Лишняя. С изъяном

Хотя, ну вышли бы мы на Оффала. Скрывает он бесталанного незаконнорожденного ребёнка, ну с кем не бывает? Меня вон, вполне законнорожденную, тоже скрывали.

Кстати, а кто сказал, что он бесталанный? Вроде в досье речь шла про одаренного целительской магией? Тогда почему он не сопротивлялся? Не умел? И моя магия в него ушла как в никуда.

Странное что-то происходит.

Так прямо и сказала Бродерику, когда вышла к нему после разговора с Лаликой и Маржи.

— Может, он об этом и хотел с тобой поговорить? — забывшись, пробормотал жених. Я вскинулась.

— Кто со мной хотел поговорить?

— Тот убийца. Уже неделю сидит молчит, лишь в самом начале бросил, что расскажет все только той, что его поймала.

— Погоди, а почему ты мне раньше ничего не сообщил? — Бродерик вздернул упрямо подбородок, но взгляд отвёл. Понятно. Вековые традиции вступили в конфликт со здравым смыслом. Пускать нежную деву к убийце не позволяет врожденная галантность. Что-то она не мешала пустить деву к разложившимся трупам.

— Поехали. Отвезём Наирин в Академию, и к тебе в участок, — решительно составила я план. Капитан, что характерно, даже не пытался возражать.

Сестру я довела прямо до ее покоев. Несмотря на позднее время, стражи у дверей даже не почесались — ну, засиделась Высочество у подруги, с кем не бывает. Вот что значит репутация. Окружение привыкло к зашуганной послушной принцессе — им даже не приходит в голову, что она может выкинуть нечто неординарное.

Ну, вас еще ждёт сюрприз.

Что там за участие в турнире сестра задумала?

Я потрясла головой, выкидывая лишнюю информацию. Все потом. Меня убийца ждёт. Заждался, можно сказать. Даже интересно, что же он такого жаждет сообщить.

Для допросов и содержания арестованных под участком был благоустроен подвал. Несколько камер, забранные массивными решетками, и две комнаты — так сказать, для бесед. Попасть в подвал можно было только после тщательной проверки на вооруженность, через практически сейфовую дверь и исключительно в сопровождении двух охранников. За обоих, как и за стоявшего на входе, поручился сам капитан Салливан. Меня обыскали, впрочем, исключительно халтурно. Ни шляпки не сняли, ни юбки не проверили, а там, в одном турнюре, целый арсенал пронести можно. Я, кстати, инструменты свои так и не сдала. С собой взяла, мало ли.

Но жениху я еще выскажу. Женщин либо не пускать, либо тоже обыскивать надо полноценно. Что за дискриминация по уровню опасности?

Сайкерта уже подготовили к визиту леди. Причёсанный, со свежим синяком под глазом, он чинно сидел за столом, прикованный к нему за руки и ноги. Тонкие, длинные пальцы он переплёл, сложив руки перед собой, как приличный ученик. Завидев меня в сопровождении Бродерика, художник приподнялся, насколько позволили цепи.

Толстые такие, как на волкодава.

— Леди, — он учтиво склонил голову, будто и не пытался меня душить неделю назад. И повернулся к капитану, холодно, совершенно другим тоном добавив: — Я буду говорить только с ней, наедине.

Бродерик пожал плечами и вышел. За стеной дежурили два мага из судебной комиссии с ручками наготове, чтобы записывать нашу беседу. Сам капитан останется за дверью, а слышимость тут, несмотря на толщину стен, прозрачная.

Я неловко присела на краешек стула, не особо вежливо изучая лицо маньяка. Если не знать, что он убийца, — вполне приятное лицо с правильными, благородными чертами, характерным носом королевского целителя и его же надбровными дугами. Фамильное сходство налицо.

— Спасибо, что пришли, — нарушил напряженную тишину Сайкерт. Я пожала плечами.

— Мне сказали, что вы отказываетесь разговаривать с кем-либо, кроме меня.

— А это расследование для вас очень важно, не так ли? — подхватил мою мысль он с полуслова и ненадолго замолчал. — Мне жаль, что я убил вашу подругу.

