Леди, которая любила лошадей
Часть 17 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И стол вдруг увеличился.
И посуда грязная исчезла, сменившись сияющей белизны фарфором, может, не столь хорошим, какой дома имелся, но всяко достойным.
Накрахмаленные до хруста салфетки в серебряных кольцах.
Свежий букет.
И меню.
- У него папенька купцом был, а Полечка вот в промышленники подался, - Нюся тыкнула в меню пальчиком. – А это чего такое?
- Простите, ваша светлость, Нюсенька весьма непосредственна… и ей прежде не случалось бывать в обществе столь высоком, - Аполлон изобразил еще один поклон и присел рядом со спутницей, которая с немалой увлеченностью перелистывала страницы меню.
То было не сказать, чтобы разнообразно.
Да и стерлядь стоило бы поменьше на пару держать, а вот приправить посильней, однако все это мелочи.
- А вам, стало быть, случалось? – Демьян Еремеевич вновь сделался мрачен, и сгорбился, нахмурился, отчего Василисе отчаянно захотелось сделать что-то… она сама не знала, что именно, но такое, что заставило бы его успокоиться.
Неужто он вправду думает, что человек, подобный Аполлону, может быть интересен?
Возможно, Нюсе он и интересен.
А вот Василисе… Василиса вообще-то проклята. Стоило вспомнить об этом обстоятельстве, и настроение окончательно испортилось. Василиса тихонечко вздохнула.
- Не люблю хвастать, но я представлен князю Тащевскому, - Аполлон чуть склонил голову. – Мы с ним затеваем один до крайности любопытный прожект.
- Любопытный – это хорошо, - сказал невпопад Ладислав, разделяя кусок стерляди на тоненькие полосочки. – А скажите, Петр Веденеевич все еще увлекается археологией?
- А вы знакомы? – Аполлон… нет, не нахмурился, лицо-то его и вовсе не изменилось, однако Василиса ощутила, что он… испугался?
Насторожился?
- Случалось… переписываться.
Настороженность исчезла.
- Он со многими переписывается.
- И то верно, - с легкостью согласился Ладислав. – А что за прожект, если позволено будет узнать?
- Простите, - Аполлон развел руками. – Но пока говорить не о чем, да и сами понимаете… а вы, Василиса Александровна, не надумали конюшни продать?
- Нет.
- Право слово, - он откинулся на стуле, позволив себе позу чересчур уж вольную, будто разом вдруг уверившись, что собрались за столом его приятели. – Не понимаю вашего упрямства! Женщине столь прелестной следует заниматься вовсе не лошадьми… тем более лошадей-то не осталось.
- И я ей о том же говорю! – неприятным голоском произнесла Марья. Василиса даже вздрогнула от неожиданности.
И не она одна.
Некромант вот про стерлядь свою забыл, уставился на Марью. А та взбила кудряшки и губки выпятила, толкнула Вещерского в бок.
- Я всегда говорила, что истинное счастье женщины – в браке!
У Вещерского дернулся глаз. Левый.
- Мы созданы, чтобы хранить очаг… - голос был столь сладок, что зубы свело от этой сладости. Но Аполлон, кажется, ничего-то и не понял. Впрочем, вряд ли он был знаком с Марьей. Определенно не был, а потому и не знал, сколь несвойственен ей этот медовый тон. – Создавать уют, поддерживать супруга во всех начинаниях…
Она с таким пылом уставилась на Вещерского, что у того снова глаз дернулся. На сей раз правый.
- А Василиса упрямится. И замуж идти не хочет.
- И правильно делает, - неожиданно поддержала Василису Нюся. И на Марью поглядела так, со снисходительным сочувствием. – Женщина имеет полное право не выходить замуж, если ей не хочется.
- А если хочется? – Марья надула губки.
- Тогда выходить.
- За кого? – уточнил Ладислав, кажется, из всего разговора выхвативший лишь ту часть, что интересовала именно его.
