Леди, которая любила лошадей
Часть 32 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И замерла, нервно кусая губы. Бледная. Растрепанная, она гляделась почти безумицей в отличие от Аполлона. Он выглядел… пожалуй именно так, как должен выглядеть состоятельный молодой человек, жизнь которого складывается наилучшим образом.
Приподняв шляпу, он поприветствовал Беллу Игнатьевну, как почудилось, с немалой насмешкой. И тросточку перевесил с одной руки на другую.
Указал на лавку.
И Белла, опустив голову, разом как-то поникнув, к этой лавке подошла. Присела она на самом краю, явно желая оказаться в каком-нибудь другом месте, но не имея сил для этого.
- Вот стервец… - то ли удивился, то ли восхитился Никанор Бальтазарович. Аполлон тем временем поставил на лавку аккуратного вида несессер.
На него-то Белла Игнатьевна и уставилась, словно завороженная.
Происходящее все менее и менее нравилось Демьяну, но стоило ему шелохнуться, как Никанор Бальтазарович тихо произнес:
- Стоять.
- Но…
- Что бы ни происходило, девушке помогут, а его нельзя спугнуть. Слишком все… нехорошо.
И вправду нехорошо.
Вот откинулась крышка несессера, правда, даже с биноклем разглядеть толком содержимое не удалось. Поблескивало стекло… какие-то то ли склянки, то ли банки.
Шприц.
Он появился в руках Аполлона, и было видно, что держат его с немалою сноровкой.
Белла замотала головой и указала на чемодан.
- Он что…
Аполлон возразил.
И постучал пальцем по стеклу. Спор продолжался недолго, но закончился победой Беллы Игнатьевны: шприц вернулся на место, а из несессера извлекли склянку с белыми пилюлями.
Белла задала вопрос.
- Редкостная пакость… - Никанор Бальтазарович поморщился. – Но похоже, что девушка сохранила еще разум… впрочем, посмотрим.
- Она…
- Морфинистка. Вернее, много хуже…
Смотреть, как нервно, содрогаясь всем телом то ли от отвращения, то ли от предвкушения, Белла Игнатьевна пытается справиться с пробкой, было до крайности неприятно.
Она вытащила эту пробку зубами.
Вытряхнула на ладонь таблетку.
Сунула в рот и замерла, закрыв глаза. Меж тем Аполлон закрыл несессер и что-то тихо произнес. Вот только был ли услышан?
- Эта зараза появилась недавно, - произнес Никанор Бальтазарович, откладывая бинокль. – Сперва-то никто внимания не обращал… сами понимаете, опий – такая вещь, без которой порой никак не обойтись. Кому от нервов, кому от подагры, кому от иных каких болей. И помогает ведь, не хуже целительской магии помогает. А главное, в любой аптеке за рубль вам бутыль отменнейшей настойки нацедят, да…
Аполлон удалился.
Демьян проводил его взглядом, сколько получалось. А после вернулся к Белле Игнатьевне, которая так и осталась на лавке. Правда, теперь она лежала, скрестивши руки на груди, ну точно покойница, разве что глаза были открыты, смотрели в небеса, а сама женщина улыбалась.
И от улыбки этой Демьяну становилось тревожно.
- То, что опий вызывает привыкание, тоже известно, однако никого-то особо не смущает, хотя, конечно, мы подавали петицию Его императорскому Величеству… - Никанор Бальтазарович вздохнул. – Третий год уже обсуждают… Но не так давно случился неприятный инцидент с одним магом… скажем так, утратившим контроль над собственною силой, что едва не привело к большому несчастью. Мага удалось вовремя изолировать. Хороший молодой человек, весьма старательный, неглупый. Из известной семьи, с хорошими перспективами, которые он, к слову, неплохо осознавал… и вот этакая беда.
- Опий?
Маги и пили-то редко.
Дар не выносил небрежения.
