Лето в Зоммербю

Бабушка пожелала детям спокойной ночи, но осталась стоять на лестнице. Не подошла подоткнуть одеяло Миккелю, не погладила Матса по голове. Никого не поцеловала в лобик, чтобы крепче спалось, и не сказала «Приятного сна!». Да, это было бы странно. Она им почти чужая. Но даже если тебе не пожелали хороших снов, всё равно: что на новом месте приснится – всё сбудется. Поэтому нужно было внимательно следить, о чём думаешь. И думать правильно. Марта тихонько вылезла из-под одеяла. Она знала, что ещё долго не заснёт. Такой был денёк. Она стояла босиком, деревянные половицы казались чуть ли не тёплыми, и на чердаке продолжались светлые сумерки. Марта осторожно подошла к окну в изголовье матраса. На том берегу, над полоской низких холмов, горизонт горел красным, а над ним по всему небу зависли облака с бахромой по краям, взъерошенные ветром, словно кто-то нарочно распушил ватные шарики. С другой стороны неба наползал сумрак, но Марта знала, что настоящая темнота наступит ещё очень не скоро. В такие летние ночи темнело ненадолго: солнце не успевало уйти на западе, как снова выкатывалось на востоке.

Коровы всё ещё мирно паслись на лугу, а между домом и мостками забежали два оленёнка и осторожно потянули носом воздух, а потом уткнулись в траву и увлеклись лакомством. Где-то далеко крикнула чайка – может, над самым морем.

Марта поймала себя на том, что давно стояла и улыбалась, просто так, неизвестно сколько. Мама скоро поправится, и если бабушка хоть капельку подобреет, здесь может быть так прекрасно, что невозможно спать; такая была красота, что в груди кололо. Первый раз Марта почувствовала, что переполнена красотой, этой весной, когда по дороге в школу в парке одновременно зацвели все кусты и запахло совсем по-весеннему. Тогда она всем телом ощутила, как невыносимо прекрасно было вокруг, как никогда – хотя она всю жизнь ездила в школу этой дорогой. Тогда она подумала, что обязательно что-то должно случиться: может быть, эта весенняя красота лопнет или взрыв будет внутри её самой – от нестерпимого счастья. Неужели счастье бывает таким огромным, что ты не понимаешь, как всё вместить?

А теперь, в этот самый момент, наступило летнее счастье.

Через люк в полу донесло запах, такой же, как разносился у них по всей квартире, когда мама пекла папе на день рождения ягодный пирог. От него чердак уже не казался таким чужим, и летняя красота смягчилась: на минутку можно было поверить, что это самый обыкновенный вечер. И что бабушка в кухне пекла пирог внукам.

Красная полоса на горизонте погасла, краски посерели: всё стало просто светлое, тёмное или чёрное. Из кухни слышалась тихая музыка из бабушкиного радио. Марта прокралась к себе на матрас. Она знала, что теперь сможет заснуть.

Пятки заледенели, но скоро они согреются. В окне прямо перед матрасом вставала огромная полная луна, круглая и оранжевая, медленно поднималась всё выше – и наконец ушла в вышину. Теперь её было не видно. Не важно. Марта спала.





Глава 13





Несколько часов спустя, когда луна побелела и взлетела вверх маленьким шариком, а небо готовилось к рассвету, к их берегу из городка тихонько подплыло каноэ. Под ним двоилась серебряная полоска света на спокойной воде, а потом какой-то человек схватился рукой за мостки. Он почти беззвучно вынул весло из воды, подтянулся за ветхую доску и замер. Каноэ покачивалось на ночных волнах, а человек рассматривал дом за деревьями и слушал.