- За кого надо…
- За кого хочется…
Марья и Нюся произнесли это одновременно.
- Дамы прелестны… - Аполлон поднял бокал. – Половой, всем шампанского! И смотри, чтобы наилучшего!
Шампанского не хотелось.
Вина тоже.
И обед вдруг разом утратил все свое очарование. Теперь стол больше не казался нарядным, пальмы в кадках раздражали неуместностью, музыка звучала чересчур уж громко и хотелось просто уйти.
- Так значит, вы конюшни хотели купить?
- И все еще хочу. Правда, слышал, что приключилось несчастье…
- Пожар, - сухо сказала Василиса.
- Это, конечно, скажется на цене…
- Никто не пострадал, - заметила она зачем-то, хотя очевидно, что до других людей ли, лошадей ли, Аполлону нет дела. И вряд ли можно его за то винить.
- Но восстанавливать придется, - Вещерский пить шампанское не стал, да и Марья лишь пригубила. Ладислав и вовсе бокал отодвинул, причем не только свой. И от Демьяна Еремеевича тоже, хотя тот к шампанскому притрагиваться явно не собирался.
- Ему нельзя, - сказал он Нюсе. – Он у нас болеет.
- Чем? – огромные очи ее стали еще больше.
- Вот и я о том, к чему вам возиться с восстановлением конюшен, которые по сути-то и не нужны?
- Нужны, - порой на Василису находило, и делалась она упряма до крайности. И теперь вот пришлось заставить себя говорить спокойно.
- Помилуйте, здания с большего уцелели…
- Я слышал иное, - а вот Аполлон выпил шампанское и протянул руку, чтобы бокал вновь наполнили. – Что там ничего-то целого не осталось, что пламя было такое, что даже камни плавились.
- Местами, - согласился Вещерский и пальцы сцепил.
- Ужас какой! – воскликнула Нюся чересчур уж радостно. – И что у вас там загорелось?
- Наверняка, сено. Я видел, в каком состоянии были эти конюшни. Поверьте, подобное происшествие – вопрос времени. Рано или поздно, несчастье случилось бы… - Аполлон осушил бокал одним глотком. – Безалаберность, полнейшая безалаберность…
- Поджог, - Вещерский чуть склонил голову.
- Быть того не может!
- Жуть! – Нюся сложила ручки. А ведь и она не стала пить, как и Марья едва-едва пригубила бокал, и отставила в сторону, отдав предпочтение клюквенному морсу, на меду вареному.
Морс и вправду был хорош.
Но… почему этакая нелюбовь к шампанскому показалась вдруг подозрительной.
- И вы знаете, кто это сделал? – с придыханием спросила она у Вещерского.
Едва заметно нахмурилась Марья.
- Выясняем.
- Да что тут выяснять, - голос Марьи теперь звучал еще более сладко. – Это все тот мошенник… правда, Васенька? Представляете, выяснилось, что он мою несчастную сестру обманывал! И меня тоже обманывал!
На длиннющих ресницах задрожала слеза.
- Это просто кошмар какой-то! А как все выяснилось, то решил спалить конюшни, чтобы под суд не идти.
- Вы это о ком? – Аполлон теперь смотрел на Марью.
И не только он.
Вещерский вот, как показалось, ревниво. И такая же ревность привиделась Василисе во взгляде Нюси. Ладислав – восхищенно. Аполлон – зачарованно.
А вот Демьян Еремеевич с немалою задумчивостью. Впрочем, он скоро взгляд отвел и подмигнул Василисе, так, будто знал что-то тайное, известное лишь им двоим.
- О Василии Павловиче, конечно, - теперь в голосе Марьи проскользнули раздраженные нотки. – Знатный мошенник. Такому самое место на каторге, а не среди приличных людей.
- Помилуйте, я давно знаком с Ижгиным, - Аполлон нашел в себе силы возразить. – Милейший человек. И рекомендовали мне его, как весьма сведущего во всем, что лошадей касается. Я ему даже доверенность выписал…
И посуда грязная исчезла, сменившись сияющей белизны фарфором, может, не столь хорошим, какой дома имелся, но всяко достойным.
