Лето потерянных писем
Часть 60 из 82 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да.
– Но он же не рассчитывает, что ты будешь участвовать в соревнованиях по гребле?
От этого вопроса на его лице появилось насмешливое выражение.
– В точку.
– А ты хочешь?
Ной снова посмотрел на воду, на следующий вырисовывающийся на фоне неба мост.
– Я хочу, чтобы он мной гордился. А он любил греблю. Любит парусные гонки. Когда мы приезжали сюда, он всегда казался таким счастливым.
Мы помолчали. Я не умела утешать людей из-за сложностей в семейных делах. Но, возможно, важно не утешать его, а попросту выслушать.
– Думаю, он очень старался быть как все, – сказал Ной. – Может, я тоже. И, наверное, в теории папа хочет, чтобы я был счастлив. Но он считает, что в конечном итоге колледж, компания принесут мне счастье.
– А ты как считаешь?
Ной покачал головой.
– Не знаю.
Несколько минут мы молча стояли, прислонившись к перилам, и смотрели, как по реке плывут парусники и лодки.
– У меня появилась идея, – наконец произнесла я. – Я поискала дендрарий после того, как о нем обмолвилась раввин. Почему бы нам не взглянуть на него?
Ной насторожился.
– Эбигейл…
– Что? Тебе нравятся растения. Там растут растения. Мне тоже нравятся растения! Отличная ведь идея.
Ной снова затряс головой, но не смог сдержать улыбку.
– Ты смешная.
– Но еще и убедительная? Там наверняка очень красиво.
– Но еще и убедительная.
Перейдя реку, мы поймали такси и поехали через весь Бостон к дендрарию, миновав большие внушительные дома и объехав огромный пруд. В прямом смысле слова это действительно был парк, но он отличался от всех парков, в которых я раньше гуляла. С извилистыми тропинками, бесчисленным количеством гигантских деревьев и кустарников, он занимал сотни акров.
Вначале мы побрели к висячим садам, где виноградные лозы вились по шпалерам, а потом направились по табличкам, указывающим в сторону садового бонсая.
– Почти уверена, что это не бонсай, – сказала я, когда мы прошли мимо очередной таблички, ведущей к вечнозеленым растениям.
– Здесь должна быть одна из лучших коллекций в Америке, – сообщил Ной. – Мы бы наверняка заметили.
– Так ты еще и эксперт по бонсаю?
Ной засмеялся. Его энтузиазм и восхищение перед растениями, как мое перед Элли Мэй, подкупали.
– Нет, но не считать его классным невозможно. Сюда!
Мы подошли к шестиугольному тенту. Стены были открыты стихии, а внутри тянулась дорожка. Мы пошли против часовой стрелки, внимательно читая знаки и любуясь миниатюрными деревцами.
– Это кипарисовик туполистный, – сообщила я. – Ему больше двухсот лет.
Ной наклонился поближе, и сзади пропищали тихим голосом:
– Убедительная просьба НЕ ПОДХОДИТЬ к деревьям.
Он отпрыгнул и виновато на меня посмотрел, словно надеясь, что я не заметила его прыжок.
Я захихикала:
– Бонсай ограбить не удалось.
Потом мы пошли гулять по парку, блуждая по холмам и мимо громадных деревьев. В самом дальнем конце, откуда мы пришли, располагалась самая высокая точка парка – покатый холм с видом на Бостон. Мы с Ноем опустились на балку из камня. Слева мужчина снимал на камеру позирующую женщину, а справа двое мужчин играли с собакой.
– Ты мог бы тут работать, – прокомментировала я. – Дендрарий принадлежит Гарварду. Ты мог бы здесь заниматься.
Ной кивнул. Очевидно, ничего нового я ему не сообщила, но решила, что, вероятно, ему стоит задуматься над этим вариантом.
С заходом солнца парк закрылся, и к тому времени мы проголодались. Мы поужинали в кубинском ресторанчике, который нам посоветовал наш водитель. Когда мы вернулись в квартиру, на часах было десять. Достаточно поздно, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи и лечь спать.
Однако мы уселись на диван. Меня пробила нервная дрожь. И что теперь? Ведь мы уж точно не ляжем спать.
В этом-то все и дело. Я абсолютно точно и на все сто хотела замутить с Ноем Барбанелом. Хотела так сильно, что становилось больно. Внутри все скрутило от желания, дыхание перехватывало, а легкие горели.
И все же переходный период от необъятий до объятий казался таким пугающим, так беспокоил возможным отказом, что я решила: лучше спрыгнуть с моста, чем посмотреть фактам в лицо.
Нико говорила, что это состояние «без поцелуев» становится лучше с практикой. Она сказала, что в итоге ты становишься таким профи, что сам чувствуешь, когда поцелуи нужны, как запятые в предложениях, чувствуешь молчание, предвещающее поцелуй, и это предвкушение.
Я еще не достигла такого мастерства.
Ной заерзал на диване.
