Люби меня, я бегу от тебя

Мне не удается улыбнуться даже тогда, когда Виолетта и Клеман начинают дико танцевать прямо посреди гостиной. В желудке тяжесть, а от липких от сахара пальцев становится тошно. Я слишком много съела.

– Станцуешь со мной? – раздается голос позади.

Я оборачиваюсь и натыкаюсь на протянутую ладонь Лоана. Он обворожительно улыбается. Я уже собираюсь отказаться, как вдруг замечаю его взгляд, направленный в сторону смеющейся и танцующей с Клеманом Виолетты.

– Хорошо, – уступаю я. – Но если ты отдавишь мне ноги, помни: я знаю, где ты живешь.

Его губы едва заметно растягиваются в заговорщической ухмылке, и он кружит меня. На самом деле это довольно прикольно. Я чувствую на своей спине взгляд Джейсона и заставляю себя улыбнуться. Где-то через десять минут я прикидываюсь, что мне нужно сделать пи-пи, и успешно тайком ускользаю. Я запираюсь в ванной и, открыв холодную воду, замираю перед зеркалом.

Я не двигаюсь. Мои глаза с трудом меня узнают. Я только сейчас понимаю, что уже давно не смотрелась в зеркало. Корни волос вновь начали светлеть, а кожа стала бледнее, чем месяц назад. Щеки впали, и скулы теперь выдаются, равно как и нос. Я похудела. Сильно. Хотя все это время я думала, что, наоборот, толстею.

Мне вдруг становится противно от самой себя. Дыхание учащается, пульс увеличивается. Я жалею обо всем, что съела сегодня вечером. Какая же я идиотка, такими темпами все мои усилия пойдут насмарку!

Я оглядываю взглядом комнату. К горлу подкатывает тошнота. Мне требуется не более секунды, чтобы принять решение и опуститься на колени перед унитазом. Я не делала этого годами, но привычка взяла свое. Я заправляю волосы за уши и, наклонившись вперед, засовываю палец глубоко в рот.

Ничего не выходит, только слезы бегут по щекам.

Ненавижу себя, ненавижу себя, ненавижу себя.

Но я хотя бы буду красивой.

Мои плечи несколько раз сотрясаются от рвотных позывов, но ничего не выходит. Руки дрожат, коленям больно. Палец забирается все дальше и…

– Зои?

Я вздрагиваю так сильно, что заваливаюсь на бок.

– Все хорошо?

«Черт», – мысленно повторяю я снова и снова. Я встаю, смываю воду в унитазе и, прополоскав рот, вытираю мокрое от слез лицо. За дверью стоит Джейсон и просит хоть что-нибудь ему сказать. Когда я открываю, я прекрасно осознаю, как выгляжу. Достаточно только взглянуть на его обеспокоенное лицо.

– Что такое?

– В этом доме что, больше нельзя спокойно пописать?

Он хмурится, оглядывая комнату за моей спиной. Сердце пропускает удар. Он выглядит растерянным.

– Я думал… ладно, ничего. Забей.

Затем он кладет свои руки мне на бедра и целует мою кожу между плечом и шеей. Не в силах сдержаться, я вздрагиваю:

– Ты бросил свою армию фанаток?

– Ревнуешь? – снова улыбается он, носом касаясь моей горячей шеи.

– Мечтай.

Я чувствую, как его смех отражается на моей коже. Если бы только я была достаточно смелой и смогла рассказать о своей проблеме… Однажды, в семнадцать, я это сделала. Это было после того, как Сара открыла мне глаза на болезнь под названием «булимия». Когда я рассказала об этом маме, она ответила, что мне просто нужно придерживаться диеты и бегать по выходным.

Мы с Сарой боролись с этим одни. Каждую неделю я ходила к школьному психологу, а затем это наконец прекратилось. Меня все еще то влекло к еде, то отвращало от нее, но я перестала корить себя за каждую съеденную калорию.

Пока не вернулся Брайан.

– О чем думаешь? – шепчет Джейсон мне в губы.

Я смотрю на него сквозь ресницы. Он такой красивый, такой терпеливый и такой веселый. И мысленно я отвечаю ему: «Со стороны кажется, что я четко знаю, что делаю, но на самом деле моя жизнь проходит мимо».