Накрахмаленные до хруста салфетки в серебряных кольцах.
Свежий букет.
И меню.
- У него папенька купцом был, а Полечка вот в промышленники подался, - Нюся тыкнула в меню пальчиком. – А это чего такое?
- Простите, ваша светлость, Нюсенька весьма непосредственна… и ей прежде не случалось бывать в обществе столь высоком, - Аполлон изобразил еще один поклон и присел рядом со спутницей, которая с немалой увлеченностью перелистывала страницы меню.
То было не сказать, чтобы разнообразно.
Да и стерлядь стоило бы поменьше на пару держать, а вот приправить посильней, однако все это мелочи.
- А вам, стало быть, случалось? – Демьян Еремеевич вновь сделался мрачен, и сгорбился, нахмурился, отчего Василисе отчаянно захотелось сделать что-то… она сама не знала, что именно, но такое, что заставило бы его успокоиться.
Неужто он вправду думает, что человек, подобный Аполлону, может быть интересен?
Возможно, Нюсе он и интересен.
А вот Василисе… Василиса вообще-то проклята. Стоило вспомнить об этом обстоятельстве, и настроение окончательно испортилось. Василиса тихонечко вздохнула.
- Не люблю хвастать, но я представлен князю Тащевскому, - Аполлон чуть склонил голову. – Мы с ним затеваем один до крайности любопытный прожект.
- Любопытный – это хорошо, - сказал невпопад Ладислав, разделяя кусок стерляди на тоненькие полосочки. – А скажите, Петр Веденеевич все еще увлекается археологией?
- А вы знакомы? – Аполлон… нет, не нахмурился, лицо-то его и вовсе не изменилось, однако Василиса ощутила, что он… испугался?
Насторожился?
- Случалось… переписываться.
Настороженность исчезла.
- Он со многими переписывается.
- И то верно, - с легкостью согласился Ладислав. – А что за прожект, если позволено будет узнать?
- Простите, - Аполлон развел руками. – Но пока говорить не о чем, да и сами понимаете… а вы, Василиса Александровна, не надумали конюшни продать?
- Нет.
- Право слово, - он откинулся на стуле, позволив себе позу чересчур уж вольную, будто разом вдруг уверившись, что собрались за столом его приятели. – Не понимаю вашего упрямства! Женщине столь прелестной следует заниматься вовсе не лошадьми… тем более лошадей-то не осталось.
- И я ей о том же говорю! – неприятным голоском произнесла Марья. Василиса даже вздрогнула от неожиданности.
И не она одна.
Некромант вот про стерлядь свою забыл, уставился на Марью. А та взбила кудряшки и губки выпятила, толкнула Вещерского в бок.
- Я всегда говорила, что истинное счастье женщины – в браке!
У Вещерского дернулся глаз. Левый.
- Мы созданы, чтобы хранить очаг… - голос был столь сладок, что зубы свело от этой сладости. Но Аполлон, кажется, ничего-то и не понял. Впрочем, вряд ли он был знаком с Марьей. Определенно не был, а потому и не знал, сколь несвойственен ей этот медовый тон. – Создавать уют, поддерживать супруга во всех начинаниях…
Она с таким пылом уставилась на Вещерского, что у того снова глаз дернулся. На сей раз правый.
- А Василиса упрямится. И замуж идти не хочет.
- И правильно делает, - неожиданно поддержала Василису Нюся. И на Марью поглядела так, со снисходительным сочувствием. – Женщина имеет полное право не выходить замуж, если ей не хочется.
- А если хочется? – Марья надула губки.
- Тогда выходить.
- За кого? – уточнил Ладислав, кажется, из всего разговора выхвативший лишь ту часть, что интересовала именно его.
- За кого надо…
- За кого хочется…
Марья и Нюся произнесли это одновременно.