– Хочешь что-нибудь посмотреть?
Нет. Ничего я не хотела смотреть. Я хотела с ним целоваться.
– Конечно, – ответила я, потому что не дай мне бог вести себя как взрослый человек.
Он включил телевизор, и мы нашли первую серию сериала, который как-то обсуждали.
Ну, ладно. Хорошо. Посижу тут, посмотрю телевизор, как будто есть вероятность, что мне удастся на нем сосредоточиться, когда я хотела лишь напрыгнуть на Ноя. Мы сидели бок о бок, но не касались друг друга, и от этого меня затошнило. Я всеми фибрами души ощущала разделяющее нас пространство.
Сериал закончился.
– Хочешь, еще что-нибудь посмотрим?
Естественно, я не хотела смотреть что-нибудь еще, поэтому ответила, пожав плечами. Превосходно. Нужно что-то сказать. Рукой помахать, что ли. Но я даже губы разжать не могла, чтобы что-нибудь молвить.
Скажи что-нибудь, скажи, скажи!
– Нет, – выпалила я.
– Нет? – удивленно посмотрел он.
– Я не хочу смотреть очередной сериал.
Ной снова заерзал, но на этот раз повернулся ко мне лицом.
– Действительно, – бросил он. – Есть другие предложения?
Голова у меня так кружилась, что я была готова рухнуть в обморок. Я рвано и быстро дышала, а комок нервов в животе не исчезал.
Мне удалось лишь еле заметно кивнуть.
– Например? – Ной поднял руку и коснулся прядки моих волос.
– Эм, – сглотнула я. Он слышит мое сердце? Я-то ничего не слышала из-за рева крови в ушах.
Ной намотал на палец кудряшку, а потом отпустил ее, убирая прядь назад долгим, неспешным движением и проводя ладонью по моей голове. Меня передернуло. Его рука опустилась на мою шею и обхватила ее сзади. Он не сводил с меня глаз.
– Совсем никаких предложений?
Сердце готово было вырваться из груди. Я еле слышно прошептала:
– Поцелуй меня.
На лице Ноя медленно расползалась лучезарная улыбка.
– Что поцеловать? – Он легонько, будто перышком, коснулся моей скулы. – Тут поцеловать?
Я молча кивнула, потеряв дар речи.
Он прижался ртом к нежной ямочке под ухом.
– Тут поцеловать?
Мне стало нестерпимо жарко. Я даже не подозревала о существовании этого места и запрокинула голову назад.
– О боже, Ной.
Я услышала в его голосе улыбку.
– Но он же не рассчитывает, что ты будешь участвовать в соревнованиях по гребле?
От этого вопроса на его лице появилось насмешливое выражение.
– В точку.
– А ты хочешь?
Ной снова посмотрел на воду, на следующий вырисовывающийся на фоне неба мост.
– Я хочу, чтобы он мной гордился. А он любил греблю. Любит парусные гонки. Когда мы приезжали сюда, он всегда казался таким счастливым.
Мы помолчали. Я не умела утешать людей из-за сложностей в семейных делах. Но, возможно, важно не утешать его, а попросту выслушать.
– Думаю, он очень старался быть как все, – сказал Ной. – Может, я тоже. И, наверное, в теории папа хочет, чтобы я был счастлив. Но он считает, что в конечном итоге колледж, компания принесут мне счастье.
– А ты как считаешь?
Ной покачал головой.
– Не знаю.
Несколько минут мы молча стояли, прислонившись к перилам, и смотрели, как по реке плывут парусники и лодки.
– У меня появилась идея, – наконец произнесла я. – Я поискала дендрарий после того, как о нем обмолвилась раввин. Почему бы нам не взглянуть на него?
Ной насторожился.
– Эбигейл…
– Что? Тебе нравятся растения. Там растут растения. Мне тоже нравятся растения! Отличная ведь идея.
Ной снова затряс головой, но не смог сдержать улыбку.
– Ты смешная.
– Но еще и убедительная? Там наверняка очень красиво.
– Но еще и убедительная.
Перейдя реку, мы поймали такси и поехали через весь Бостон к дендрарию, миновав большие внушительные дома и объехав огромный пруд. В прямом смысле слова это действительно был парк, но он отличался от всех парков, в которых я раньше гуляла. С извилистыми тропинками, бесчисленным количеством гигантских деревьев и кустарников, он занимал сотни акров.
Вначале мы побрели к висячим садам, где виноградные лозы вились по шпалерам, а потом направились по табличкам, указывающим в сторону садового бонсая.
– Почти уверена, что это не бонсай, – сказала я, когда мы прошли мимо очередной таблички, ведущей к вечнозеленым растениям.
– Здесь должна быть одна из лучших коллекций в Америке, – сообщил Ной. – Мы бы наверняка заметили.
– Так ты еще и эксперт по бонсаю?
Ной засмеялся. Его энтузиазм и восхищение перед растениями, как мое перед Элли Мэй, подкупали.
