Лесной хозяин

10





Интерьер второго этажа оказался довольно простым: вперёд уходил тёмный коридор – казалось, конца ему не будет, а украшал его разве что один ковёр с вьющимся узором, как и внизу, с зелёными, синими и золотыми завитками. Кое-где можно было разглядеть в сгущающемся мраке несколько портретов на стенах. Двери во все комнаты, сколько их виднелось впереди, были закрыты. Леноре жутко хотелось посмотреть скорей, что же там, за этими дверями, но миссис Джонс остановилась у первой же двери справа.

Ленора бросила напоследок взгляд в тёмную глубину коридора – он зиял перед ней, как чёрная бездна. Что ж, хотя бы ей не придётся нырять туда, в темноту, каждый день.

Вот уж посмеялись бы над ней Джон и Чарльз с Рори – такая трусишка! Если бы они приехали сюда вместе и каждый сам выбирал себе комнаты, Ленора и так выбрала бы эти, крайние, просто потому, что они не утопают где-то глубоко во мраке бесконечного коридора.

Вот бы они приехали сюда вместе. Вместе бы исследовали Замок. Ей не пришлось бы быть одной.

Хотя, может быть, миссис Джонс покажет остальные комнаты, если попросить? Мама всегда говорила, что если бы Ленора почаще обращалась за помощью, то ей бы и жилось полегче. Леноре нравилось всё делать самой – правда, в случае тёмных коридоров и запертых дверей это означало, что она скорее притворится, будто ей ничуть не интересно, что там за дверями, чем попросит кого-нибудь сходить посмотреть вместе с ней.

Наверное, пора это менять.

Ленора откашлялась.

– Мы в западном крыле, – опередила её миссис Джонс, бросив фразу через плечо.

– А есть и восточное?

– Есть и восточное. – Миссис Джонс скрипнула дверной ручкой. Старинной, медной дверной ручкой с большущей замочной скважиной – в такую, пожалуй, вполне можно что-то увидеть, если заглянуть. Дверь ярко-зелёная – цвет леса, любимый цвет Леноры. Как будто это знак. Она протянула руку и дотронулась до двери, улыбнулась. Только губы почти не шелохнулись. Наверное, это и есть горе – когда улыбка больше не получается.

Миссис Джонс тем временем грохотала дверной ручкой. Та не поддавалась, и кухарка снова поворочала в скважине ключом.

– Заело. – Она вытащила ключ, подняла повыше и внимательно осмотрела, затем опять вставила в замок и попробовала ещё раз.

– Можно, я, – подступила Ленора. Она взялась за ключ, и дверь моментально растворилась.

Миссис Джонс улыбнулась.

– Эти комнаты стоят запертыми довольно давно.

Ленора задержалась на пороге.

– А что в тех, остальных?

– Кровати, камины, шифоньеры – всё как у тебя. – Миссис Джонс подтолкнула дверь, чтобы открыть пошире, та протестующе заскрипела. – Так, придётся подмазать, – усмехнулась она. – Давай, детка, проходи.

Но Ленора медлила. Её взгляд зацепила бирюзовая дверь напротив. Показалось даже, будто местами она поблёскивает. Ленора наклонила голову.

– Эти спальни раньше предназначались для гостей Замка, – сказала миссис Джонс. – Но к нам давно никто не приезжает. – И она слегка подтолкнула Ленору в комнату.

Внутри стоял пыльный, затхлый запах.

– Здесь давно не проветривали, – угадывая мысли своей гостьи, проговорила миссис Джонс. – Я пооткрывала все окна, как только узнала, что ты приедешь, но, похоже, запах не успел выветриться.

Комната оказалась просторной и такой же роскошной, как и всё в особняке. Золотисто-жёлтые стены окаймлял вверху затейливый зелёный узор. Но вниманием Леноры завладела кровать. Такого изысканного ложа девочка за свои двенадцать лет не видала ни разу. Его окружал золотой балдахин, откинутый в сторону, чтобы представить взору покрывало и подушки богатого бордового цвета с лоском. По краям высились четыре столбика из тёмного дерева, увитые золотыми листьями. Настоящая постель королевы, прямиком из книжки со сказками. Ленора так и ахнула.

– Нравится? – спросила миссис Джонс.

– Никогда такой потрясающей кровати не видела, – призналась Ленора. Интересно, что она услышит от доброй кухарки в свой адрес, если сейчас разбежится и плюхнется на эти восхитительные перины? Хотя, наверное, не стоит – она вся такая чумазая. С огромным усилием Ленора подавила душевный порыв.

А вот Рори бы плюхнулась.

Рори.

От боли Ленора чуть не вскрикнула.

Она повернулась к миссис Джонс, которая указывала на большой платяной шкаф в углу. Шкаф по стилю подходил к кровати: то же тёмное дерево, те же золотые листья по верхнему краю.