— А остальных? Не жаль? — вскинула я брови. Убийца отвёл глаза, и я решила не вдаваться в морально-этическую полемику. Смысл? Лучше перейти к сути. — Вы правда сын королевского лекаря? Поэтому так странно реагируете на целительскую магию?

Ричард вздрогнул.

— Уже знаете. Жаль… Такой ум — и достался женщине. Да, я его сын.

Очень хотелось врезать за снисходительность в каждой фразе, но я сдержалась. Зачем-то он позвал именно меня, значит, не так уж презирает, как хочет показать.

— А почему ваша фамилия тогда не Оффал? Вас же признали, насколько мне известно.

— Сайкерт — фамилия моей матери, — криво усмехнулся Ричард. — Лорд Оффал не пожелал на ней жениться, поэтому она осталась при девичьей.

Он хрипло рассмеялся.

— Отец, он даже не сразу поверил, что я именно его сын. Мать никогда не была разборчива в связях. Только когда я чуть подрос и стало ясно, что я его копия в детстве, лорд Оффал взял меня к себе. Но тут его ждало еще одно разочарование — во мне не было магии. Ни капли.

Я слушала и боялась пошевелиться. За стеной маги-стенографисты записывали драгоценные показания, без которых главный виновник смерти Хилли так и остался бы безнаказанным, несмотря на все наши подозрения и доказательства. Задушил-то ее Ричард, а вот направляющей рукой стал тот, кому по должности полагалось жизнь оберегать.

Сайкерт машинальным — привычным — движением потер грудь в районе солнечного сплетения.

— Отец вливал в меня магию каждый день. Это была пытка. Резерв у него огромный — он не жалел силу, пытаясь сделать из меня мага. Это будет прорыв, любил он повторять. Новое слово в целительстве. Только у него ничего не вышло. Я оказался настолько бракованным, что не смог даже принять вливаемую в меня магию. Мой организм отторгал ее, как чужую кровь.

Художник помолчал, продолжая массировать солнечное сплетение. Ему явно хотелось выговориться — недаром же он оставлял свои жуткие абстрактные картины в публичном месте. Классический пример маньяка, который подсознательно хочет, чтобы его остановили. Жаль, что мы не смогли этого сделать раньше.

— Лет до двенадцати я жил на правом берегу, — поведал мне Ричард доверительно, наклонившись чуть вперёд. Нас разделял стол, за дверью дежурили двое стражников и мой жених, которому я доверяла куда больше, чем всей полиции вместе взятой, и то я невольно вздрогнула, подавляя желание отстраниться. — На всем готовом, с кучей слуг, по первому чиху приносивших все на блюдечке. Малая компенсация за пытки магией, но я привык.

Как я его понимала. Привыкнуть можно к чему угодно. И спать две трети суток, и жить на два мира, и править криминальной империей, хотя раньше считала любое нарушение закона ужасом и преступлением. Помимо воли, даже зная, что сидящий передо мной мужчина убил более тридцати женщин, я начинала проникаться к нему сочувствием. Точнее, не к нему, а к тому несчастному мальчику, лишенному семейного тепла.


Не оправдывать его ни в коем случае.

Убийство — не выход, никогда, даже если тебе от него полегчает. Но учитывая, как его искорежил родной отец, который, по идее, должен был защищать и оберегать единственное чадо, неудивительно, что у бедняги поехала крыша.

— А потом стало ясно, что магия не приживется. И лорду Оффалу я стал не нужен, — тихим голосом продолжил Ричард. — Поэтому меня услали обратно к матери. Ей я тоже был не нужен — мешал работать с клиентами. Меня запирали в шкафу, потому что квартира у нас была маленькая и скрыть ребёнка было больше негде. И я слушал, как мою мать имеют разные мужчины, иногда и несколько… Ел я далеко не каждый день, но рисовать не перестал. Углём на стенах, палкой на песке — голытьбе выбирать не приходится. Меня заметил мсье Дюк, взял в подмастерья. Когда он умер, у меня уже скопилось достаточно денег, чтобы снять собственную студию, и знакомств, чтобы не умереть с голоду. Я рисовал этих расфуфыренных дам с их волосатыми собачками, пузатых лордов и наглых магов, и ненавидел их. Ненавидел всех. И отца, который показал мне лучшую жизнь, а потом бросил, и мать, которая терпела меня только потому, что лорд Оффал заплатил ей неплохую сумму за мое содержание. Спустила она ее за месяц, но договор есть договор, и выгнать меня она не могла. Хотя и хотела бы.

