Лейла

Уиллоу отпивает воды. Глотает. Затем с минуту задумчиво смотрит в свою тарелку, и я понимаю, что она в этот момент перебирает чувства Лейлы.

— Она надеется, что ты сделаешь предложение, но сомневаюсь, что она ожидает услышать его так скоро.

— Какое она хочет кольцо?

— А это важно? Ты же уже купил его. И, как дурачок, спрятал наверху в кроссовке. — Она знает про обручальное кольцо? — У девушек на такие вещи нюх как у ищеек. Она найдет его, если не спрячешь получше.

— Значит, ты видела кольцо? Думаешь, ей понравится?

Уиллоу отвечает с улыбкой.

— Мне кажется, ей понравится любое кольцо, даже из пластмассы. Она любит тебя больше, чем… — Уиллоу замолкает на полуслове.

— Больше, чем что?

Она качает головой, глядя на меня неожиданно серьезным взглядом.

— Забудь. Мне не следует рассказывать тебе ее мысли. Это неправильно.

Уиллоу заканчивает ужин, а я пытаюсь разгадать, чем вызвана внезапная перемена ее настроения. Что она собиралась сказать?

Убрав со стола, она направляется к выходу, но оглядывается через плечо.

— Пойдем, сыграешь мне песню, Лидс.

Я сомневаюсь, потому что сам не знаю, чего хочу. Мне нравится воспоминание о том, как я играл для Лейлы в Большом Зале. Не уверен, что хочу создавать такое же воспоминание с кем-то еще. Это кажется мне предательством.

Уиллоу уже ушла в Большой Зал. Ждет меня там. Я мнусь еще пару секунд, но в конечном итоге выхожу из кухни и пересекаю коридор.

И замираю в дверях Большого Зала, увидев, как Уиллоу закрывает крышку рояля. Затем она взбирается наверх. Ложится на живот поперек рояля и вытягивает руки в стороны. Она замечает мой растерянный взгляд и с улыбкой поясняет:

— Я хочу почувствовать звук. Без тела я совсем ничего не чувствую. А это приятно.

Сколь бы сильно мне ни хотелось сберечь воспоминание об этой комнате, связанное с Лейлой, столь же неловко отказывать Уиллоу в исполнении песни. У нее нет возможности общаться с кем-то, кроме меня. Должно быть, ей очень одиноко.

Я нерешительно присаживаюсь на банкетку.

— Что тебе сыграть?

— Сыграй ту, что писал недавно за ноутбуком.

— Я думал, тебя здесь не было, когда я работал за компьютером. Я пытался с тобой поговорить.

Она отрывает щеку от крышки рояля.

— Я не хотела тебя отвлекать, поэтому притворилась, что меня здесь нет.

Я и в тот момент подумал, что она может быть рядом. Не знаю, как. Порой мне кажется, будто я могу почувствовать ее, то ли потому, что знаю, что она где-то в доме, то ли потому, что ее присутствие в действительности ощутимо.



Уиллоу вновь опускает щеку на лакированную древесину рояля и терпеливо ждет.

Я смотрю на клавиши, пытаясь вспомнить, как начинается песня.

— Я еще не закончил ее.

— Тогда сыграй, что есть.

Я касаюсь клавиш пальцами и, подняв взгляд на Уиллоу, вижу, что она закрыла глаза.

— Эта песня называется «Свободных мест нет», — тихо говорю я. И пою для нее.

Ступил на порог богатым, ощущая себя бедняком.

Не стучал, но мне отворили дверь под замком.

В меня бросали камни, попадавшие по мне,

Оставлявшие трещины по всей моей спине.

Мы словно царские особы, лишенные трона,

В собственном замке не чувствовали себя дома.


«Я люблю тебя» эхом звучало по залам,

А наши слова стены пронзали.

Я старался, чтобы мы не смогли уйти,

Надеясь со временем веру обрести.

Если я возвращу нас к началу пути,

Нам никогда не придется с него сойти.

Мои руки не цвета красной крови,

Но сердце кровоточит от боли.

Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,

Он бы гласил «Свободных мест нет».

Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,

Он бы гласил «Свободных мест нет».

Закончив петь все, что успел написать, я поднимаю взгляд от рояля. Ее глаза по-прежнему закрыты.

Уиллоу лежит на рояле, словно не желает отпускать испытываемое ей чувство. Вид у нее печальный… будто она полна сожаления. Я невольно задумываюсь, будет ли она тосковать по таким моментам, когда мы уедем. Она останется совсем одна, ей не с кем будет поговорить в ночи, никто не сыграет ей песню, никто не поможет скоротать время, пока она блуждает в пустоте.

Уиллоу наконец открывает глаза, но сама остается неподвижна.

Едва мы встречаемся взглядом, я чувствую, как у меня щемит в груди, потому что мне вновь хочется ее утешить. И не потому, что я спутал этот порыв с отголосками моих чувств к Лейле, а потому что хочется утешить именно ее.

Уиллоу.

— Я сожалею, что ты так одинока, — говорю я еле слышно.

Она улыбается в ответ, но улыбка ее печальна.

— Эту песню ты написал. Я не более одинока, чем ты.

В комнате наступает тишина, заключая нас в свои крепкие тиски.

Но я не нарушаю ее словами. Проникаюсь тишиной. Проникаюсь Уиллоу. Больше никто этого не сделает, отчего мне становится грустно за нее.

— Она правда влюблена в тебя, — говорит Уиллоу.

Не знаю, зачем она это сказала. Испытывает ли она порой порывы Лейлы прикоснуться ко мне или поцеловать меня, совсем как я испытываю порыв прикоснуться к Лейле и поцеловать ее? Испытывает ли она, находясь в теле Лейлы, то же смятение, что испытываю я?

— Ее тело сегодня очень устало. Нужно дать ей поспать. — Уиллоу садится на рояле. — Ты идешь в постель?

Я хочу.

Именно по этой причине мне этого делать не стоит.

Я проглатываю застрявшее в горле «да» и перевожу взгляд на клавиши рояля. А затем опускаю на них пальцы.

— Ты первая.

Уиллоу пристально смотрит на меня, но я не смотрю в ответ. Начинаю снова играть песню, и она уходит из комнаты. Когда она поднимается наверх, и я слышу, как захлопнулась дверь в спальню, я перестаю играть. И опускаю голову на рояль.

Что же я делаю?

И почему не хочу прекращать?



Глава 14



Я проснулся в твердой решимости сосредоточить все свое внимание на Лейле. Возможно, во мне говорило чувство вины. Да и не сложно было отдавать ей все мое внимание. Большую часть дня она провела рядом со мной, потому что погода не оставила нам других вариантов.

Уже почти полночь, а Лейла еще не заснула.