Леди, которая любила лошадей
Часть 30 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Одно другому не помеха. Только все надобно сделать правильно.
Сделали.
Сообщение зачитывал глaвa местной полиции Веськов, донельзя смущенный высокою честью, растерянный и все одно пытающийся сохранить важность. Впрочем, растерянность его ощущалась весьма сильно и трактовалась людьми в весьма определенном плане.
- И тут от них покоя нет, - устало произнесла Ефимия Гавриловна, которая гляделась бледною и нездоровой.
От той болезни, на которую она намекнула Демьяну при беседе?
Или по причине бессонной ночи?
Нюся же, державшаяся подле матушки, была необычно молчалива. Напугана? Или…вот прижимает к носу надушенный платочек. Вот касается висков, трет их и морщится от головной боли.
- Какая чушь, - не выдерживает она и говорит чересчур уж громко.
И на Нюсю оборачиваются.
- Извините, - краснеет Ефимия Гавриловна и перехватывает дочь под руку. – Она… не в себе.
- И не надо быть в себе, чтобы понять, что все это – чушь и небывальщина… кто-то пошутить хотел, а они тут сочинили… террористы… какие террористы в саду? Им что, заняться больше нечем?
Веськов насупился.
А в парадной зале, куда пригласили постояльцев, раздались голоса. Сперва робкие, но с каждой минутой они звучали все громче.
Охи.
И возмущение.
Вопросы, ответов на которые Веськов не имел. И недовольство. Страх… снова страх…
- Вы не проводите нас? – тихо попросила Ефимия Гавриловна. – А то признаться…
- Маменька, вот не говорите, что и вы сделались вдруг пугливы…
- В саду есть след. Это определенно был взрыв, и отнюдь не динамита, - Ефимия Гавриловна посмотрела на дочь строго, но та давно уж была ко взглядам равнодушна.
- А вы понимаете?
- Доводилось… торговать.
- Ой, говори уж прямо… она хотела пай купить в горнорудном предприятии, но выяснилось, что сего предприятия только и есть, что на бумаге… и ее любовник…
- Нюся!
- Ай, мама, вышла бы ты за него замуж и от меня отстала, - Нюся отмахнулась. – И никуда я не поеду! Я только отдыхать начала, поэтому если собираешься возвращаться, то без меня…
- Порой она просто невозможна, - Ефимии Гавриловне определенно было неудобно.
- Невозможна ты со своими приличиями. Господи, да я знаю, что у тебя кто-то есть. Не знаю, правда, кто… ты думаешь, что Нюся дура? А я вовсе не дура. Я, может, вижу, когда ты счастлива. И радая даже. А если он не хочет жениться, то пускай себе идет лесом, мы тебе другого мужа найдем, достойного…
Нюся подхватила матушку за руку.
- Не слушайте ее, - взмолилась Ефимия Гавриловна, покрасневши столь густо, что того и гляди удар хватит.
- Не слушайте, - согласилась Нюся. – Только… вот скажи, зачем ты в том году пять пудов динамита купила?
- Нюся!
- Для хозяйственных нужд, - Нюся явно передразнила матушку. – А привезли их к нам на подворье. И еще никому-то не велено было в ящики заглядывать, но Манька все равно заглянула, потому как…
- Господи, дай мне силы…
- И сказала, что там что-то не понятное. Но Манька – дура необразованная, она динамит в жизни не видела. А я видела. И узнала. И куда, спрашивается, они подевались?
- Меня попросили!
- Кто?
- Не твое дело!
- Может, не мое, а может, как раз мое-то… не тот ли усатый тип, который потом заполночь приехал и ты сама его встречать вышла. И даже платье новое надела, а еще волосы завила. Мне Манька сказала, что как этот тип приходит, то ты наряжаешься и волосы завиваешь, а еще велишь готовить гусиную печенку с артишоками.
Краснота становилась гуще.
- Все знают, что артишоки нужны для мужской силы. Только этот, усатый, страшный, что смерть… мне он совсем вот не понравился. Но это я раньше думала, что нужно, чтобы мне нравился. А теперь я поумнела. И так говорю, пусть он по-приличному приходит и про намерения свои говорит прямо.
Ефимия Гавриловна прижала руки к груди.
- Простите, - пролепетала она.
- А то ишь… - Нюся не заметила, что матушка остановилась. – Ходить ходит, артишоки ест, динамит берет, а как жениться, так сразу в кусты…
Купчиха покачнулась.
И мешком осела на пол. Демьян и подхватить не успел. Нюся же, нахмурившись, посмотрела на матушку.
- Вот… а я ей говорила, что в старости надо пилюли принимать.
- Какие? – Демьян присел и приложил пальцы к шее, желая убедиться, что несчастная просто чувств лишилась. Пульс наличествовал.
