Лесной хозяин

– Прости, Ленора, я только хотел сказать… – Он взглянул на дядю Ричарда, ища поддержки, но тот в упор рассматривал Ленору.

– Ты похожа на своего отца, – выпалил он. Голос его звучал резко, немного громковато, хотя в манере говорить слышалась нерешительность.

Ленора провела рукой по груди. Доктор Спаркс прочистил горло и продолжил:

– Ты поедешь с дядей к нему домой.

– Это только пока мама с папой не найдутся, – произнесла Ленора. Спаркс наклонил голову набок и внимательно вгляделся в неё. Он приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ленора не могла ему это позволить. – Как только они смогут, они меня заберут. – И она уверенно посмотрела на дядю Ричарда.

Уголки его губ немного поникли, но в целом выражение лица почти не изменилось.

– Пойдём со мной, – только и сказал он ей и развернулся на пятках.

– Пока, Ленора, – произнёс напоследок доктор.

Ленора не ответила. Она всё ещё злилась, что ей не позволили остаться здесь, по крайней мере до тех пор, пока не будет ясно, что хоть кто-нибудь из её родных жив. Конечно, мама бы обязательно сделала ей замечание, мол, это невежливо – молчать, когда с тобой прощаются, но сейчас Леноре всё равно.

Она потянулась за дядей Ричардом, который, прихрамывая, направился к зияющему выходу – двери сорвало взрывной волной.

– Родители меня обязательно заберут, – не удержавшись, выпалила Ленора ему в спину. – Я к вам совсем ненадолго.

Дядя Ричард не потрудился ответить, и это ещё больше распалило Ленору. Ярость обуревала её изнутри, загорелась в груди, загорелась в глазах, обожгла язык и вырвалась наружу горькими словами.

– Вот увидите, – бросила она.

Никакого ответа.

Это молчание её просто убивало.





6





На улице, прямо напротив выхода из здания городского совета, стоял весьма необычный автомобиль. Цвета он был не чёрного, и не красного, и даже не синего – словом, не такого, в какой были окрашены автомобили, колесившие по главным улицам Техас-Сити, едва наступал вечер пятницы, нет; автомобиль перед зданием был совершенно медный, как будто собственно никакой краски на нём и не было. Колёса представляли собой нечто среднее между обычными автомобильными и теми, что стоят на паровозах, их было восемь с этой стороны и, надо полагать, восемь с той.

Таких автомобилей Ленора не видала ещё никогда. Это что, осколок далёкого прошлого или привет из будущего? Голова у Леноры пошла кругом.

Наверное, это просто сон.

Ей бросилось в глаза что-то на земле, неподалёку от дядиной машины. Кажется, жемчужные бусы.

Жемчужные бусы носила мама.

Ленора не стала рассуждать. Метнулась к вещице. Бусы покрывал толстый слой чёрной пыли, но едва Ленора отёрла пару жемчужин, она сразу узнала тот самый бледно-кремовый оттенок, в точности как у маминых бус. Ленора огляделась в поисках знакомого лица. В лёгких нестерпимо жгло.

Дядя Ричард кашлянул, оглянувшись, Ленора встретилась с ним взглядом. Она поспешно пихнула бусы в карман.

– Это мамины, – пробормотала она, хотя дядя ничего не спросил.

Дядя Ричард задрал подбородок, сузил глаза – единственный намёк на то, что он вообще её слышал, – и произнёс:

– Садись.

Вопреки ожиданиям Леноры, сам он сел не за руль, а на заднее сиденье. Зато рядом с девочкой вдруг возник крупный мужчина, высокий и мускулистый, одетый в опрятный чёрный костюм со светло-жёлтым галстуком-бабочкой. Тёмные волосы зализаны назад, бурая кожа на щеках лоснится, чёрные усы завиты на кончиках. Верзила слегка поклонился, открыл Леноре переднюю дверь и сказал:

– Рад сопровождать вас в наше поместье, мисс. Давненько нас никто не навещал.

– Я ненадолго, – ответила Ленора. Ей почему-то показалось необходимым это уточнить; вид у детины был такой воодушевлённый, что Леноре сразу захотелось его осадить – пусть не думает, будто она к ним насовсем переезжает.

Если бы только она могла, она бы оживила их усилием воли – всех: родителей, братьев, сестру. Ленора взглянула в сторону своего дома – он находился на этой же улице, совсем недалеко. Отсюда виднелась его крыша.

Дом стоял.

А что, если они там, внутри? Может, они забыли про неё, или думают, что она погибла, или не могут выбраться наружу?

В голове завихрился рой мыслей, волнение пробежало по всему телу и, докатившись до ног, превратилось в зажатые пружинки. Но не успела она рвануть с места, как загадочный дядин спутник обхватил её своими крепкими, уверенными руками. От него пахло бергамотовым маслом, такое мама втирала папе в ступни на ночь после тех смен, когда ему приходилось особенно долго задерживаться в порту на обходе новоприбывших кораблей.


Верзила опустил глаза и кивнул в сторону машины, дверь которой он успел заранее открыть.

– Подождите, – вдруг остановил их дядя Ричард, хотя Ленора уже почти забралась внутрь. Он указал на место рядом с собой и проговорил: – Садись сюда, за Ллойдом.

Ленора на мгновение застыла, уставившись на дядю, но затем послушно перешла на другую сторону и опустилась на указанное место. Ллойд тоже несколько помедлил, с недоумением глядя на мистера Коула, прежде чем подойти и закрыть за Ленорой дверь. Наконец он занял своё место за рулём.

– Хотелось бы добраться до темноты, – произнёс дядя Ричард.

Ллойд кивнул его отражению в зеркале.

