Лейла

Я наполняю ее стакан водой и собираю тако. Когда я ставлю перед ней тарелку, у нее едва ли не блестят глаза. Она берет один и откусывает.

— Черт побери, — говорит она с набитым ртом. — До чего же вкусный. — Просто поразительно, насколько заметны небольшие различия между ними, например, в том, как они едят, пусть даже совершает эти действия одно и то же тело. — Лейла спрашивала, зачем ты купил тако с собой?

— Я сказал ей, что она мало поела. — Я задумываюсь над вопросом Уиллоу, склонив голову на бок. — Тебе же доступны ее воспоминания, когда ты в ее теле, верно? Разве ты не можешь вспомнить наш ужин, хоть и не присутствовала на нем?

Уиллоу вытирает рот салфеткой и делает глоток воды.

— Наверняка смогла бы, но это требует слишком много усилий. Ее мысли очень… беспорядочны. И я стараюсь не влезать в ее голову, когда вхожу в тело.

— Как ты это делаешь?

Уиллоу слегка наклоняется вперед и понижает голос, будто нас могут услышать.

— Это все равно что читать книгу. Прочесть целую страницу и осознать, что не понял ничего из прочитанного, потому что витал где-то мыслями. Вот каково быть в ее голове. При желании я могу сосредоточиться и целенаправленно усвоить всю информацию. Но я предпочитаю отвлекаться. — Она допивает всю воду до дна. — Порой находиться в ее голове совсем не весело.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожимает плечами.

— Ничего дурного. У всех нас есть мысли, которые мы не озвучиваем. И порой странно видеть эти мысли, поэтому я предпочитаю не смотреть. Вторгаясь в ее тело, я думаю о чем-то другом.

Мне хочется спросить у нее, какие мысли Лейла не озвучивает, но не делаю этого. Сегодня я и так слишком далеко зашел со снотворным. И захожу еще дальше, позволяя Уиллоу использовать тело Лейлы, чтобы поесть тако. Тако можно оправдать множество дурных решений, но я сомневаюсь, что они стоят того, чтобы завладевать чужим телом ради возможности их поесть.

— Мы можем пойти поплавать? — спрашивает Уиллоу.

Ее вопрос застает меня врасплох.

— Хочешь выйти на улицу? Я думал, ты не покидаешь этот дом.

— Я этого не говорила, — поясняет она. — Я сказала, что не покидаю территорию, меня пугает сама мысль об этом. Но, сколько себя помню, я всегда мечтала пойти поплавать.

Не знаю, чего я ожидал от сегодняшнего вечера, но точно не того, что Уиллоу захочет пойти плавать. Но почему бы и нет, раз вода в бассейне подогревается.

— Конечно, — отвечаю я, удивляясь неожиданному повороту событий. — Пойдем плавать.

Она съела два тако, оставшийся третий оставляет на тарелке и отодвигает от себя, будто наелась до отвала. Я забираю тарелку и выбрасываю остатки еды.

— У Лейлы наверху есть пара купальников. — Я ставлю тарелку на стол, и Уиллоу идет за мной наверх в спальню.

Открыв третий ящик, я достаю пару плавок. Лейла взяла с собой два купальника, но ни разу не надевала ни один из них за время наших купаний.

— Какой хочешь? Красный или черный?

— Без разницы, — отвечает Уиллоу.

Я отдаю ей черный. Он менее откровенный, чем красный. Хотя это совершенно неважно, потому что нет ни единого участка ее тела, который укрылся от моего взгляда или прикосновения.

И все же важно. Она не Лейла, и у меня возникает чувство, что мне не следует рассматривать ее тело так, как я рассматриваю его, когда она им не владеет.

Уиллоу переодевается в ванной, а я в спальне. Она выходит, держа в руках два полотенца. Не в силах сдержаться, я пробегаю взглядом вдоль ее тела, ведь непросто не восторгаться тем, что каким-то непостижимым образом она делает чужое тело своим. Она шагает шире и сильнее распрямляет плечи. Уиллоу даже иначе держит голову.

Едва мы встречаемся взглядом, я спешно отвожу глаза и прокашливаюсь.

— Готова?

Я выхожу из спальни, спускаюсь по лестнице и иду к бассейну, больше не встречаясь с ней взглядом.

Подойдя к бассейну, я прыгаю в прохладную воду, чтобы восстановить концентрацию. И остаюсь под поверхностью достаточно долго, чтобы заметить, как Уиллоу опускает ступни в воду.

Она сидит, свесив ноги с бордюра в глубокой части бассейна. Вынырнув из воды, я замечаю, что она расположилась рядом с тем местом, где сидел я во время нашего первого разговора с Лейлой.

В то время я считал игру на басу в малоуспешной ненавистной мне группе главной трудностью в своей жизни.

Сколько всего произошло с тех пор. Я изменился во всех смыслах. Такое случается, когда ты вынужден отнять жизнь другого человека.