- Не совсем. Опий он как раз принимать не стал бы, но случилось ему давече приболеть. Кашель подцепил и такой поганый… нет, не чахоточный, но почти. А произошло сие, скажем так, в месте отдаленном, где целителя отыскать не так-то просто. Вот и присоветовали ему новое лекарство от кашля, да… «Героин»[9] называется. Слышали, нет?
- Нет.
- И я вот не слышал. И рад был бы не слышать далее. К слову, кашель и вправду лечит неплохо, но заодно уж вызывает мощнейшую эмоциональную реакцию, этакое героическое вдохновение. И маги к оному оказались весьма чувствительны.
Белла Игнатьевна пошевелилась.
Вяло нащупав край скамьи, она поднялась, села, обвела пространство каким-то мутным взглядом.
- Хуже всего, что это лекарство, возможно, неплохое само по себе, вызывает привыкание куда более сильное, нежели опий и морфин.
Она оправила платье.
- И вновь же для магов хватает и малости… при том, что заменить «Героин» не выходит. Мы пробовали морфий и даже концентрат опия, но их прием не вызывает должного эмоционального отклика, в связи с чем больные все одно мучительно ищут именно героин.
Девушка брела, медленно, то и дело останавливаясь, но странно, она больше не выглядела больной. Исчезла прежняя мертвенная бледность, на щеках появился румянец, а к губам приклеилась улыбка, правда, казавшаяся Демьяну несколько странною.
- Что же касается людей одаренных, то здесь все сложнее. В первое время они кажутся нормальными, однако дар… сперва возрастает, причем многократно. А затем наступает момент, когда возросший, почти стихийный, он перестает подчиняться. Кроме молодого человека я имел дело с пятью иными несчастными. Четверых пришлось запечатать. Дар их представлял опасность не только для них. А разум… эти несчастные пребывали в уверенности, что проблема контроля – исключительно временная, что они справятся, что дело не в даре, а лишь в той силе, которой прибавилось.
Никанор Бальтазарович сложил бинокль в бархатную коробочку.
А ее отложил в сторону.
- К сожалению, стоит прервать прием препарата, и дар стремительно ослабевает… у первого моего пациента, некогда подававшего особые надежды, силы осталось на донышке. И вряд ли когда-нибудь он сможет вернуться к службе. Дело даже не в отсутствии дара, дело в его пристрастии, которое он, к счастью, осознает. Единственный, пожалуй, кто осознает, да…
- Это лекарство…
- К счастью, редкость в наших краях. Австрийцы производят. Говорят, в тамошних аптеках оно продается свободно и столь популярно, что его просто-напросто не хватает на то, чтобы продавать и нам. И это радует, да… радовало, - поправился Никанор Бальтазарович. – Князь Вещерский обмолвился, что в последнее время в свете появились люди, которые полагают, будто естественный дар можно увеличить с помощью лекарств.
Все это было… нехорошо.
Очень нехорошо.
Настолько нехорошо, что и думать-то не хотелось, что будет, если этакая пакость заграничная в имперские аптеки попадет.
- А там что…
- Там все интересно… с одной стороны, конечно, мои коллеги не могли не отметить этот пренепреятнейший эффект, с другой… корпорация, производящая «Героин» утверждает, что пользы от него всяко больше, нежели вреда. И многие врачи, прости Господи, - Никанор Бальтазарович широко перекрестился. – Вторят ей. А потому… пока существуют лишь рекомендации. Скажем, не выписывать «Героин» людям одаренным и детям, во избежание, так сказать…
Плохо.
Выписать-то можно кому угодно, хоть камердинеру, хоть конюху.
- Там весьма популярно мнение, что эффект привыкания вовсе не так и значителен, что возникает он лишь при злоупотреблении, да и любой-то человек, коль имеет он волю и твердость духа, способен этот эффект превозмочь.
- На деле не так?
- Мой подопечный бросался на стены, кричал безумным голосом, требуя новой дозы, при том, повторюсь, что был он человеком весьма разумным, осознающим проблему. Но во время приступа ничего-то не мог с собой поделать. Несколько раз мне приходилось погружать его в сон. Тогда-то и выяснилась еще одна… неприятная особенность. Больные вместе с даром теряют и способность к восприятию целительской силы. Стандартные методы лечения, скажем так, совершенно не помогали.
