Лапочка

- Ты законченный ублюдок, которого просто уничтожат за то, что ты делаешь! – после этих слов, я плюнула ему в рожу, а в ответ получила жгучий удар по губам.

- Раздевайся, шалава, ты сама этого захотела, - мерзко выплюнул он, и отойдя назад, рухнул в кресло, наблюдая за мной со стороны.

- Чтобы ты сгнил в сыром подвале, подонок. Бог все видит, и накажет тебя за содеянное.

- Да-да, малышка, мне все вернется, потому что Бог существует, и обязательно за тебя отомстит. Давай, меньше разговаривай, хочу скорее посмотреть на тебя голую. Ты же бреешь киску, она гладенькая для меня, да? Покажи, милая, а то я уже сгораю и жутко хочу кончить тебе в ротик.

- Ты ненормальный, - обреченно прошептала я, ощутив на губах соленый вкус крови.

- Да раздевайся ты, потаскуха! Достала сопли лить! Или тебе нравится, когда тебя силой берут, Булат именно так делает? Ты любишь жестокость? – он поднялся из кресла, и стал расстегивать ремень, отчего меня окатил озноб от страха, и я медленно попятилась назад, к стене. Неужели это все… все вот так закончится? Мамочка, прошу… спаси меня. Спаси…

Вообще +21

- Сейчас и проверим, как хороша ты в постели, и чему тебя научил турок. На колени, сука! – и он двумя руками надавил мне на плечи, а я, не выдержав, рухнула на колени, ощутив острую боль. - Открывай рот! Только широко, потому что я люблю гортанный минет, чтобы все профессионально было. А не понравится, задушу!

От воспоминаний тело окатило ознобом, я поежилась и тяжелыми руками обняла себя за плечи. Что подстегнуло меня такому толчку, почему я проснулась, словно падала, что могло произойти еще, кроме того, что уже есть? Снова обвела взглядом Мирошку с Еленой Тимофеевной и мои глаза наполнились слезами, которые душили и не давали сделать желанный вдох. Как же мне хотелось, чтобы они поскорее отсюда выбрались и обрели покой. Меня не волновало, что будет со мной, я хотела лишь счастья для родных Булата. Боюсь даже представить, что он сейчас ощущает, зная, что мама и сын находятся в беде. Думать о том, что он помнит обо мне в такой трудный период, было бы глупо с моей стороны, потому что сама жутко переживала за ребенка. У Анросова была больная фантазия, и он мог в любой момент навредить малышу, не смотря на все мои уговоры. Пока, что мне удавалось его удерживать, и не трогать Мирослава, но я не всесильна, и всему есть предел.

В комнате стало прохладно, и я снова поежилась и хотела укрыться одеялом, но материнский инстинкт, который начал срабатывать на сыне Булата, подсказал, что мальчику может быт куда холоднее чем мне. Потому едва найдя в себе силы, я осторожно поднялась с кровати, и кое-как подняла одеяло, чтобы переложить на соседнюю кровать и укрыть маленькое чудо, которое пока мирно спало в объятиях бабули.

- Лапочка, - прошептала мама, приподняв голову и осмотрев мое тело.

- Грейте малыша, Елена Тимофеевна, и ни о чем не думайте. Только Мирошка важен.

- Нет, ты тоже, - отчаянно произнесла женщина, рукой коснувшись моего запястья, от чего я слегка поморщилась, пытаясь скрыть боль, - ты тоже важна.

- Нас скоро спасут, они же нас не бросят, он спасут. Вас точно спасут, - твердила я, а перед глазами все поплыло, потому что от сложившейся ситуации мне просто хотелось плакать.

- Булат их уничтожит за то, что с тобой делают.

- Лучше так, чем…

- Ты обессилена, девочка моя.

Я присела рядом и бережно погладила Мирошку по голове, понимая, что все терплю только ради маленького ангела, незаслуженно оказавшегося в этом заточении. И больно было видеть страдающую Елену Тимофеевну, которая в добавок в силу своего возраста не блистала здоровьем. А себя я ненавидела, считая виноватой в случившемся, потому что Паша таким образом хотел навредить только мне, после того, как я его отвергла. А Булату, ему он мстит за то, что именно он помешал сделать то, чего хотел, помешал затащить меня в постель.

- Ты не должна сдаваться, слышишь? Не должна. Ну хочешь, отдай меня под удар, потому что нет больше сил смотреть на твои страдания.

- Нет, не говорите мне об этом, Елена Тимофеевна, вы нужны своему сыну.

- Ты тоже ему нужна, - сквозь слезы ответила она, и снова рукой коснулась моей руки.

- Я – второстепенное, а вот вы, вы его жизнь. И я защищу вас от этого подонка, чего бы мне это не стоило.

- Ты важна для Булата, просто еще не понимаешь этого. Но как же быстро ты повзрослела, девочка моя.

