Лето потерянных писем

– Ты же от своей бабушки никогда о Нантакете не слышала.

Не поспоришь.

Мы снова повернули внутрь, и на этот раз тропинка не стала зигзагообразной и не повернула назад. Она привела прямо к деревянному ограждению в центре круга. Один край стены перекрывал другой, образуя узкий вход, и мы протиснулись внутрь.

Пространство заполнял мягкий песок, а в центре лежали сотни кусочков морского стекла: зеленые, белые и голубые. По краям ямки валялись счастливые камни, черные с белыми полосами и всякий мусор: засохшие цветы, наполовину выгоревшие свечи и водоросли.

Я встала на колени, чувствуя, как царапает песок кожу, и зачерпнула рукой морское стекло.

– Как думаешь, кто это сделал?

Ной сел рядом.

– Кто знает.

– Когда я была маленькой, мы с папой искали на пляже счастливые камешки. И не прекращали поиски, пока не находили.

Ной тоже сел и провел рукой по камням и стеклу, взял бирюзовый осколок и повертел его между большим и указательным пальцами.

– Ты ладишь со своими родителями?

– Да. Как и все остальные. – Может быть, больше, чем большинство людей: мои родители – наглядный пример хороших людей. Они были очень преданы, верны друг другу, как мне и Дэйву. Хотя мысль, что я когда-нибудь разочарую их, таких идеальных, меня ужасала. – А ты?

– Мама хорошая. А папа… – Он покачал головой и вздохнул. – Он будет вне себя, если я собственноручно уничтожу всю нашу семью.

– Подожди, что? – Я перевела внимание на него. – Почему ты думаешь, что можешь уничтожить всю семью?

– Если я все расскажу… Даже если бабушка знает, что дедушка изменял, она будет в ярости, если кто-то узнает. Ее очень волнует их имидж. Всех волнует.

– Но события такой давности не повлияют на всю семью! И ты ни о чем не говоришь. Это я пытаюсь докопаться до истины.

– Но ведь я тебя не остановил?

Я уставилась на него.

– Твой папа не может злиться на тебя за то, что сделала я.

Ной безрадостно пожал плечами.

– Это же бред.

– Не совсем. Я знаю, что ты делаешь. Я мог бы отговорить тебя от разговоров с другими, чтобы ты не мутила воду.

– Ты же знаешь, что не несешь ответственности за мои поступки, верно?

Он провел рукой по волосам.

– Не нужно нам вникать в странные взаимоотношения моей семьи. Я просто хотел донести до тебя, почему не хочу, чтобы ты разговаривала с моим дедушкой. Все может пойти наперекосяк.

– И твой отец разозлится на тебя без достаточных на то оснований.

Он снова пожал плечами.

– А если… мы поговорим с твоим дедушкой, но убедимся, что бабушка ничего не узнает?

Когда Ной нахмурился, я спешно продолжила:

– Скандал исключен. Короткий разговор с ним о моей бабушке и о том, знает ли он, откуда она родом, есть ли у его родителей записи или еще что-нибудь. По-быстрому. Это останется между нами.

– Все равно он вряд ли нам что-то расскажет. Его не так легко расколоть.

Ной обхватил рукой шею и посмотрел на бледно-белый лунный диск в голубом небе.

– Наверное, потому что разбитое в юности сердце превратило его в холодного человека, целью существования которого стали одни миллионы.

Ной выдавил улыбку, которую я так ждала.

– Наверное.

– Пожалуйста? Давай встретимся в кофейне. В книжном магазине. Где захочешь. – Я протянула ему самый темный камень с двумя тонкими белыми полосками, который сумела найти. Я нервничала, надеялась и почти не верила, что Ной действительно может представить меня своему деду. – Я отдам тебе за него камень с двойной удачей.

Он взял камень, накрыв ладонью мою руку, и в его глазах появилась улыбка.


– По рукам.





Глава 12




Через несколько дней в книжном магазине прошло заседание книжного клуба.

– У нас несколько книжных клубов, – быстро объяснила мне Мэгги. Сегодня на ней была розовая в цветочек блузка с пышными рукавами и розовая юбка с пуговицами спереди. Оба предмета одежды – дивные находки из секонд-хенда. – Мать и дочь, молодежная литература, фэнтези и сай-фай, детектив, классика, научно-популярная литература. Обычно заседания длятся час, но иногда посетители задерживаются, и мы подаем закуски и участвуем в беседе.

Я ни разу не бывала на заседании книжного клуба, но чувствовала себя знатоком. Первый довод: Школа. В девятом классе мы целых три месяца обсуждали «Большие надежды». Пип безнадежен, а мисс Хэвишем – мой кумир. Испорченное свадебное платье, кружева, неотличимые от паутины? Да, пожалуйста. Свою выпускную работу по английской литературе я написала на тему «Покинутые жены: почему женщины значимы» в форме пьесы от лица собравшихся на званом ужине миссис Рочестер, мисс Хэвишем и безымянной рассказчицы из «Желтых обоев». «Очень творческая работа!! – написала моя учительница, мисс Лотти. – Прелестно написано, но не хватает обоснований и аргументов».