Белла Игнатьевна окончательно скрылась из поля зрения.
- Теперь вы понимаете, отчего князь Вещерский весьма озабочен появлением этого, с позволения сказать, лекарства, в Империи. Более того, ныне речь зашла, сколь я слышал, о строительстве завода, который производил бы «Героин» для нужд империи. По лицензии, которую нам с радостью продадут. И люди, желающие получить выгоду, не хотят и слышать о возможной опасности. Князь Вещерский намерен не допустить подобного, но… и его противники чрезвычайно сильны.
- А вы?
- А мое дело за малым. Смотреть. Думать. Писать доклады. Вы же, как полагаю, отмечены Господом, ибо не может человек обыкновенный обладать этаким отвратительным умением самолично находить себе и другим проблемы. Во всяком случае, то лекарство, которое, как вы утверждаете, попало в ваши руки случайно…
- Содержало «Героин»?
- Именно. И в весьма высокой концентрации… я взял на себя смелость проверить остальные флаконы, и обнаружил, что их нет.
- Нет?
- Думаю, Белла Игнатьевна, если не знала точно, что это лекарство опасно, то всяко догадывалась. И со свойственной ею решительностью избавилась от него. Зря.
- Отчего же?
- Она не маг, - Никанор Бальтазарович опустился на скамью. – И опасности для иных людей не представляет. Зависимость же преодолеть не так и просто… с учетом того, что ныне далеко не всякий целитель возьмется за ее лечение, ибо, как я говорил, у «Героина» есть до крайности неприятное свойство менять организм. Ей лучше бы принимать его и дальше… оно во всяком случае избавит от болей и кашля, возможно даже поспособствует физическому укреплению тела[10].
Демьян покачал головой.
Что-то ему не верилось.
- Этот препарат и пытаются продать, как средство, во многом способное облегчить страдания больных чахоткой. Оно, в отличие от услуг целителя, обещает быть дешевым и доступным каждому.
И оттого во много раз более опасным.
- Откуда он… узнал?
Этот вопрос чем дальше, тем сильнее занимал Демьяна.
Приподняв шляпу, он поприветствовал Беллу Игнатьевну, как почудилось, с немалой насмешкой. И тросточку перевесил с одной руки на другую.
Указал на лавку.
И Белла, опустив голову, разом как-то поникнув, к этой лавке подошла. Присела она на самом краю, явно желая оказаться в каком-нибудь другом месте, но не имея сил для этого.
- Вот стервец… - то ли удивился, то ли восхитился Никанор Бальтазарович. Аполлон тем временем поставил на лавку аккуратного вида несессер.
На него-то Белла Игнатьевна и уставилась, словно завороженная.
Происходящее все менее и менее нравилось Демьяну, но стоило ему шелохнуться, как Никанор Бальтазарович тихо произнес:
- Стоять.
- Но…
- Что бы ни происходило, девушке помогут, а его нельзя спугнуть. Слишком все… нехорошо.
И вправду нехорошо.
Вот откинулась крышка несессера, правда, даже с биноклем разглядеть толком содержимое не удалось. Поблескивало стекло… какие-то то ли склянки, то ли банки.
Шприц.
Он появился в руках Аполлона, и было видно, что держат его с немалою сноровкой.
Белла замотала головой и указала на чемодан.
- Он что…
Аполлон возразил.
И постучал пальцем по стеклу. Спор продолжался недолго, но закончился победой Беллы Игнатьевны: шприц вернулся на место, а из несессера извлекли склянку с белыми пилюлями.
Белла задала вопрос.
- Редкостная пакость… - Никанор Бальтазарович поморщился. – Но похоже, что девушка сохранила еще разум… впрочем, посмотрим.
- Она…
- Морфинистка. Вернее, много хуже…
Смотреть, как нервно, содрогаясь всем телом то ли от отвращения, то ли от предвкушения, Белла Игнатьевна пытается справиться с пробкой, было до крайности неприятно.
