Квини

– Да. Прости. Что там с туфлями?

– Так вот, я такая – хватит намекать, говори, зачем тебе мой размер обуви? И он отвечает, что зашел в «Селфриджес»[13] купить мне туфли в качестве рождественского подарка, так что я бегом рванула туда, чтобы он вдруг не выбрал туфли, которые мне не понравятся, как тот парень, который купил мне нюдовые «лабутены», которые действительно выглядели как голая кожа, но только белой девушки.

Чески разочарованно покачала головой.

– В общем, я приезжаю, примеряю туфли, отдаю их ему, все отлично. Просто, как дважды два. И вот мы стоим на кассе; сперва он пытается торговаться, потом оплатить покупку четырьмя разными картами, и ни одна из них не была на его имя.

Чески обернулась ко мне.

Я тупо поглядела на нее.

– Ты как вообще? Обычно тебе нравятся мои рассказы, – сказала она, и на ее лице промелькнула тревога и разочарование.

– Нормально, просто в сон клонит, – ответила я. – Извини.

– Ладно. Короче, это не мое кино. Жулик какой-то. У меня не то чтобы очень много требований к идеальному мужчине, как ты знаешь, но род занятий – это важно. Плюс его телефон, похоже, бывает включен только когда он сам хочет со мной связаться, и все свидания тоже назначаются внезапно. Он, короче, просто звонит мне и зовет поужинать, типа я такая сижу все время дома в полной готовности и с подведенными бровями. Типа макияж не стоит денег, – она недовольно цыкнула. – Может, пора переключиться на белых, как ты. Они бы ко мне лучше относились.

– Думаешь? – спросила я, и в моей голове промелькнули последние несколько месяцев отвратительного отношения.

– Да. Хотя я им не понравлюсь, – Чески пожала плечами. – Я для них слишком темная. Они не любят очень темных чернокожих.

– Не говори глупостей. Я – доказательство того, что мы им не нужны, вне зависимости от оттенка, – я тяжело вздохнула. – Чески, ну вот почему у меня никак не получится хэппи-энд?

– Ты шутишь, детка? – рассмеялась Чески. – Ты думаешь, жизнь – это кино? Да даже если кино – мы черные. «Вне зависимости от оттенка»! – сказала она, передразнивая меня. – Мы умрем первыми.



Я закончила с волосами Чески, и она отправилась готовить еду, что с ее стороны было весьма смело, учитывая температуру воздуха в кухне. Я завернулась в одеяло и постепенно почти задремала, не особо, впрочем, этому сопротивляясь.

Я спала, но слышала все, что происходило в квартире. Я слышала, как она закончила стряпать, проснувшись ровно настолько, чтобы отказаться от предложенного ужина. Я слышала, как она за едой смотрела «Жителей Ист-Энда». Я слышала, как она выдавливает на губку моющее средство, гремит тарелками и плещет водой, когда моет посуду. Я слышала, как она ушла на балкон, чтобы ответить на звонок того парня с туфлями, и как сказала ему, что не собирается выходить из дома, потому что «ты постоянно появляешься из ниоткуда и буквально в последний момент, а я не встречаюсь с сомнительными личностями!»

Я слышала, как домой вернулась мама Чески, как они ругались из-за включенного обогревателя, слышала, как мама принимает ванну перед второй рабочей сменой.

В полночь Чески аккуратно меня растолкала, чтобы вручить шарф для волос и ночнушку. Я надела их и улеглась на диван. Так было теплее.

– Вот тебе еще плед, – сказала она. – До завтра.

Я проснулась, когда Чески уже ушла на работу. В офисе меня ждали несколько писем от Джины с требованием немедленно зайти. Я постучала в открытую дверь.

– Входи, – прокаркала она. – Ой, Квини, это что, та же одежда, в которой ты была вчера? И дверь за собой закрой.

– Да, прошу прощения, – ответила я. – Я просто ночевала у подруги.

Я закрыла дверь и подошла к стоявшему напротив Джины стулу.

– Так. У меня для тебя плохие новости, – сказала она.

– Как? – спросила я, и сердце застучало у меня в ушах.

– Я отстраняю тебя от работы.

– Что? – поморгала я. – За что?