– Нет, но не считать его классным невозможно. Сюда!
Мы подошли к шестиугольному тенту. Стены были открыты стихии, а внутри тянулась дорожка. Мы пошли против часовой стрелки, внимательно читая знаки и любуясь миниатюрными деревцами.
– Это кипарисовик туполистный, – сообщила я. – Ему больше двухсот лет.
Ной наклонился поближе, и сзади пропищали тихим голосом:
– Убедительная просьба НЕ ПОДХОДИТЬ к деревьям.
Он отпрыгнул и виновато на меня посмотрел, словно надеясь, что я не заметила его прыжок.
Я захихикала:
– Бонсай ограбить не удалось.
Потом мы пошли гулять по парку, блуждая по холмам и мимо громадных деревьев. В самом дальнем конце, откуда мы пришли, располагалась самая высокая точка парка – покатый холм с видом на Бостон. Мы с Ноем опустились на балку из камня. Слева мужчина снимал на камеру позирующую женщину, а справа двое мужчин играли с собакой.
– Ты мог бы тут работать, – прокомментировала я. – Дендрарий принадлежит Гарварду. Ты мог бы здесь заниматься.
Ной кивнул. Очевидно, ничего нового я ему не сообщила, но решила, что, вероятно, ему стоит задуматься над этим вариантом.
С заходом солнца парк закрылся, и к тому времени мы проголодались. Мы поужинали в кубинском ресторанчике, который нам посоветовал наш водитель. Когда мы вернулись в квартиру, на часах было десять. Достаточно поздно, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи и лечь спать.
Однако мы уселись на диван. Меня пробила нервная дрожь. И что теперь? Ведь мы уж точно не ляжем спать.
В этом-то все и дело. Я абсолютно точно и на все сто хотела замутить с Ноем Барбанелом. Хотела так сильно, что становилось больно. Внутри все скрутило от желания, дыхание перехватывало, а легкие горели.
И все же переходный период от необъятий до объятий казался таким пугающим, так беспокоил возможным отказом, что я решила: лучше спрыгнуть с моста, чем посмотреть фактам в лицо.
Нико говорила, что это состояние «без поцелуев» становится лучше с практикой. Она сказала, что в итоге ты становишься таким профи, что сам чувствуешь, когда поцелуи нужны, как запятые в предложениях, чувствуешь молчание, предвещающее поцелуй, и это предвкушение.
Я еще не достигла такого мастерства.
Ной заерзал на диване.
– Хочешь что-нибудь посмотреть?
Нет. Ничего я не хотела смотреть. Я хотела с ним целоваться.
– Конечно, – ответила я, потому что не дай мне бог вести себя как взрослый человек.
Он включил телевизор, и мы нашли первую серию сериала, который как-то обсуждали.
Ну, ладно. Хорошо. Посижу тут, посмотрю телевизор, как будто есть вероятность, что мне удастся на нем сосредоточиться, когда я хотела лишь напрыгнуть на Ноя. Мы сидели бок о бок, но не касались друг друга, и от этого меня затошнило. Я всеми фибрами души ощущала разделяющее нас пространство.
Сериал закончился.
– Хочешь, еще что-нибудь посмотрим?
Естественно, я не хотела смотреть что-нибудь еще, поэтому ответила, пожав плечами. Превосходно. Нужно что-то сказать. Рукой помахать, что ли. Но я даже губы разжать не могла, чтобы что-нибудь молвить.
Скажи что-нибудь, скажи, скажи!
– Нет, – выпалила я.
– Нет? – удивленно посмотрел он.
– Я не хочу смотреть очередной сериал.
Ной снова заерзал, но на этот раз повернулся ко мне лицом.
– Действительно, – бросил он. – Есть другие предложения?
Голова у меня так кружилась, что я была готова рухнуть в обморок. Я рвано и быстро дышала, а комок нервов в животе не исчезал.
Мне удалось лишь еле заметно кивнуть.
– Например? – Ной поднял руку и коснулся прядки моих волос.
– Эм, – сглотнула я. Он слышит мое сердце? Я-то ничего не слышала из-за рева крови в ушах.
Ной намотал на палец кудряшку, а потом отпустил ее, убирая прядь назад долгим, неспешным движением и проводя ладонью по моей голове. Меня передернуло. Его рука опустилась на мою шею и обхватила ее сзади. Он не сводил с меня глаз.
– Совсем никаких предложений?
Сердце готово было вырваться из груди. Я еле слышно прошептала:
– Поцелуй меня.
На лице Ноя медленно расползалась лучезарная улыбка.
– Что поцеловать? – Он легонько, будто перышком, коснулся моей скулы. – Тут поцеловать?
Я молча кивнула, потеряв дар речи.
Он прижался ртом к нежной ямочке под ухом.
– Тут поцеловать?
Мне стало нестерпимо жарко. Я даже не подозревала о существовании этого места и запрокинула голову назад.
– О боже, Ной.
Я услышала в его голосе улыбку.