Она вытащила эту пробку зубами.
Вытряхнула на ладонь таблетку.
Сунула в рот и замерла, закрыв глаза. Меж тем Аполлон закрыл несессер и что-то тихо произнес. Вот только был ли услышан?
- Эта зараза появилась недавно, - произнес Никанор Бальтазарович, откладывая бинокль. – Сперва-то никто внимания не обращал… сами понимаете, опий – такая вещь, без которой порой никак не обойтись. Кому от нервов, кому от подагры, кому от иных каких болей. И помогает ведь, не хуже целительской магии помогает. А главное, в любой аптеке за рубль вам бутыль отменнейшей настойки нацедят, да…
Аполлон удалился.
Демьян проводил его взглядом, сколько получалось. А после вернулся к Белле Игнатьевне, которая так и осталась на лавке. Правда, теперь она лежала, скрестивши руки на груди, ну точно покойница, разве что глаза были открыты, смотрели в небеса, а сама женщина улыбалась.
И от улыбки этой Демьяну становилось тревожно.
- То, что опий вызывает привыкание, тоже известно, однако никого-то особо не смущает, хотя, конечно, мы подавали петицию Его императорскому Величеству… - Никанор Бальтазарович вздохнул. – Третий год уже обсуждают… Но не так давно случился неприятный инцидент с одним магом… скажем так, утратившим контроль над собственною силой, что едва не привело к большому несчастью. Мага удалось вовремя изолировать. Хороший молодой человек, весьма старательный, неглупый. Из известной семьи, с хорошими перспективами, которые он, к слову, неплохо осознавал… и вот этакая беда.
- Опий?
Маги и пили-то редко.
Дар не выносил небрежения.
- Не совсем. Опий он как раз принимать не стал бы, но случилось ему давече приболеть. Кашель подцепил и такой поганый… нет, не чахоточный, но почти. А произошло сие, скажем так, в месте отдаленном, где целителя отыскать не так-то просто. Вот и присоветовали ему новое лекарство от кашля, да… «Героин»[9] называется. Слышали, нет?
- Нет.
- И я вот не слышал. И рад был бы не слышать далее. К слову, кашель и вправду лечит неплохо, но заодно уж вызывает мощнейшую эмоциональную реакцию, этакое героическое вдохновение. И маги к оному оказались весьма чувствительны.
Белла Игнатьевна пошевелилась.
Вяло нащупав край скамьи, она поднялась, села, обвела пространство каким-то мутным взглядом.
- Хуже всего, что это лекарство, возможно, неплохое само по себе, вызывает привыкание куда более сильное, нежели опий и морфин.
Она оправила платье.
- И вновь же для магов хватает и малости… при том, что заменить «Героин» не выходит. Мы пробовали морфий и даже концентрат опия, но их прием не вызывает должного эмоционального отклика, в связи с чем больные все одно мучительно ищут именно героин.
Девушка брела, медленно, то и дело останавливаясь, но странно, она больше не выглядела больной. Исчезла прежняя мертвенная бледность, на щеках появился румянец, а к губам приклеилась улыбка, правда, казавшаяся Демьяну несколько странною.
- Что же касается людей одаренных, то здесь все сложнее. В первое время они кажутся нормальными, однако дар… сперва возрастает, причем многократно. А затем наступает момент, когда возросший, почти стихийный, он перестает подчиняться. Кроме молодого человека я имел дело с пятью иными несчастными. Четверых пришлось запечатать. Дар их представлял опасность не только для них. А разум… эти несчастные пребывали в уверенности, что проблема контроля – исключительно временная, что они справятся, что дело не в даре, а лишь в той силе, которой прибавилось.
Никанор Бальтазарович сложил бинокль в бархатную коробочку.
А ее отложил в сторону.
