Лишняя. С изъяном

— Что еще за Шада? — недовольно пробурчал лорд Суон. — У нас бал сегодня вечером. Тебе платье мсье Шабли неделю готовил, ругаться будет.

Я упрямо вздернула подбородок. Он же не дурак: спорить с источником дохода. И если лорд Суон думает, что теперь, пожив в роскоши на правом берегу, я забуду, кому этим всем обязана, — и я сейчас не его имею в виду — барон глубоко заблуждается. Добро нужно помнить, особенно в этом мире, где его делают единицы.

— Ты меня не разочаровываешь, девочка, — Ормонд, прищурившись, изучал меня, будто видел впервые. — Хорошо, езжай. Я один на бал схожу. Ничего страшного, скажу, что ты приболела. Мигрень, например.

— Спасибо! — подчиняясь непонятному порыву, я обняла его, будто настоящего отца. Для меня многое значило то, что он постоянно считался с моим мнением, пусть и не всегда соглашался.

— Иди. Будь сильной, моя принцесска, — он как-то грустно усмехнулся, и на секунду я заколебалась. Может, все же поехать с ним? Какое-то странное у Ормонда настроение. Не случилось бы чего. Но барон сам положил конец моим размышлениям, удалившись к себе, чтобы готовиться к скорому балу.

А я поспешила на левый берег.

Зареванная Шада ждала меня у самого порога. Захлебываясь слезами и соплями, вцепилась в рукав, уткнулась, куда дотянулась, — в район подмышки — и принялась с новой силой меня орошать. Понимая, что от неё в ближайшее время я ничего членораздельного не добьюсь, я перевела взгляд на мадам. Лалика вздохнула.

— На последние три представления к нам приходил мсье Нуар. Сначала, как я поняла, за компанию со знакомыми, потом сам. А потом он подошёл ко мне и попросил отпустить Шаду с ним в театр. Выступать.

— Я не хочу-у-у с мужчиной, — провыла Шада на удивление внятно.

— Выступать! — повысила голос мадам. — Про мужчин и слова сказано не было!

Вздрогнув от резкого тона Лалики, алойка зарыдала еще горше.

— Что за мсье Нуар? — мягко переспросила я, сигнализируя бровями мадам не кричать на ребёнка. Та вздохнула и продолжила поспокойнее:

— Прославленный режиссёр правобережного театра и оперы, всемирно известный мсье Огюст Нуар.

— Оперы? — уточнила я. — Это тот, что заставляет мужиков орать как мартовские коты? Нечего там Шаде делать. Там сугубо мужская компания, в качестве кого она там будет?

— Петь! Петь она там будет! — воздела руки Лалика. — Он обещал под неё новую пьесу поставить.

— Все они обещают, — буркнула я. — Значит так: Шаду я забираю, от греха. У меня поживет. Будешь моей горничной? Мне Барон плешь проел, что даме положены две, а у меня одна Лана за двоих отдувается.

— Конечно буду! — проикала заплаканная алойка, осознав, что отдавать ее мужикам никто не собирается.

— Ну вот и славно. Если этот мсье еще раз заявится, пусть обращается напрямую ко мне. Выясним, что он там за оперу запланировал. И как бы ему самому фальцетом петь не пришлось.

Шаду мадам отпустила с легким сердцем и, как мне показалось, некоторым облегчением. Все-таки боящаяся мужчин девушка в борделе — бомба замедленного действия. Мало ли, с кем в коридоре столкнётся, поднимет вой, опозорит заведение. Для репутации нехорошо. А так все довольны.

Лана поначалу не пришла в восторг от пополнения штата. Она-то вовсе не уставала: я не настолько прихотливая леди, чтобы горничная забегалась, выполняя мои прихоти, а тут раз — и конкурентка на тёплое место. Заметив ее напряженность, я сразу пояснила, что Шада здесь ненадолго и многого не умеет, так что задача Ланы — научить девочку всему, что положено уметь порядочной горничной. Та возгордилась от возложенного на неё доверия.

У меня же мелькала смутная идея по поводу посольства Алоа. Надо бы побольше выяснить о тамошних нравах и порядках. Как я уже знала из разговоров с Шадой и ее соплеменниками, на островах архипелага не делали особых различий между мужчинами и женщинами: например вождем какое-то время была прабабушка самой Шады, о чем она мне с гордостью сообщила. Так что женщину-посла алойцы вполне одобрят.

Представив реакцию местного чопорного общества, я довольно заухмылялась.

А утром следующего дня мне принесли шокирующее известие.

Барон Ормонд Суон героически погиб при исполнении служебного долга.





Глава 18




Судорожно комкая не известно откуда взявшийся в моих руках кружевной платок, я не очень внимательно слушала, как какая-то мелкая сошка из безопасников с выражением зачитывала мне официальную версию произошедшего.

На летний бал Солнцестояния кто-то из слуг умудрился пронести взрывное устройство. Лорд его вовремя обнаружил, унёс на балкон и собирался обезвредить, когда прогремел взрыв. Опознавать там особо нечего — балкон разнесло в клочья вместе с частью стены.