Я не позволяю себе слишком много думать об этом. Сделал то, что должен был, но никакое оправдание не способно избавить меня от чувства вины.

Я погружаюсь под воду с отвращением от того, что мыслями вновь вернулся к той ночи.

Не хочу думать об этом. Сейчас я вообще ни о чем не хочу думать. Хочу лишь, чтобы Уиллоу насладилась возможностью искупаться впервые в жизни.

Я отталкиваюсь от дна бассейна и выныриваю на поверхность. Уиллоу сидит на том же месте, глядя в воду, в которую опустила голени.

— Ты идешь? — зову я.


Она поднимает на меня взгляд и кивает.

— Да, но я немного боюсь. Вдруг я не умею плавать?

— Есть лишь один способ это выяснить, — я подплываю к ней и протягиваю руку. — Хватайся. Я тебе помогу.

Она берет меня за руку после сиюминутного сомнения. Неспешно погружается в воду до самого подбородка, а потом с визгом хватается свободной рукой за мои плечи. Уиллоу начинает болтать ногами в попытке удержаться на плаву, но слишком боится отпускать меня.

Но по ее улыбке я понимаю, что ей не страшно. Просто это ново для нее. Отпустив мое плечо, Уиллоу начинает грести рукой, второй все еще держа меня за руку.

— Уловила суть? — спрашиваю я.

Она кивает, пару раз случайно глотнув воды, потому что едва держит голову над поверхностью. Выплюнув, она отвечает:

— Кажется, да.

Уиллоу выглядит запыхавшейся, но довольной. Наблюдать за ней, все равно что смотреть, как ребенок пытается плавать в первый раз. Я отпускаю ее руку, но остаюсь рядом. От этого Уиллоу не начинает тонуть, и ее глаза блестят от волнения.

— Получается! — восклицает она. — Я плаваю!

Меня смешит ее гордость за себя. Вытянув руки вперед, Уиллоу разводит ими воду в стороны. Возможно, умение плавать — это природный инстинкт даже для призраков, но, оттолкнувшись от бортика, она самостоятельно по-собачьи проплывает до середины бассейна. Разворачивается и плывет обратно. Она уже освоила процесс, а значит, делала это раньше.

— Тут как с ездой на велосипеде, — говорю я.

— Откуда мне знать, — смеется Уиллоу. — На велосипеде я тоже никогда не ездила.

— Может, и ездила, просто не помнишь, что было при жизни.

Ее улыбка увядает от моих слов.

Она замирает на месте, болтая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву.

— Ты, правда, думаешь, что я умерла?

Она спрашивает меня с любопытством, без тени обиды.

— Я думаю, если гипотезы насчет призраков верны, вполне вероятно, что прежде у тебя была жизнь. Просто ты ее не помнишь.

Уиллоу с минуту изучает меня взглядом и, отплыв обратно к краю бассейна, хватается за бортик.

— Ты думаешь, я типичный призрак, застрявший между смертью и загробной жизнью?

— Не представляю, по какой еще причине ты здесь оказалась. А что ты сама об этом думаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю. Я не задумывалась об этом, пока ты не появился и не начал пытаться меня разгадать.

— Ты хотела бы, чтобы я не приезжал?

Уиллоу не отвечает на мой вопрос. Лишь отводит взгляд и прислоняется спиной к бетонному бордюру. Затем запрокидывает голову, пока ее взгляд не устремляется к звездам.

— Мне немного страшно узнать, почему я здесь. По этой причине я никогда не покидала территорию дома, чтобы это выяснить, и не искала таких, как я. Ведь что, если ты прав? Вдруг я застряла между жизнью и смертью? — Она вновь ловит мой взгляд, но на сей раз смотрит мне в глаза испуганно. — Что, если всему настанет конец, когда я найду ответ?

— Чему настанет конец?

— Этому. Мне. Вдруг, найдя выход из этой жизни, я узнаю, что после нее нет ничего. А если я просто… исчезну? Навсегда?

— Тебя это огорчит? — спрашиваю я. — С твоих слов твоя жизнь паршива.

Уиллоу смотрит на меня несколько долгих мгновений, а потом отвечает:

— Раньше была, — произнеся эти слова, она целиком погружается под воду.

Ее ответ оказался сложнее, чем я ожидал.

Вынырнув на поверхность, Уиллоу оказывается рядом со мной. Она с любопытством рассматривает мое плечо и тянется к нему. Проводит пальцем по шраму от ранения, полученного мной полгода назад.

— Сюда тебя ранили?

— Да.

Очень странно ощущать ее прикосновения к шраму. Лейла никогда к нему не прикасалась. Ни разу. Когда мы занимаемся любовью, она намеренно водит ладонями вокруг него, рядом, но никогда его не касается. Я постоянно задавался вопросом, крылась ли причина в том, что шрам пробуждал в ней дурные воспоминания, или же она просто боялась сделать мне больно.

— Кто стрелял в тебя?