Убедившись, что во всём доме не горит свет и его никто не заметит, человек из каноэ осторожно выбрался на мостки и привязал лодку. Потом в лунном сумраке он пробрался через заросли ветреницы, озираясь на каждом шагу. Он обошёл дом и деревья, достал телефон, вынул его из непромокаемого чехла и что-то записал. Вдруг он вздрогнул: за домом оглушительно загоготали гуси. Он пригнулся, напряжённо всматриваясь в окна. Похоже, гогота никто не услышал. В доме было тихо, и он осторожно вернулся к мосткам. Он отвязал каноэ и, когда бесшумно опустил весло в воду, на луну набежала тёмная туча. Он улыбнулся.

Разведка удалась. Теперь нужно было только представить дело в правильном свете. В следующий раз он приплывёт днём.





День второй





Глава 14





Марта проснулась оттого, что по лицу ей возили чем-то мягким.

– Матс, хватит уже! – пробормотала она.

Чего маленькие дети так рано встают? Марта бы ещё спала и спала, часов до двенадцати запросто.

– А это не я! – ответил Матс. Мягкая тряпочка почти удушила Марту. – Это Шрёдерсон! Он говорит, что пора вставать!

«А я не хочу, – хотелось поныть Марте, – отстаньте все от меня сию секунду!» Тут она вспомнила, где они находятся. А значит, Матса нельзя обижать.

– Ну перестань! – ответила она и отодвинула Шрёдерсона. В окно глядело утреннее солнце, и в косых лучах на чердаке плясали крошечные пылинки. На матрасе за чемоданом никого не было. Значит, Миккель уже встал. Марта зевнула. Вчера вечером она только почистила зубы. Как хорошо, что в этом домике-развалюхе приличная ванная! И нормальный душ!

– Завтрак готов! – сказал Матс. – Тебя бабушка зовёт.

Но Марта всё равно пошла сначала в душ.

В кухне на столе лежал каравай тёмного хлеба, рядом – гигантский нож и много маленьких баночек с вареньем: зелёным, жёлтым, красным, оранжевым.

Ни сыра, ни творога, ни йогурта нет, яиц тоже не было – все яйца они съели вечером. Кроме варенья намазать на хлеб было нечего, не было даже тофу. Негусто.

– Доброе утро! – поздоровалась Марта. Миккель с Матсом сидели за столом и весело жевали, а бабушка опять стояла у плиты. Пахло, как вчера вечером, у Марты даже потекли слюнки.

– Ты испекла пирог?

– Пирог? – удивилась бабушка, на секунду повернувшись к Марте, не прекращая помешивать варево. – С какой стати? Вроде не воскресенье?

– Пахнет так! – И Марта отрезала себе толстенный кусок хлеба. Задумалась: из какой же банки намазать?


Мама всегда говорила, что еду надо выбирать по возможности без углеводов. И что начинать следить за фигурой стоит чуть ли не с детства. Но здесь, конечно, другая история. Зато это абсолютно веганский завтрак.

– Варенье варю, – ответила бабушка. – Смородина, ещё есть крыжовник, малина, вишня. У меня даже клубника есть, «Мальвина», июльская. Дел порядочно!

– Так поэтому столько банок на чердаке, да? – догадалась Марта.

Половину ломтя она намазала смородиновым вареньем, другую – крыжовенным. Может, это и не самый полезный завтрак, но она не виновата. И можно спокойно признать, что это довольно вкусно.

– Очень вкусно! – похвалила она. – Но ты же не съешь одна столько варенья! И не обязательно перерабатывать всё, что растёт у тебя в саду!

– Могу себе представить! – усмехнулась бабушка, не поворачиваясь от плиты. – Что было бы, если бы я решила съесть всё варенье! Это на продажу: где-то ж надо и на хлеб с маслом брать!

– А масла и нету! – с набитым ртом вставил Матс. Марта решила, что здесь можно его не воспитывать. – Где его брать?

Всё это время Миккель ёрзал на стуле, чуть не подпрыгивая, – так не терпелось ему кое-что рассказать.

– Я кормил гусей, Марта! Там на улице были гуси! Гусака зовут Альвин, а ещё есть гусачки.

– Гусыни, – поправила Марта. – Я видела.

Пожалуй, ещё один бутерброд с вареньем не помешает.