- Какие-нибудь. Чтоб для нервов. И что вы над ней сидите! – Нюся топнула ножкой. – Берите и несите!
Демьян подхватил женщину на руки и огляделся, но Никанора Бальтазаровича, который совершенно точно в зале присутствовал, рядом не наблюдалось.
- Куда?
- Куда-нибудь… может, вы ее поцелуете?
- Зачем?
- Чтобы в чувство привести.
- Знаете, я, пожалуй, другой способ выберу, - Демьян вышел на улицу. Утро выдалось на удивление прохладным. – Она и сама придет.
- Все-таки скучно быть старым, - заключила Нюся. – Ничего-то вам не нужно, ничего-то не интересно…
- Отчего же…
Уложив Ефимию Гавриловну на лавочку, Демьян огляделся в поисках хоть кого-то, кого можно было бы отправить за целителем. Нет, может статься, что обморок этот исключительно нервический и особого вреда от него здоровью не будет, но вдруг и вправду несчастная больна.
- Скажите, вы не думали, что будете делать, если вашей матушки вдруг не станет?
Нюся нахмурилась.
- Почему не станет?
- Не знаю…
- Она старая, конечно, но не настолько, чтобы просто взять и помереть.
- А если замуж выйдет? – Демьян перехватил запястье. Сердце билось ровно и сильно, да и краснота отступила и ныне женщина казалась спящей.
- И что?
- И, допустим, супруг ее скажет, что вы достаточно взрослая девица, которая в материнской опеке не нуждается. В лучшем случае, определит вам содержание. Или же выдаст замуж…
- А в худшем? – в глазах Нюси появилось что-то странное, недоброе.
- В худшем… сложно сказать, случалось, что люди становились сиротами при живых-то родителях.
- То есть, - Нюся топнула ножкой, - полагаете, она со мною так поступит?
- Надеюсь, что нет… но однажды вы так или иначе, однако останетесь одна. И что вы будете делать?
Ответом стало легкое пожатие плечами.
- Что-нибудь… а вы бы не стояли, но позвали целителя, что ли?
- Не надо, - подала голос Ефимия Гавриловна. – Извините, ради Бога… за мной прежде не водилось такого, а тут… духота… и Нюсенька, будь добра, принеси водички.
- А почему я? – возмутилась Нюся. – Пусть вот он бегает…
- Принеси воды, - голос прозвучал необычайно жестко. – Кажется, я слишком уж много воли тебе дала. Ничего… исправим.
Нюся фыркнула.
И отвернулась.
Сделали.
Сообщение зачитывал глaвa местной полиции Веськов, донельзя смущенный высокою честью, растерянный и все одно пытающийся сохранить важность. Впрочем, растерянность его ощущалась весьма сильно и трактовалась людьми в весьма определенном плане.
- И тут от них покоя нет, - устало произнесла Ефимия Гавриловна, которая гляделась бледною и нездоровой.
От той болезни, на которую она намекнула Демьяну при беседе?
Или по причине бессонной ночи?
Нюся же, державшаяся подле матушки, была необычно молчалива. Напугана? Или…вот прижимает к носу надушенный платочек. Вот касается висков, трет их и морщится от головной боли.
- Какая чушь, - не выдерживает она и говорит чересчур уж громко.
И на Нюсю оборачиваются.
- Извините, - краснеет Ефимия Гавриловна и перехватывает дочь под руку. – Она… не в себе.
- И не надо быть в себе, чтобы понять, что все это – чушь и небывальщина… кто-то пошутить хотел, а они тут сочинили… террористы… какие террористы в саду? Им что, заняться больше нечем?
Веськов насупился.
А в парадной зале, куда пригласили постояльцев, раздались голоса. Сперва робкие, но с каждой минутой они звучали все громче.
Охи.
И возмущение.
Вопросы, ответов на которые Веськов не имел. И недовольство. Страх… снова страх…
- Вы не проводите нас? – тихо попросила Ефимия Гавриловна. – А то признаться…
- Маменька, вот не говорите, что и вы сделались вдруг пугливы…
- В саду есть след. Это определенно был взрыв, и отнюдь не динамита, - Ефимия Гавриловна посмотрела на дочь строго, но та давно уж была ко взглядам равнодушна.
- А вы понимаете?
- Доводилось… торговать.
- Ой, говори уж прямо… она хотела пай купить в горнорудном предприятии, но выяснилось, что сего предприятия только и есть, что на бумаге… и ее любовник…
- Нюся!
- Ай, мама, вышла бы ты за него замуж и от меня отстала, - Нюся отмахнулась. – И никуда я не поеду! Я только отдыхать начала, поэтому если собираешься возвращаться, то без меня…
- Порой она просто невозможна, - Ефимии Гавриловне определенно было неудобно.
