать Римма позвонила пожилой маме Михаила Анкудинова.

Та пребывала в истерике: сыночек так и не объявился, дома не ночевал, по обоим своим телефонам по-прежнему не отвечает.

– Мне уже с сердцем плохо! – причитала женщина. – Мишенька раньше никогда так себя не вел. Если у девушки или друзей оставался – обязательно предупреждал. Сердцем чую: беда случилась.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – ласково пропела в трубку Римма. – Я приложу все силы, чтобы узнать, где ваш сын.

Она положила трубку и обернулась ко мне:

– Куда он, правда, слинял?

– Давай Перепелкина спросим, – решил я.


Мой друг из полиции довольно вяло поведал: ключевых поворотов в деле не произошло. Продолжают опрашивать свидетелей, отрабатывают связи погибшего и жилой сектор.

– Никаких новых арестов? – уточнил я.

– А что, есть кандидаты? – слегка оживился Саня.

– Нет. Я просто кое-кого потерял.

– Кого?

– Романа и Михаила.

– Могу тебе помочь, горе-сыщик, – мой друг не скрывал снисходительных ноток в тоне. – Компьютерный гений в Питере.

– Зачем он туда поперся?

– Черт знает. Вчера купил билет на «Сапсан» в тринадцать с чем-то и отбыл. На подписку о невыезде наплевал. Может, будет границу с Финляндией нелегально переходить. Ну… там его и возьмут.

– А Роман где?

– А Роман пьянствует. Вчера утром с ним беседовали – еле лыко вязал. И явно сегодня собирался продолжить.

Я положил трубку, и Римка сразу прокомментировала:

– Ольга мне говорила: Ромчик дома не пьет. Только на квесте иногда. Для бодрости. Но если он вчера напился… Вот я представляю. Польская приехала из тюрьмы, а любимый лыка не вяжет. Они ж эти… бдсм. Может, так распсиховались, что друг друга совсем переубивали? Давай, я ей еще раз позвоню?

– Сначала матерь Михаила успокой.

Женщина устроила Римке вдохновенный допрос: кто такая, откуда знаешь и почему я должна тебе верить. Секретарша моя на ходу импровизировала – будто они коллеги, и Миша, ну, по-дружески, сказал ей, что отбыл в Питер побыть одному и отдохнуть от рутины.

В ответ сыпались дополнительные вопросы, Римка жалобно закатывала глаза и закончила тем, что снова наврала, будто ей звонят по другой линии.

– Не проще было правду сказать? – укорил я.

– Ты не понимаешь материнского сердца, – с пафосом отозвалась бездетная Римка. – Она тогда сразу в полицию побежит. Будет доказывать, что Мишенька хороший. Ей, конечно, расскажут про подписку о невыезде, у женщины вообще может случиться инфаркт и…

– Все, хватит, – оборвал я. – Ставь на громкую связь и звони Ольге.

Римма повиновалась.

Балерина в этот раз отозвалась. Но говорила чрезвычайно нелюбезно:

– Не до вас. Перезвоните к вечеру. У меня медитация начинается.

– Что начинается?!

– Медитация с поющими чашами. В соляной пещере.

– А где ты вообще?!

– В санатории, – голос Польской звучал злорадно, – в Подмосковье.

– А как же Рома? – растерялась Римма.

– Мне плевать на него, – выплюнула балерина. – Он низкий, подлый, эгоистичный, мелочный человек.

И бросила трубку.

– В пух и прах разругались, похоже, – констатировала Римма.

– Поеду к нему. – Я поднялся.

– Мне с тобой?

– Нет. Сиди в агентстве.

Она не стала настаивать. Произнесла с загадочным видом:

– И останусь. У меня здесь тоже есть дела.

Судя по хитрой мордахе, Римка действительно собиралась не ногти пилить, но проверять какую-то версию. Что ж. Пусть копается. Хуже не будет.

Я вышел из теплого офиса, под проливным дождем домчал до машины.