— Все это очень трогательно, но не объясняет, зачем вы пытались убить принцессу, — холодно напомнила я суть нашей беседы. Ричард передернул плечами.

— Меня тогда снова нашёл отец. Дал денег. Позвал жить с ним. Мне уже было все равно, я собирался бросить монеты ему в лицо и уйти: слишком поздно он опомнился. Но он сказал, что сожалеет. Что не собирался меня бросать, а его вынудили. Вроде у короля родилась убогая дочь, увечная, и ему пришлось всю магию бросить на борьбу с ее недугом. И на меня уже не оставалось. А ведь у него почти получилось. И сейчас он может сделать меня магом, осталось всего чуть-чуть — и мы сможем вместе жить на правом берегу, как в старые добрые времена. Нам мешает только та принцесса, которая родилась калекой. Если она вернётся, отцу опять придётся ее лечить, а ее собирались вернуть. Приехал тот дикарь из Релии, а выдать за него замуж некого — Ее Высочество Наирин уже была помолвлена с Горманом.

Что-то в его рассказе не складывалось. Да, допустим, задурить голову поехавшему крышей парню, рассказав о неземной родительской любви и мешающей оной принцессе, которую нужно срочно убрать, и тогда все будут счастливы, проще простого. Но зачем на самом деле Оффалу убирать меня? Помешать браку с Ранджитом? Зачем?

Ричард полез во внутренний карман пиджака. Дверь угрожающе скрипнула, будто бдивший за ней Бродерик готовился рвануть, спасать меня от нападения. Но маньяк всего лишь вытащил сложенный лист бумаги. Развернул и положил на стол между нами.

— Думаю, вам будет интересно. Нашёл в бумагах отца. Вредная привычка — не сжигать важные письма, — криво усмехнулся он.

— Вас что, не обыскивали? — удивилась я. В моем представлении если не до исподнего раздеть, то уж посторонние предметы отнять у него были обязаны первым делом.

— Это письмо я попросил капитана найти в моей квартире специально к вашему приходу. Для посторонних в нем ничего интересного, зато тем, кто в курсе вашего секрета, прочитать его будет весьма любопытно.

Почерк я узнала сразу. Строчки прыгали перед глазами, выхватывались несвязные фрагменты. «Чудом излечилась», «двигается плавно, равномерно», «завела секреты». Матушка Ригна отчиталась весьма подробно. И выполнила обещание: королевской семье она не писала — она рассказала все придворному целителю.

— Вы угрожали его репутации. Жаль, что я нашёл это письмо после того, как убил вашу подругу и меня понесло окончательно. Меня использовали вслепую, а я повелся как последний идиот. И уже не смог остановиться.

Сайкерт замолчал, позволяя мне переварить новую информацию.

Репутация? Серьезно? Мою лучшую подругу убили только потому, что я вылечилась? Раз королевский целитель не справился, значит, никто не справится. А тут раз — и вроде как само исцелилось. Оффалу грозил максимум выговор от королевской четы, но он предпочёл ликвидировать свидетельство его несостоятельности как лекаря. И как только клятву обошёл?

И правда.

А как он обошёл клятву?

Похоже, я задала вопрос вслух, потому что Ричард пожал плечами.

— Отец утверждает, что клятва ослабла. Задумать дурное по отношению к королевской семье теперь очень даже можно. Сделать им пока ничего нельзя, а вот планировать и подговаривать других — запросто. Уже лет двадцать, как потихоньку ослабевают клятвенные путы, связывающие магов и королевскую семью. Кто-то не замечает этого, потому что искренне предан монарху, а те, кто замечает, тем невыгодно дать о том знать. Им как раз хочется и замышлять, и планировать.