- Невозможна ты со своими приличиями. Господи, да я знаю, что у тебя кто-то есть. Не знаю, правда, кто… ты думаешь, что Нюся дура? А я вовсе не дура. Я, может, вижу, когда ты счастлива. И радая даже. А если он не хочет жениться, то пускай себе идет лесом, мы тебе другого мужа найдем, достойного…
Нюся подхватила матушку за руку.
- Не слушайте ее, - взмолилась Ефимия Гавриловна, покрасневши столь густо, что того и гляди удар хватит.
- Не слушайте, - согласилась Нюся. – Только… вот скажи, зачем ты в том году пять пудов динамита купила?
- Нюся!
- Для хозяйственных нужд, - Нюся явно передразнила матушку. – А привезли их к нам на подворье. И еще никому-то не велено было в ящики заглядывать, но Манька все равно заглянула, потому как…
- Господи, дай мне силы…
- И сказала, что там что-то не понятное. Но Манька – дура необразованная, она динамит в жизни не видела. А я видела. И узнала. И куда, спрашивается, они подевались?
- Меня попросили!
- Кто?
- Не твое дело!
- Может, не мое, а может, как раз мое-то… не тот ли усатый тип, который потом заполночь приехал и ты сама его встречать вышла. И даже платье новое надела, а еще волосы завила. Мне Манька сказала, что как этот тип приходит, то ты наряжаешься и волосы завиваешь, а еще велишь готовить гусиную печенку с артишоками.
Краснота становилась гуще.
- Все знают, что артишоки нужны для мужской силы. Только этот, усатый, страшный, что смерть… мне он совсем вот не понравился. Но это я раньше думала, что нужно, чтобы мне нравился. А теперь я поумнела. И так говорю, пусть он по-приличному приходит и про намерения свои говорит прямо.
Ефимия Гавриловна прижала руки к груди.
- Простите, - пролепетала она.
- А то ишь… - Нюся не заметила, что матушка остановилась. – Ходить ходит, артишоки ест, динамит берет, а как жениться, так сразу в кусты…
Купчиха покачнулась.
И мешком осела на пол. Демьян и подхватить не успел. Нюся же, нахмурившись, посмотрела на матушку.
- Вот… а я ей говорила, что в старости надо пилюли принимать.
- Какие? – Демьян присел и приложил пальцы к шее, желая убедиться, что несчастная просто чувств лишилась. Пульс наличествовал.
- Какие-нибудь. Чтоб для нервов. И что вы над ней сидите! – Нюся топнула ножкой. – Берите и несите!
Демьян подхватил женщину на руки и огляделся, но Никанора Бальтазаровича, который совершенно точно в зале присутствовал, рядом не наблюдалось.
- Куда?
- Куда-нибудь… может, вы ее поцелуете?
- Зачем?
- Чтобы в чувство привести.
- Знаете, я, пожалуй, другой способ выберу, - Демьян вышел на улицу. Утро выдалось на удивление прохладным. – Она и сама придет.
- Все-таки скучно быть старым, - заключила Нюся. – Ничего-то вам не нужно, ничего-то не интересно…
- Отчего же…
Уложив Ефимию Гавриловну на лавочку, Демьян огляделся в поисках хоть кого-то, кого можно было бы отправить за целителем. Нет, может статься, что обморок этот исключительно нервический и особого вреда от него здоровью не будет, но вдруг и вправду несчастная больна.
- Скажите, вы не думали, что будете делать, если вашей матушки вдруг не станет?
Нюся нахмурилась.
- Почему не станет?
- Не знаю…
- Она старая, конечно, но не настолько, чтобы просто взять и помереть.
- А если замуж выйдет? – Демьян перехватил запястье. Сердце билось ровно и сильно, да и краснота отступила и ныне женщина казалась спящей.
- И что?
- И, допустим, супруг ее скажет, что вы достаточно взрослая девица, которая в материнской опеке не нуждается. В лучшем случае, определит вам содержание. Или же выдаст замуж…
- А в худшем? – в глазах Нюси появилось что-то странное, недоброе.
- В худшем… сложно сказать, случалось, что люди становились сиротами при живых-то родителях.
- То есть, - Нюся топнула ножкой, - полагаете, она со мною так поступит?
- Надеюсь, что нет… но однажды вы так или иначе, однако останетесь одна. И что вы будете делать?
Ответом стало легкое пожатие плечами.
- Что-нибудь… а вы бы не стояли, но позвали целителя, что ли?
- Не надо, - подала голос Ефимия Гавриловна. – Извините, ради Бога… за мной прежде не водилось такого, а тут… духота… и Нюсенька, будь добра, принеси водички.
- А почему я? – возмутилась Нюся. – Пусть вот он бегает…
- Принеси воды, - голос прозвучал необычайно жестко. – Кажется, я слишком уж много воли тебе дала. Ничего… исправим.
Нюся фыркнула.
И отвернулась.