- Я не хочу, - резко покачала головой, ощущая, как сильно меня душат слезы, - я не хочу так взрослеть, не хочу.

- Тихо-тихо-тихо, милая, тихо, прошу, не сдавайся, Лапушка. Помни, что тебя ждет дома твоя мама.

- Во всей это ситуации, меня радует только одно, не смотря на исход, папа убьет его.

- Все будут наказаны, я не сомневаюсь в этом. А ты еще Мирошку в первый класс поведешь, потому что он уже считает тебя своей мамой.

- Если доживу до вечера, или что там сейчас? Утро, обед или уже ночь?

- Я уверена, что они нас ищут, просто Павел спрятал нас хорошо.

- Никогда представить не могла, что однажды встречу Новый Год в какой-то кладовке.

- А давай, давай по возвращению, попросим родных, чтобы устроили нам собственный Новый Год?

- Почему вы думаете, что он у нас будет? Нет, за вас я не сомневаюсь, но у меня больше нет сил.

- Рано или поздно, Булат с Дамиром найдут нас, или хотя бы Павла, и поверь, Лапа, у него будет жестокая смерть.

Со стороны двери послышался шорох, повернулся ключ в замке, а в моих жилах застыла кровь, от понимая, что сейчас будет происходить. Давно не появлялся, ублюдок чертов.

Я угадал, это он. Стоило ему только приоткрыть дверь, как мне тут же захотелось вырвать от его довольного вида. Какой нужно быть гнидой, чтобы радоваться картине беспомощных женщин и ребенка. Настоящее ничтожество. Обведя комнату взглядом, он замер на мне, и кажется стал скалиться еще больше, от моего изнеможенного вида.

- На выход. Порция адреналина пожаловала, - грубо произнес он, и не дожидаясь, пока я обессиленная поднимусь с кровати, рывком за локоть стащил меня и бросил на пол, порождая в моем теле очередную порцию невыносимой боли.

Кажется, вот-вот и меня обнимет темнота своими длинными, но для меня сейчас слишком желанными щупальцами.

***


В глаза резко ударил яркий свет, стоило мне только приоткрыть веки, как я тут же их зажмурила. Почувствовала, как ресницы увлажнились и виски ужасно сдавило болью, наверное, от того, что я давно не видела дневного света, как иногда бывало после сна. А еще жутко хотелось пить, и возникло желание поискать хоть что-нибудь, чтобы смочить губы, но я поняла, что тела своего совершенно не чувствую. Лишь боль, сильная, убивающая… Это очень напугало, и я снова попыталась открыть глаза, но у меня опять не получилось, слишком тяжелыми казались веки. В следующий раз я очнулась с теми же ощущениями и практически сразу почувствовала на губах кусочек льда. Господи, я не за что не поверю, что сам Анросов решил обо мне позаботиться, только не после того, что он сделал. Но как же хорошо, какое удовольствие на сухих губах ощутить влагу и прохладу. Где же я нахожусь?

Руки коснулась рука, и в этот миг показалось, что внутри у меня все оборвалось, настолько было больно от легкого прикосновения.

- Прости меня, милая, - услышала дрожащий голос мамы, и мое сердце оборвалось от понимания, что она рядом.

- Ма-а… - хотела сказать, как же я рада ей, но увы, моих сил не хватило даже на одно слово.

- Доченька, - всхлипнула мамочка и горько разрыдалась, носом уткнувшись мне в шею.

А мне в нос ударил такой любимый и родной запах, запах, который никто и никогда не сможет заменить. Запах моей мамочки. Как же я по нему скучала, как мне его не хватало, а теперь бы суметь надышаться.

- Прости меня, моя девочка, прости, - сквозь плач говорила она, а я не могла понять, за что мама извиняется.

В чем ее вина, если это я должна извиняться, именно я доставила им бед, заставила волноваться, а они не должны переживать.

- Я тебя больше никуда не отпущу, слышишь меня, любимая моя, никуда. Будешь с нами жить, потому что еще одного раза я просто не выдержу, - навзрыд произнесла мама, а из моих глаз покатились слезы.

Мне так больно было от того что больно ей. Всю свою сознательную жизнь я старалась делать так, чтобы родители улыбались, чтобы были мною довольны, старалась ничем не огорчать. А сейчас мне было не сложно представить, что ощущает мама, потому что у самой душа истерзана.

- Прости меня, слышишь, Лапушка, прости. Я должна была заподозрить что-то неладное, но ты была так счастлива, что и представить невозможно, что кто-то посмеет вам помешать. Прости, что не уберегла, доченька моя.