– В шифоньере лежит чистая одежда. Я купила тебе два платьица – надеюсь, угадала с размером. – Миссис Джонс снова повернулась к Леноре, откинула с глаз выбившуюся прядку седых волос и продолжила: – Послезавтра можно докупить ещё. У твоего дяди будет какое-то дело в городе, вот он тебя и возьмёт.

– Но вы ведь тоже поедете? – заволновалась Ленора. Она и представить не могла, о чём говорить и что делать в присутствии одного дяди. Он-то предпочитал молчать, это ясно, но Леноре всегда хотелось побеседовать. Да и как он поможет ей с платьями? Он же мужчина.

– Да у меня тут дел невпроворот, – ответила миссис Джонс, но, очевидно, уныние слишком заметно проступило на лице Леноры, потому что кухарка поспешила добавить: – Но мы посмотрим. – Она продолжала внимательно следить за выражением Леноры, и та, застеснявшись, опустила глаза.


– Я бы хотела, чтобы вы поехали, – тихо пробормотала девочка.

– Тогда я поеду.

Ленора решила, что это обещание.





11





Миссис Джонс махнула в сторону боковой двери слева.

– Там ванная, – пояснила она и направилась в ту сторону.

Ленора последовала за своей проводницей и оказалась в просторном помещении с белой ванной на ножках в виде когтистых лап. Пол здесь был облицован чем-то вроде мрамора. На стенах, окрашенных в тот же янтарный цвет, что и стены спальни, висели два зеркала в позолоченных рамах, а рядом стояли раковина и унитаз.

– Пожалуй, ванна тебе сейчас не помешает, верно? – проговорила миссис Джонс.

Ленора согласилась. Кухарка вернулась в спальню, и девочка вышла за ней. Всякий раз, как Ленора оборачивалась, она замечала что-нибудь новое, чего не видела раньше. Сейчас ей бросились в глаза какие-то рисунки на стенах, нечто вроде механизмов из золота, а может, латуни. На одном был слон, весь составленный из пластин и шарниров. На другом – улитка на колёсах, как у паровоза, а рядом механический человек в латунной броне.

– А это что? – Ленора указала на рисунки.

Лицо миссис Джонс потемнело, но отчего – Леноре осталось неясно.

– Так, художества, – сказала она, помолчав. Но – и вот что самое странное – вид у неё был такой, как будто и это она сказала через силу. Кажется, здесь, в Замке, вообще нет ничего, что не было бы странным.

– Я пока пойду, – промолвила наконец кухарка. – Ужин ровно в шесть, запомни. И не опаздывай.

– А остальные комнаты – они все такие же, как моя? – спохватилась Ленора, когда миссис Джонс уже была в дверях.

Та повернулась, облокотилась костлявым бедром о косяк. Тонкие брови поднялись высокими дугами.

– Ну, в смысле… – Ленора и сама не знала, что она имела в виду. – Они все были жилые?

– В то или иное время – все, – ответила миссис Джонс. – Дом очень старый. И принадлежит вашей семье уже несколько столетий. Когда-то здесь жили несколько семей, не только старший наследник.

Каково бы им было жить здесь всей семьёй, по соседству с дядей Ричардом?

– А чья была эта комната?

Миссис Джонс вздохнула. Перекрестила руки на груди – лиф бурого платья тотчас затопорщился складками.

– Это были комнаты одной маленькой девочки, – сказала она.

– И что же с ней стало? – спросила Ленора.

– А ты любопытная, – заметила миссис Джонс, но забавляет её это или раздражает, Ленора так и не уловила.

– Я же о своей семье ничего не знаю, – попыталась объяснить Ленора.

Голос дрогнул, и она постаралась совладать с собой. Но видимо, дрожь вызвала у миссис Джонс жалость, потому что внезапно кухарка добавила:

– Да, дочери… господина Коула.

– У дяди Ричарда есть дочка? – Сердце у Леноры ёкнуло. Что же с ней случилось? Здесь её нигде нет.

– Давно это было, – задумчиво продолжила миссис Джонс. – Лет восемь назад… или девять, что ли? – Взгляд затерялся где-то далеко-далеко. – Потерял обеих, в один день.

– Кого?! – Порой любопытство никакая леди не усмирит.

Миссис Джонс встрепенулась, отпрянула от косяка, как будто он её обжёг.

– Никого. Прости. Не стоило мне болтать. Да и не моя это жизнь, чтобы о ней рассказывать.

– Но мне же нужно знать о жизни моей семьи! – И снова голос Леноры дрогнул на слове «семья».

Но на этот раз жалость не тронула сердце кухарки, потому что всё, что она сказала, было:

– Все простыни я постирала и просушила. До ужина ещё уйма времени, так что если захочешь вздремнуть, то, пожалуйста, прислушивайся к звонку. У нас звонок – это сигнал, когда пора. Уж его ты точно услышишь. – И она хихикнула.