– Они огромные! – продолжал Миккель. – Хорошо тебе, бабушка, у тебя столько зверей!

– Хорошо мне, говоришь? – Бабушка всё мешала и мешала своей поварёшкой. – Тоже на продажу пойдут. На гусей у меня постоянные покупатели, платят хорошо, так что с ноября пойдёт бизнес: на Мартинов день опять пошла мода, потом Рождество.

Миккель застыл, распахнув глаза. Марта понимала его: он ещё надеялся, что понял бабушку неправильно.

– Ты же их не зарежешь? – умоляюще спросил он.

– Зарежу, конечно, как всякую скотину, – ответила бабушка. – Фермерская птица, высший сорт, за такой очередь выстроится!

Миккель втянул голову в плечи. Его прекрасный мир пошатнулся. Как можно убивать зверей, которых сам каждый день кормил?! Животных, которых ты знал, отличал друг от друга, которым даже дал имена?!

– Если ты не хочешь, чтобы убивали животных, становись вегетарианцем, – безжалостно сказала Марта. – Ты же ешь колбасу, а её делают из свиньи.

– Но я же никогда не видел эту свинью! – несчастным голосом ответил Миккель. – Это какие-то незнакомые свиньи!

Бабушка вздохнула.

– Гуси ещё прекрасно у меня поживут, – сказала она. – А знаешь, какие они сторожа? Сунься кто чужой – такой гогот поднимут! Их если выпустить, как побегут на чужака, а крылья у них сильные – мать честная, кошка лесная! Руку могут сломать. Так что грабителям тут несдобровать.

– А я не чужак, – сказал Миккель. – Меня они знают.

Возможно, он уже забыл, что будет потом с гусями.

– Мать честная! – повторил Матс. – Кошка лесная!

– И поэтому у тебя нет собаки, да? Сторожевой? – спросила Марта. Второй ломоть она намазала клубничным вареньем потолще. Авось один раз позавтракать углеводами не так уж вредно.

Живи она в таком доме одна-одинёшенька, обязательно завела бы собаку. Когда родители Изольды и Фридриха купили летний домик, они наконец тоже завели собаку, чистопородного австралийца. Теперь вечно ломали голову, куда её девать, когда собирались на Мальдивы или на Канары (там у них тоже была квартира). Правда, их австралиец сам боится всего на свете. Он бы не сломал грабителям руку. Изольде приходится защищать его самого.

Марта почти забыла свой вопрос, когда бабушка вдруг ответила:

– Моя собака умерла. Сента. Сторожевая.

– Ой! – посочувствовал Миккель. Скорее всего, теперь он представлял себе, как бывает, когда у тебя сначала была собака – Сента, а потом вдруг не стало. – Она была уже старая, да? – В голосе его снова послышалась просьба.

– Старые умирают! – уверенно вступил Матс. – Всегда. А если умрёшь, то раз-два – и мёртвый. Ты старая, тётя бабушка?

– Да, но не умираю пока, – погрозила бабушка пальцем. – И в ближайшее время не собираюсь.

Марта вспомнила маму, аварию и что мама поправится. Значит, бояться им нечего. Она проверила телефон – естественно, Сети не было, как вчера. После завтрака Марта сбегает через поле, проверит, нет ли сообщений от папы.

– Значит, заведёшь новую? – вежливо спросила Марта. – Другую собаку? Ведь после Рождества у тебя не будет гусей-сторожей. Поначалу.

Бабушка мешала в кастрюле, мешала, мешала.

– Ещё не пора, – сказала она. – Не могу пока.

Марта как раз собиралась спросить, что в этом трудного, но на неё строго посмотрел Миккель.

– Если папа умрёт, мы же не заведём нового! – сердито сказал он. – Это чувства! Бабушка Сенту любила!

– Точно, баловник, так и есть, – отозвалась бабушка, и Марта всем нутром поняла, как хорошо, что мама не умирает и не нужно думать «мы же не заведём себе новую». Но она всё равно собралась к забору.