Похороны организует корона, мне просто нужно явиться через три дня на церемонию. Хоронить будут в закрытом гробу. Собственно, гроб и похоронят. Не класть же туда щебенку.

Ноги не держали. Как же так? Только успел удочерить, только начали развивать бизнес — и так глупо погибнуть.

«Будь сильной», — сказал он мне вчера. Неужели чувствовал?

Или… знал?

Заместитель главы службы безопасности вдруг так бездарно подорвался на взрывчатке? И совершенно случайно тело опознанию не подлежит?

Я утёрла слезы, которые сама не заметила, как потекли по щекам.

Может, местным это и сойдёт за убедительную гибель, но я воспитана на детективных сериалах и новостях, а там обычно если что-то очень явно и громко взрывается, то есть какой-то подвох.


С достоинством кивнув безопаснику, имя которого так и не запомнила, хотя он представился раза три, я поднялась со стула. Мысль о том, что гибель приемного отца скорее всего им же и инсценирована, придала мне сил.

— Передайте лорду Доэрти, что я буду на похоронах.

Безопасник подавился начатой было фразой, а я мысленно выругалась. Расслабилась от стресса, ошибки совершаю. Откуда дочке из провинции знать начальника отца по фамилии? Я поспешно сделала вид наивной дурочки и пролепетала:

— Папа часто говорил, они вместе работают. Я не так произнесла титул? Ах, простите меня! Я так переживаю… — и весьма уместно промокнула набежавшую слезу.

Парень, ненамного старше меня, тут же размяк. Девичьи слезы — оружие массового поражения: сразу окружающим мозг отшибает напрочь. Он снисходительно похлопал меня по руке — несколько фамильярно для столь поверхностного знакомства, но в стрессе простительно — и, пробормотав что-то вроде:

— Конечно-конечно, — поспешно ретировался.

Я упала обратно на стул, помянув про себя недобрым словом неприятно спружинивший турнюр.

— Леди Суон, — кашлянув, напомнил о своём присутствии дворецкий. Я неохотно скосила на него глаза. Он стоял гордо и непоколебимо, как и всегда, однако привычное уже презрение во взгляде, направленном на меня, сменилось на некое… уважение, что ли. В зачаточном состоянии. За неимением полноценного хозяина, сойдёт и эта, говорил теперь его вид. — Вас дожидается еще поверенный, мистер Даллас.

— Уже? — изумилась я. Так быстро? Мне только сообщили о смерти приемного отца, а завещание уже привезли? Моя уверенность, что с его гибелью что-то нечисто, зацементировалась. — Ну, проси, раз уж он здесь.

Я поудобнее устроилась на стуле, очень кстати подвернувшемся. Идти куда-то, вроде кабинета, не хотелось. В особняке был только один кабинет, примыкавший к библиотеке, хозяина дома. Тревожить его так сразу, не убедившись сначала, что мои подозрения верны, мне не позволяла совесть.

Мистер Даллас, для разнообразия не лорд, но довольно одаренный воздушник, выходец с левого берега, выбившийся в люди благодаря дару-пятерке, оказался солидным толстяком с напомаженными по последней моде усами а-ля Пуаро и тщательно зализанными на правую сторону остатками волос, прикрывавшими обширную лысину. Он выгрузил из кожаного портфеля стопку бумаг на обеденный стол, пересортировал ее, выбрав нужное, и затолкал остальное обратно. Я и дворецкий, верноподданнически вставший чуть позади моего кресла, терпеливо пронаблюдали весь процесс, не подгоняя работника пера и бумаги.

Поверенный откашлялся и принялся зачитывать длинный, страницах на пяти, документ.

Весь этот текст, как и положено юридическому документу, полный странных формулировок и запутанных обозначений, сводился к следующему: я унаследовала все.

Мне потребовался не один час, чтобы прийти в себя и переварить новости. У меня теперь новое имя, дома на правом берегу и огромный полулегальный бизнес. В единоличном владении.

Неужели барон мог и в самом деле так бездарно погибнуть? Кто еще, кроме меня, лучше всего может быть осведомлён о планах главы теневого бизнеса? Конечно же его неизменный помощник Денни.

На следующий день я направилась прямиком в казино. За руль авто села сама, поскольку вызвать водителя дворецкий не смог, а Денни будто сквозь землю провалился. Ничего сложного, после нашего ручного управления вообще детская игрушка, всего два положения рукоятки — вперёд и назад.

В кабинете барона в казино Денни тоже не оказалось. Я вышла в зал, полупустой в этот ранний час.

— Где Денни? — спросила у пробегавшего мимо с подносом официанта. Он уважительно склонил голову.

— Не видел со вчерашнего дня, леди.

Поиск, запущенный мной по всему левому берегу, ничего не дал. Денни как испарился. Тогда-то я и перестала оплакивать приемного отца окончательно и включила наконец мозги.

Теперь я была абсолютно уверена, что Барон просто инсценировал собственную героическую гибель. Очень уж все было продуманно и вовремя. И слишком подробно он у меня выспрашивал приметы и привычки Брай.