И я уже собираюсь сказать ему это, как вдруг мы вздрагиваем от строгого голоса:

– Да вы, наверное, шутите!

Пойманные с поличным, мы тут же поворачиваемся в ту сторону, откуда раздается упомянутый голос. На нас неодобрительно смотрит стоящий перед нами Итан. Я отодвигаюсь от Джейсона и скрещиваю руки на груди. Только этого мне и не хватало.

– Постыдились бы! – начинает наш друг, тыча в нас пальцем. – Целуетесь тут в коридорах, как воришки.

– Ой, да ладно, ты же и так знал, – говорит Джейсон. – И мы не целовались… пока.

– Что?! – кричу я и бью Джейсона по руке. – Ты рассказал ему! Мы же договаривались!

– Мне нужно было посоветоваться! – защищается он.

– Вы, ребята, такие развратники…

– Чувак, ты только что мне все обломал. Спасибо.


Джейсон размахивает средним пальцем перед лицом Итана, а затем оборачивается и крепко меня целует. Я все еще не понимаю, как мне реагировать, и поэтому не двигаюсь с места.

– На этот раз я не виноват.

А затем уголки его губ растягиваются в игривой улыбке, и он исчезает.





18





ЗОИ


Каждое утро, проснувшись и открыв глаза, я наблюдаю лица Лоана и Виолетты.

Дело в том, что первый изощрился на очень необычный подарок ей на день рождения: он залепил весь потолок нашей комнаты фотографиями их двоих. И это в некотором смысле романтично. Вот только он, наверное, забыл, что я тоже там сплю.

Я вношу последние штрихи в свои рисунки, сидя на диване, когда получаю сообщение.

Джейсон: У меня намечается очень важная встреча, и, более того, ее организовывают мои родители. Там будут их коллеги и усыпляюще скучные друзья. Мне нужен совет по поводу шмоток.

Я: Ты обратился по адресу.





Он тут же присылает мне две фотографии. На первой он одет в белую рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами, серые брюки в тонкую полоску длиной выше щиколоток и белые кеды. Вполне себе неплохо: просто, но стильно.

На второй Джейсон стоит в застегнутом костюме с галстуком. Более классический вариант, но все такой же чертовски сексуальный. К фотографиям он добавляет: «В каком прикиде я выгляжу круче? Под кого косить: под Чарли Хитона или под Колина Ферта?»

Я: Зависит от ситуации. Ты кем хочешь быть?

Джейсон: …думаю, Колин круче Чарли.

Я: Тогда выбирай второй вариант, принцесса.





Он все равно присылает мне фотографию Чарли Хитона: жгучий взгляд, взлохмаченные волосы и расстегнутая рубашка, заправленная в клетчатые брюки. Я хихикаю себе под нос.

Я: Ты никогда не будешь таким же сексуальным.

Джейсон: Я знаю.





Когда я решаю, что разговор окончен, он вдруг приглашает меня сходить с ним в «Галери Лафайет» и присмотреть ему запонки. Я отвечаю, что он может сделать это и сам, но он продолжает настаивать, прикрываясь тем, что это «очень важно» и что я самый подходящий для таких дел человек.

И поскольку я никогда не игнорирую зов моды, я соглашаюсь. Через полчаса, одетая в рваные джинсы и укороченный свитер, я сажусь к нему в машину. Джейсон, похвалив мой выбор, тут же отъезжает.

– Ну, так что это за «важная» встреча?

– Ничего такого, – туманно отвечает он. – Я просто люблю быть самым красивым.

– Это само собой.

Мой полный подозрений взгляд вызывает у него наглую улыбку. Вскоре мы доезжаем до «Галери Лафайет». Когда я выхожу из машины, он придерживает для меня дверь, а когда мы проходим через двери, приобнимает меня за плечи.

Джейсон сразу же понимает, куда идти, и я в глубине души улыбаюсь. Странно, но это тоже меня заводит. Когда мужчина умеет одеваться, знает, что ему нравится, и понимает, что ему идет, а что нет, – это чертовски привлекательно.

– Что думаешь об этих? – спрашивает он, не отпуская меня, пристально глядя на пару запонок S.T. Dupont.

Я поджимаю губы, когда вижу их баснословную цену. В глубине души я ненавижу его за то, что он может не моргнув глазом потратить двести сорок евро на пуговицы.