- Дамы прелестны… - Аполлон поднял бокал. – Половой, всем шампанского! И смотри, чтобы наилучшего!
Шампанского не хотелось.
Вина тоже.
И обед вдруг разом утратил все свое очарование. Теперь стол больше не казался нарядным, пальмы в кадках раздражали неуместностью, музыка звучала чересчур уж громко и хотелось просто уйти.
- Так значит, вы конюшни хотели купить?
- И все еще хочу. Правда, слышал, что приключилось несчастье…
- Пожар, - сухо сказала Василиса.
- Это, конечно, скажется на цене…
- Никто не пострадал, - заметила она зачем-то, хотя очевидно, что до других людей ли, лошадей ли, Аполлону нет дела. И вряд ли можно его за то винить.
- Но восстанавливать придется, - Вещерский пить шампанское не стал, да и Марья лишь пригубила. Ладислав и вовсе бокал отодвинул, причем не только свой. И от Демьяна Еремеевича тоже, хотя тот к шампанскому притрагиваться явно не собирался.
- Ему нельзя, - сказал он Нюсе. – Он у нас болеет.
- Чем? – огромные очи ее стали еще больше.
- Вот и я о том, к чему вам возиться с восстановлением конюшен, которые по сути-то и не нужны?
- Нужны, - порой на Василису находило, и делалась она упряма до крайности. И теперь вот пришлось заставить себя говорить спокойно.
- Помилуйте, здания с большего уцелели…
- Я слышал иное, - а вот Аполлон выпил шампанское и протянул руку, чтобы бокал вновь наполнили. – Что там ничего-то целого не осталось, что пламя было такое, что даже камни плавились.
- Местами, - согласился Вещерский и пальцы сцепил.
- Ужас какой! – воскликнула Нюся чересчур уж радостно. – И что у вас там загорелось?
- Наверняка, сено. Я видел, в каком состоянии были эти конюшни. Поверьте, подобное происшествие – вопрос времени. Рано или поздно, несчастье случилось бы… - Аполлон осушил бокал одним глотком. – Безалаберность, полнейшая безалаберность…
- Поджог, - Вещерский чуть склонил голову.
- Быть того не может!
- Жуть! – Нюся сложила ручки. А ведь и она не стала пить, как и Марья едва-едва пригубила бокал, и отставила в сторону, отдав предпочтение клюквенному морсу, на меду вареному.
Морс и вправду был хорош.
Но… почему этакая нелюбовь к шампанскому показалась вдруг подозрительной.
- И вы знаете, кто это сделал? – с придыханием спросила она у Вещерского.
Едва заметно нахмурилась Марья.
- Выясняем.
- Да что тут выяснять, - голос Марьи теперь звучал еще более сладко. – Это все тот мошенник… правда, Васенька? Представляете, выяснилось, что он мою несчастную сестру обманывал! И меня тоже обманывал!
На длиннющих ресницах задрожала слеза.
- Это просто кошмар какой-то! А как все выяснилось, то решил спалить конюшни, чтобы под суд не идти.
- Вы это о ком? – Аполлон теперь смотрел на Марью.
И не только он.
Вещерский вот, как показалось, ревниво. И такая же ревность привиделась Василисе во взгляде Нюси. Ладислав – восхищенно. Аполлон – зачарованно.
А вот Демьян Еремеевич с немалою задумчивостью. Впрочем, он скоро взгляд отвел и подмигнул Василисе, так, будто знал что-то тайное, известное лишь им двоим.
- О Василии Павловиче, конечно, - теперь в голосе Марьи проскользнули раздраженные нотки. – Знатный мошенник. Такому самое место на каторге, а не среди приличных людей.
- Помилуйте, я давно знаком с Ижгиным, - Аполлон нашел в себе силы возразить. – Милейший человек. И рекомендовали мне его, как весьма сведущего во всем, что лошадей касается. Я ему даже доверенность выписал…