Что ж. Надеюсь, хотя бы у них все наконец-то сложится хорошо. Побегает еще за ней, конечно: двадцать лет упущенных ему так просто не простят. Но думаю, травница и сама уже настрадалась при монастыре.

Однако Барона я успела за этот почти год неплохо изучить. И он ничего не делал просто так. То есть притвориться погибшим ради того, чтобы сбежать в лазурные дали с любовью юности, на него не похоже. Есть в нем, конечно, некая авантюрная жилка, но чтобы любовь была единственным мотиватором — да ни в жизнь. Тут какой-то тонкий расчёт. Но какой?

Создать прецедент?

Вон как на меня поверенный посматривал. Осталась баба-дура одна, без кормильца, да еще и опекуна не назначили. Растранжирит, идиотка.

Как бы, кстати, корона не озаботилась моим статусом безопекунства и не подсуетилась. Вот ведь подложил свинью папашка приемный. Очередная проверка моей сообразительности? Очень похоже на то.

А еще мне почему-то кажется, что он сбегал от магической присяги. Если бы король напрямую спросил и правильно построил фразу, например не «Знаете ли вы точно, где принцесса?», а «Догадываетесь ли…» — тут-то бы он и попался. И я вместе с ним. А во дворец его вызывали регулярно. Одни балы чего стоят. Отведут так в сторонку и зададут неудобный вопрос. И что он будет отвечать? Мол, да, жива, живет у меня под видом внебрачной дочери, в свободное время ставит шоу в бывшем борделе? Прелестно, нечего сказать.

Через неделю после похорон я наконец дошла до домашнего кабинета лорда Суона. Рабочий, в казино, я вскрыла в первый же день. Ничего интересного лично для меня там не нашла: документы о владении землей, на котором стояли казино, бордель Лалики и еще зданий десять левого берега, договоры о поставках еды, гарантии от строителей — бытовуха, в общем. В подземном бункере я и так бывала чуть ли не чаще, чем Барон, так что осмотрела тот весьма поверхностно. Все лежало так, как я оставила накануне злополучного дня-катастрофы. Записок, листков с шифровками или пририсованных стрелочек — «Ищи тут!» — не было видно.

Оставался домашний кабинет. Не может такого быть, чтобы приемный отец просто свалил в туман, к зазнобе, ничего мне не объяснив.

Еще напрягало мое подвешенное, безопекунное, состояние. Судя по тому, что меня никто из королевской канцелярии до сих пор не «подергал за вымя», какое-то решение лорд Суон все же нашёл, но для моего личного спокойствия хотелось бы все же знать, какое именно. Не идти же к королю на приём с вопросом «а кто мой опекун, извините?» В завещании о том не было ни слова, и я логично рассудила, что как-то же он должен был дать мне знать, что я под защитой кого-нибудь. Вряд ли барон оставил меня совсем уж без присмотра.

В кабинете все было так, будто лорд Суон вышел на минуточку по делам. На столе хаотично разложены бумаги в одному ему известном порядке. Не приведи Всеединый тронуть — ора не оберешься. Горничные избегали стола при уборке как чумы, так что кое-где виднелась застарелая пыль. Сквозь полуоткрытые шторы пробивалось яркое летнее солнце, пушистый восточный ковёр приминался под тонкими домашними туфлями. Я оглядела скудно, но дорого обставленное помещение. Кроме стола и удобного кресла, в нем был только небольшой стеллаж с книгами и документами, да портрет королевской семьи прямо напротив рабочего места. Весьма верноподданнически.

Картина была огромная, в полный рост, и я на пару секунд зависла, разглядывая знакомые и в то же время чужие черты лиц Махони. С моей нынешней внешностью — вообще ничего общего, может, если только немного глаза — их я меняла по минимуму. Хрупким телосложением мы пошли с сестрой в мать, а мастью Наирин скопировала отца. Я же — то ли от болезни, то ли просто по прихоти природы — уродилась бледной поганкой, неизвестно вообще в кого. Королева была каштановой шатенкой.

Решив, что за такой массивной рамой вряд ли можно что-то прятать на постоянной основе (тягать такую махину туда-сюда — это же надорваться можно, тем более, что барон был не воздушник, чтобы вещи левитировать), я перешла к осмотру остальной комнаты. Осмотрела-простучала полки, заглянула во все ящики стола, измерила их во все стороны. Мало ли, двойное дно. Но нет.

Смахнув со лба выбившиеся пряди, я уселась в баронское кресло и критически оглядела аскетичный кабинет. Куда бы я на месте мага земли спрятала ценные вещи?

Ближе к земле, понятное дело.

Я опустилась на четвереньки и принялась простукивать половицы. У самого окна мне улыбнулась удача — дерево отозвалось глухим полым звуком. Тут же нашлась и щель, которую я, безжалостно царапая дорогой паркет, поддела ножом для писем. Извините, я не земной маг.

Под двумя квадратами полированного дерева обнаружился полноценный цифровой сейф на четыре знака. Я прокрутила ручку, использовав для начала классический приём: день рождения самого лорда Суона. Дверца осталась на месте как приклеенная. Мой день рождения? Короля?