Машина завелась, огласив площадь громогласным рёвом, – странно, что Ленора не услышала его раньше, когда они подъезжали. Должно быть, её слишком отвлекло прибытие новой группы раненых, их доставили в совет сегодня утром. Большинство оказалось в критическом состоянии, и их немедленно перенаправили в больницы поблизости. Ни мамы, ни папы, ни Рори или Джона с Чарльзом среди них не оказалось.

Машина дёрнулась с места.

– Уверен, Замковое поместье придётся вам по душе, мисс, – сказал Ллойд.

Оказаться невежей второй раз за день Леноре не хотелось, так что она кивнула. О том, что надолго оставаться не собирается, она уже говорила – так какой же смысл повторять?

Ллойд быстро оглянулся.

– Ллойд, – тут же упрекнул его дядя Ричард. То, что это именно упрёк, Ленора уловила сразу. Она вопросительно взглянула на дядю. Ллойд усердно уставился на дорогу.

Дядя неподвижно сидел на своём месте. Правой рукой он так вцепился в ручку двери, что костяшки пальцев побелели. Леноре уже начинало казаться, что в этом человеке вообще нет ничего, что нельзя назвать странным.

Они покидали единственный город на земле, который Ленора знала. С каждой секундой всё больше удалялись от того, во что он превратился за считаные дни, а заодно от того, чем были наполнены годы – все годы короткой жизни Леноры – и что связывало её с Рори, Джоном, Чарльзом, с мамой и папой. Ленора закрыла глаза. Она повидала достаточно разрушений. Больше она не хотела видеть ни обвалившихся внутрь домов, ни перевёрнутых машин, ни слоёв грязи и копоти. Она прислонилась головой к окну. От мелкой тряски зачесался нос, она хотела почесать, но не успела поднять руку. Она заснула.

И был дух его силён и власть велика, как и при жизни – той самой обыденной жизни, когда мог он ещё трогать и осязать, мог разговаривать и разговором своим вымогать, вымогать самое ценное практически ничем, кроме как разговором. Так оно всегда и начиналось: с разговора, который перерастал в фальшивую дружбу, а уж дружбой приобретал он великие достояния, точнее, лишал всякого достояния других. Иные говорили, он так изощрён по части кражи, что крадёт жизнь, он же говорил, что, напротив, лишь обнажает лучшее в жизни, прежде сокрытое под ворохом нажитого.

Его повесили как преступника в этом самом лесу.



18 апреля 1947 г.

«Работа, которую планировал сегодня сделать, откладывается. Сейчас еду домой из Техас-Сити, где случилась ужасная катастрофа, потребовавшая моего вмешательства. Рядом со мной в машине спит моя племянница. Пишу в дневник, чтобы отвлечься от тряски и непременных рисков дальней дороги, хотя ничего рационального сказать по этому поводу решительно не могу.

Зовут Ленора. Сегодня впервые её увидел.

Потеря встревожила её до глубины души, чего и следовало ожидать. Она хочет верить – тоже вполне предсказуемая реакция сознания, – что её родные ещё живы. Я видел город, тела, оторванные конечности. Дом брата ещё стоит, и даже не тронут разрушительной силой, которая вычистила всё вокруг, но я был там – ждал на крыльце, пока Ллойд обыскивал комнаты. Ни единого тела он не нашёл. Дом пуст.

От пристани, где и произошёл первый взрыв (пожалуй, аккуратнее будет выразиться, что он произошёл на стоявших у пристани судах), почти ничего не осталось. По всей видимости, все, кто находился вблизи порта, – а таковых было немало (один мой старый коллега, доктор Спаркс, рассказал мне про дым: он был поначалу очень красивый и многие потянулись в порт на него посмотреть), – тоже уничтожены.

Полагаю, брат и его семья, кроме Леноры (кстати, почему?), должны быть среди них.

Сознавать это невыносимо, по крайней мере, сейчас. Почему жизнь всегда полна столь жестоких потерь? За что вынуждены мы терпеть эти несчастья? Почему солнце ещё не потухло?

Если бы только брат остался в Замке… Если бы я поверил ему тогда, много лет назад… Если бы я не ждал все эти годы, а рассказал бы ему о своих открытиях раньше, о том, как изменились мои убеждения, о том, что я намерен разбить Проклятие Замка…

Что ж, многое, очень многое пошло бы совсем не так. Мы бы вместе боролись против тьмы. Возможно, сын был бы ещё со мной. И брат был бы жив.

Плохой это спутник – сожаление.

А теперь у меня на руках его дочь. Ему бы это не понравилось, потому-то он тогда и уехал – не хотел воспитывать детей в Замке, так и сказал. Слишком близко лес. Слишком опасно. С учётом того, сколько детей уже пропало.

Как же мне жаль, что и сам не уехал, не оставил этот старинный особняк и всё поместье на волю того, что там живёт в лесу. Но тогда кто бы разбил Проклятие?

Не представляю, как растить дочь. Я не создан быть отцом, события прошлого это доказали. Боюсь, как бы на сей раз моё неведение не привело нас обоих – и меня, и Ленору – к полному краху.

И потом, на мне вечно висит эта работа по части леса – её нужно сделать. А какой тягой он обладает в детских глазах! Джон и сам испытал её когда-то: он чувствовал могущество леса, хотя и не мог тогда до конца это осознать. Он пытался рассказать мне, умолял применить мои аналитические способности и найти какое-то логическое решение, но я не стал его слушать. Не поверил, пока мой собственный сын…

Надо ускорить работу. Трудно сказать, сколько времени лес отвёл нам с Ленорой, сколько нам удастся пожить спокойно».

Из «Дневника о проделанной научной работе» Ричарда Коула





Замковое поместье, Накодочес





7