— То есть все те покушения…

— Чего не знаю, того не знаю, — развёл руками Ричард. Он, похоже, действительно хотел мне помочь с этим вопросом, но и сам не был в курсе. Каким только местом жизнь ни повернётся… Консультироваться по политической ситуации в стране с маньяком? Ставим галочку.

— Но зачем вы убивали всех остальных? Тоже отец попросил? — я уже успела навоображать себе страшный план целителя по созданию армии зомби, но ответ оказался куда банальнее.

— В любом человеке есть немного магии жизни. А мой пустой резерв, который, как ни странно, во мне действительно есть, все время ноет и просит его заполнить. Сам я этого сделать не могу. Бракованный, понимаете?

Сайкерт развёл закованными руками, насколько позволили кандалы.

— В момент смерти жизненная энергия высвобождается. И поскольку я касался жертвы, вашей подруги, она перетекла в меня. И мне стало легче. Больше не было жжения, этой сосущей пустоты внутри. Я спокойно спал по ночам. Какое-то время. Но постепенно, по капле, резерв опустел снова, как чашка с трещиной, из которой вытекает вода.

Художники — они такие художники. Даже тягу к убийству опишут образно и выразительно.

— И тогда вы убили снова, — подытожила я. Ричард кивнул. — Тридцать невинных девушек умерли потому, что у вас свербело в груди?

— Кроме вашей подруги, невинной ни одна не была, — хохотнул убийца. Все мое зародившееся сочувствие как рукой сняло.

— Спасибо за сведения, вы очень помогли следствию, — скороговоркой произнесла я, поднимаясь. Не могу! Еще секунда — и я вцеплюсь ему в лицо ногтями, как последняя базарная торговка.

Дверь допросной хлопнула за моей спиной. Бродерик отшатнулся от моего перекошенного лица, освобождая дорогу. Я распахнула пристанище магов-стенографистов и замерла на пороге.

— Принесите мне клятву о неразглашении. Немедленно! — обвела взглядом подобравшихся, настороженных мужчин и нервно хохотнула: — Не говорите мне, что за весь разговор не догадались о том, кто я такая. Даже убийца уже в курсе. Быстро!

Они переглянулись и опустились на одно колено, будто против воли, хором озвучивая стандартную клятву.

Бродерик ухватил меня за локоть и затащил к себе в кабинет. Захлопнул за нами дверь, прижал к ней всем телом. Если бы не его суровый взгляд, ситуацию можно было бы назвать пикантной. Хотя, еще не все потеряно. Я призывно улыбнулась и потянулась за поцелуем, но жених увернулся и сурово воззрился на меня.

— Ты что, хочешь оставить Оффала безнаказанным? После того, как он каким-то образом нарушил клятву верности трону, заказал твоё убийство, врал все это время в лицо королю? Он опасен, его нельзя оставлять на свободе.

Я вздохнула. Романтичный секс на рабочем столе откладывался.

— Ты сам слышал, что сказал Сайкерт. Покушения, в одном из которых ты пострадал, организовывает кто-то из знати, из магов. Я хочу сначала разобраться, как именно они обходят клятву, а потом уже ворошить это осиное гнездо. Кстати, Ричарда нужно перепрятать. В участке он в опасности — чудо, что его еще не убрали.

— Его охраняют верные мне люди! — вскинулся Бродерик оскорбленно. Я успокаивающе погладила его по рукаву.

— Я вовсе не собираюсь оговаривать твоих друзей. Но им могут приказать или заставить шантажом. Мы не знаем, о ком идёт речь и как высоко тянутся нити заговора. Сайкерт нам позарез нужен живым. Только Ричард может обвинить своего отца, если его не будет — королевский целитель уйдет от ответственности. А лорд Оффал в свою очередь если не знает, то наверняка подозревает, кто именно стоит за бунтовщиками.

Если честно, мне было банально страшновато выступать против королевского целителя. Бродерик все еще воспринимал лекарей как спасителей жизни, даже несмотря на все рассказанное только что Ричардом. А я наоборот, неплохо себе представляла, на что способен целитель девятого уровня с фантазией. То, что наворотил блондин на практике, покажется детским лепетом, ведь тот не со зла, а по дурости. А со зла — у-у-у. Подумать страшно.