Наверное, прошло несколько долгих минут, когда я слышала плачь мамы, а потом снова провалилась в темноту. В следующий раз очнулась, поняв, что хочу в туалет, но откуда-то появился страх, что мне все приснилось, и мамы рядом снова нет. Потому я даже не сразу попробовала открыть глаза, боясь снова оказаться в маленькой закрытой коморке-комнате. Лучше все произошедшее оказалось бы сном, а мамочка со мной рядом. Мысленно сосчитав до десяти, я все же попыталась открыть, вышло плохо, но уже лучше, по сравнению с первым разом. И да, таки это не сон, больничная палата и занавешенные окна, видимо для того, чтобы дневной свет не резал мне глаза. Медленно и очень осторожно я повернула голову влево, чтобы заметить в кресло уставшую и осунувшуюся спящую маму. Господи, за что ей эти страдания?

Выдохнув, насколько позволяла боль в теле, я не знаю, как, но собиралась подняться и все же добраться до туалета. В моей вене торчала игла, по всей видимости мне поставили капельницу, но я выдернула ее и отпустила, отчего создала легкий шум, и мама проснулась.

- Лапушка! – воскликнула она и тут же бросилась ко мне, осторожно коснувшись губами щеки.

- Мамочка, - прошептала я едва ли, и тут же спросила с тяжелым дыханием: - Мирошка и…

- С ними все хорошо, милая моя доченька. Все хорошо. Они в порядке. Девочка, скажи, ты хоть ощущаешь свое тело? Малышка моя, - мама снова заплакала, а моя душа готова была разорваться от ее слез.

- Я в порядке, мамочка. В порядке, - соврала я, но она и так по мне видела, что ничего хорошего со мной, только вот зачем огорчать еще и словами.

- Они это все так просто не оставят, - зло прорычала она, и я поняла, что мама имеет в виду, только меня сейчас не волновало ничего, кроме потребностей организма.

- Их задержали? – ощущала, как силы меня покидают, но держалась, ради мамы держалась.

- Естественно! Я еще лично с ними увижусь! – от услышанного стало легче, потому что даже я, добрая душа не готова такое простить. Они буквально меня покалечили.

- Мамочка, прости, мне нужно в туалет.

- Лежи, я принесу тебе сейчас «утку». Не вставай.

- Что? Нет, мамуль, - мне стало так стыдно от услышанного, что кажется моя синяя кожа вмиг стала красной. Я молодая девушка, и не могу ходить едва ли не под себя.

- Лежи, тебе нельзя вставать, да ты и не сможешь.

Дверь открылась, и на пороге замер Булат. Сказать, что я была рада его видеть? Не совсем. А все потому что мой вид не соответствовал встречи с любимым мужчиной. Лишь искры счастья проскочили в душе от того, что он пришел, не оставил меня. Он здесь… Но взгляд, его взгляд был наполнен ненавистью…

Тяжело сглотнув, я отвела свой взгляд от разъяренного мужчины, а мое сердце сковал страх. Неужели он меня ненавидит за то, что произошло с его родными, неужели ему мерзко просто стоять со мной рядом? От этого осознания стало еще больнее, хотя после пережитого, казалось бы, а разве может быть еще больнее? Да, может. Ненависть, направленная на тебя любимым человеком – это ужасная боль, и ее очень тяжело перетерпеть.

Постаравшись взять себя в руки, я все же решила подняться, потому что находиться под таким взглядом становилось все сложнее. Слегка приподняв голову, а стоило это не малых усилий, я рухнула обратно, понимая, что просто не в состоянии дойти даже до туалета.

- Милая моя, давай все-таки «утку», - взволнованно произнесла мама, и я кажется от стыда провалилась сквозь землю.

- Мама, - отчаянно прошептала я, надеясь на то, что она поймет, как мне неудобно перед Булатом.

- Послушай…

- В чем проблема? – перебил маму мужчина, а я медленно приподняла одеяло, в надежде спрятать лицо.

- Лапушка хочет в туалет, - тут же пояснила мама, и как хорошо, что я спряталась, потому что мне жутко стало стыдно.

Я не видела, что происходит в палате, потому что в добавок ко всему еще и зажмурила глаза. И только почувствовала, что с меня осторожно стащили одеяло, а потом не менее осторожно стали поднимать на руки. В нос ударил знакомый аромат парфюма. Медленно подняв веки, я поняла, что Булат понес меня в ванную комнату, прилегающую к палате. Он держал меня так бережно, под коленками и за спину, что я ощущала себя хрустальной вазочкой, которая стоят бешенных денег. Но стоило мне посмотреть в любимые зеленые глаза, как я поняла, что его ненависть куда-то испарилась, а на смену пришла безграничная нежность.

- Может у меня галлюцинации?

- Тебе плохо? – встревоженно спросил булат, и я тут же прикусила губу.

- Я это в слух сказала? – ошарашено спросила я, а потом взглядом замерла на его губах, всего лишь на несколько секунд и мысленно одернула себя. Нужна ты ему, как же.

- Повторяю вопрос, тебе плохо?