Спасибо, мисс Лотти!

Довод второй: у мамы был свой книжный клуб, в котором обычно читали статьи под названием «Эмоциональная самоорганизация на рабочих местах» или «Статистический анализ пропаганды», исследования по динамике рабочих сил и зарплатам (везде полный отстой). За ужином мама выдавала краткое резюме, тем самым развивая мою способность ссылаться в разговоре на статьи из журнала «Атлантик».

Довод третий: на дни рождения и Хануку мы с папой покупали друг другу книги – те, которые оба хотели прочитать (и иногда читали перед тем, как подарить, упс). Мы прочитали все романы Скотта Вестерфельда, а в прошлом году обменялись «Големом и джинном» и «Песнью об Ахилле».

Довод четвертый: мы с подругами постоянно обменивались любовными романами, выхваченными с библиотечного стеллажа за пятьдесят центов. Проглотили всю Джудит Макнот, Сьюзен Элизабет Филлипс и традиционные издания «Арлекин». Я написала еще одну статью – на этот раз по социологии: «Как любовные романы дают женщинам возможность принять свою сексуальность: 1940–1960 гг.» Мистер Браун оценил мою работу на «отлично», хотя сделал это скорее для того, чтобы избежать разговора со мной о самом тексте.

И все же я ни разу не была в настоящем книжном клубе с сырными тарелками и формальными вопросами. Сегодня читатели обсуждали «И никого не стало». Я никогда не читала Агату Кристи и по какой-то безумной причине много лет считала ее вымышленным персонажем, как взрослую Нэнси Дрю. Это была ложь, а я идиотка. Учту на будущее.

На кофейных столиках в глубине магазина Лиз разложила на многоярусных подставках булочки, печенье и пирожные. Ее черная футболка была вся покрыта мукой, как и платок, которым девушка завязала свои фиолетовые волосы. Затем она принесла тарелку с мясной закуской и крошечными деревянными инструментами для каждого вида сыра. На банке с местным медом лежали медовые соты, которые я видела только на коробке из-под хлопьев. Мы расставили фарфоровые чашечки с бирюзовыми и розовыми цветами по краям и такие же блюдца. Я не знала, что можно прийти в восторг от чашек, но с этими так и было. Хочу целый набор таких. Хочу дом, к художественному оформлению которого могли бы подойти эти чашки.

И вообще.

Участники книжного клуба собирались достаточно быстро. Почти все они были женщинами от двадцати до девяноста лет. Я с радостью слушала их, параллельно выкладывая на столе новую экспозицию. Мэгги весело и бодро участвовала в разговоре и отлично поддерживала тему, а Лиз вставляла остроумные замечания и возвращала беседу в прежнее русло, когда она начинала терять нить.

Когда заседание клуба подошло к концу, я закончила раскладывать книги и с удовольствием рассматривала результат своей работы, как вдруг заметила, что за мной наблюдает одна посетительница. Женщине в светло-голубом пиджаке и с белыми волосами было примерно восемьдесят лет.

– Могу я вам помочь?

– Как тебя зовут, дорогая?

– О, эм, я Эбби.

– И ты живешь здесь? Или приехала на лето?

– На лето. – Я поправила на носу очки, пытаясь понять происходящее. Меня сбила с толку настойчивость женщины.

– Ты кого-то мне напоминаешь. Думаю, возможно, я знала твою мать.

– Вряд ли моя мама бывала на Нантакете.

Она еще пристально на меня посмотрела, а потом обошла столик со Второй мировой войной и с хмурым выражением на идеальном лбу провела пальцами по обложкам. Временами она останавливалась, как прорицательница перед своим магическим омутом. Я встревоженно и неуверенно переминалась, не понимая, чего она хочет. Ей нужна рекомендация?

– Ищете что-то конкретное?

– Столько книг о войне. Столько храбрых мужчин и женщин. Столько людей прятали еврейских детей и защищали друзей-евреев. Но где же книги, в которых мы спасаем себя сами? – Она посмотрела на меня знакомым взглядом темно-карих глаз. – Что бы подумала твоя бабушка?

Я увидела, как она уходит.

Дерьмо.





Я нашла Ноя в гребном клубе, и под словом «нашла» имею в виду, что написала ему и пришла как раз в ту минуту, когда парни вывалились с лодочной станции. Смеясь, он беззаботно направился ко мне в компании друзей. На нем не было рубашки, и его кожа сияла на солнце.

Я сглотнула и перевела взгляд на горизонт, щурясь от солнца, которое окрашивало небо в мягкий оранжевый цвет. Неужели прямо так необходимо выставлять на всеобщее обозрение свое тело? Особенно когда мне нельзя так беззастенчиво на него пялиться?

Ной помахал друзьям на прощание и подошел, натягивая поношенную светло-голубую футболку.

– Эбигейл.

Я уставилась на его ухо, чтобы не пялиться на какую-нибудь более провокационную часть его тела.

– Я встретила в книжном твою бабушку. Она знает, кто я.