- К сожалению, стоит прервать прием препарата, и дар стремительно ослабевает… у первого моего пациента, некогда подававшего особые надежды, силы осталось на донышке. И вряд ли когда-нибудь он сможет вернуться к службе. Дело даже не в отсутствии дара, дело в его пристрастии, которое он, к счастью, осознает. Единственный, пожалуй, кто осознает, да…
- Это лекарство…
- К счастью, редкость в наших краях. Австрийцы производят. Говорят, в тамошних аптеках оно продается свободно и столь популярно, что его просто-напросто не хватает на то, чтобы продавать и нам. И это радует, да… радовало, - поправился Никанор Бальтазарович. – Князь Вещерский обмолвился, что в последнее время в свете появились люди, которые полагают, будто естественный дар можно увеличить с помощью лекарств.
Все это было… нехорошо.
Очень нехорошо.
Настолько нехорошо, что и думать-то не хотелось, что будет, если этакая пакость заграничная в имперские аптеки попадет.
- А там что…
- Там все интересно… с одной стороны, конечно, мои коллеги не могли не отметить этот пренепреятнейший эффект, с другой… корпорация, производящая «Героин» утверждает, что пользы от него всяко больше, нежели вреда. И многие врачи, прости Господи, - Никанор Бальтазарович широко перекрестился. – Вторят ей. А потому… пока существуют лишь рекомендации. Скажем, не выписывать «Героин» людям одаренным и детям, во избежание, так сказать…
Плохо.
Выписать-то можно кому угодно, хоть камердинеру, хоть конюху.
- Там весьма популярно мнение, что эффект привыкания вовсе не так и значителен, что возникает он лишь при злоупотреблении, да и любой-то человек, коль имеет он волю и твердость духа, способен этот эффект превозмочь.
- На деле не так?
- Мой подопечный бросался на стены, кричал безумным голосом, требуя новой дозы, при том, повторюсь, что был он человеком весьма разумным, осознающим проблему. Но во время приступа ничего-то не мог с собой поделать. Несколько раз мне приходилось погружать его в сон. Тогда-то и выяснилась еще одна… неприятная особенность. Больные вместе с даром теряют и способность к восприятию целительской силы. Стандартные методы лечения, скажем так, совершенно не помогали.
Белла Игнатьевна окончательно скрылась из поля зрения.
- Теперь вы понимаете, отчего князь Вещерский весьма озабочен появлением этого, с позволения сказать, лекарства, в Империи. Более того, ныне речь зашла, сколь я слышал, о строительстве завода, который производил бы «Героин» для нужд империи. По лицензии, которую нам с радостью продадут. И люди, желающие получить выгоду, не хотят и слышать о возможной опасности. Князь Вещерский намерен не допустить подобного, но… и его противники чрезвычайно сильны.
- А вы?
- А мое дело за малым. Смотреть. Думать. Писать доклады. Вы же, как полагаю, отмечены Господом, ибо не может человек обыкновенный обладать этаким отвратительным умением самолично находить себе и другим проблемы. Во всяком случае, то лекарство, которое, как вы утверждаете, попало в ваши руки случайно…
- Содержало «Героин»?
- Именно. И в весьма высокой концентрации… я взял на себя смелость проверить остальные флаконы, и обнаружил, что их нет.
- Нет?
- Думаю, Белла Игнатьевна, если не знала точно, что это лекарство опасно, то всяко догадывалась. И со свойственной ею решительностью избавилась от него. Зря.
- Отчего же?
- Она не маг, - Никанор Бальтазарович опустился на скамью. – И опасности для иных людей не представляет. Зависимость же преодолеть не так и просто… с учетом того, что ныне далеко не всякий целитель возьмется за ее лечение, ибо, как я говорил, у «Героина» есть до крайности неприятное свойство менять организм. Ей лучше бы принимать его и дальше… оно во всяком случае избавит от болей и кашля, возможно даже поспособствует физическому укреплению тела[10].
Демьян покачал головой.
Что-то ему не верилось.
- Этот препарат и пытаются продать, как средство, во многом способное облегчить страдания больных чахоткой. Оно, в отличие от услуг целителя, обещает быть дешевым и доступным каждому.
И оттого во много раз более опасным.
- Откуда он… узнал?
Этот вопрос чем дальше, тем сильнее занимал Демьяна.