– Твоя безумная влюбленность в Теда… это недопустимо. Он подал официальную жалобу в отдел кадров, и все считают, что тебе лучше не появляться в офисе, пока они не разберутся, – тихо и смущенно сказала Джина.

– Безумная влюбленность? – ошарашенно спросила я. – В Теда?

– Он в конфиденциальном порядке разговаривал с отделом кадров, сказал, что ты уделяешь ему слишком много внимания, делаешь неоднозначные и неприличные предложения, преследуешь его, и он из-за этого испытывает стресс и не может спокойно ходить на работу, – объяснила Джина.

Да что же это происходит?

– И меня отстраняют? Нет, он… нет, это он – у меня же есть и письма, и сообщения – это именно он… – забормотала я, отчаянно надеясь объяснить ей, что это не я виновата.

– Мы должны серьезно относиться к таким жалобам, – она сделала короткую паузу. – К тому же у тебя уже есть один официальный выговор.

– Но это же неправда, Джина! Скажи им, что это все неправда! – умоляла я. – И что я просто прихожу сюда и работаю!

– Квини, каким образом я могу доказать им, что ты реально выполняешь свои рабочие обязанности? Ты опаздываешь. Когда ты являешься, ты постоянно отвлекаешь Дарси, которая, между прочим, все равно ухитряется справляться с работой, несмотря на вашу болтовню. Ты несобранная, ты безответственная, и когда я попросила тебя внести хоть какой-то вклад значимый вклад в газету, как ты давно хотела, ты ничего не сделала. А когда я поручила тебе минимально ответственное задание – поработать со стажером – ты даже с этим не справилась. Мир круглый, Квини, отец Чака управляет нашим американским отделением, ну как так?

– Джина, мне так стыдно, на меня просто много всего сразу навалилось. Я поддалась обстоятельствам, я отвлекалась, но теперь я возьму себя в руки, обещаю! – упрашивала я, чувствуя, как паника снова поднимает свою уродливую голову.

– Квини, на всех нас что-то наваливается, – начала Джина. – Между нами: мой бывший муж отказывается заниматься нашими детьми, мой любовник уже шесть лет обещает уйти от жены, мою маму перевели в хоспис, а мой отец меня не узнает, но я все равно как-то живу. Что я тебе говорила несколько месяцев назад? Всегда стой одной ногой на земле! Соберись! Но ты этого не делаешь, несмотря на то что я давала тебе один шанс за другим.

– Прости меня, пожалуйста, – прошептала я. – Не могу поверить, что я это допустила.


– Вот что ты сейчас сделаешь, – Джина скрестила руки. – В конце недели ты уйдешь из офиса. Я договорилась, что ты две недели будешь в оплачиваемом отпуске, поскольку раньше ты отпуск не брала, и таким образом дотянешь до конца месяца. После этого – никаких денег, а что будет дальше – посмотрим. Буду сообщать тебе, как идет расследование, – Джина сделала паузу. Она точно знала, что работа – мой единственный источник дохода. – Чак пока заменит тебя, Квини. Он великолепно потрудился. Он переделал дизайн раздела культуры и всех впечатлил.

– Но ведь он выполнял мое задание, – горько сказала я. – Все потому, что мой отец не управляет издательством? Это нечестно!

– Квини, не только! – жестко произнесла Джини. – Да, таким, как Чак, все достается легче, чем тебе, но надо не привыкать к этому и не жаловаться, а прилагать больше усилий!

– Я понимаю, Джина, – перебила я. – Вдвое больше, чтобы получить вдвое меньше, да? Я выросла на этом утверждении, но никогда не ожидала услышать его от тебя.

– Это не потому, что ты черная и из бедной семьи! – Джина нацелилась на меня пальцем. – Бога ради, ему вообще легче, чем нам всем здесь вместе взятым. Честно, если бы ты не сводила глаз с цели, ты бы не оказалась в таком положении. Мне жаль, девочка моя.

И тут меня начало страшно трясти.

Джина вскочила со стула. Она прикоснулась к моему плечу и спросила, что со мной. Я не могла отвечать. Она вышла из кабинета и вернулась через несколько секунд вместе с Дарси.

– Квини? Квини, тебе плохо?

Я видела и слышала свою подругу, но открыть рот и что-нибудь сказать по-прежнему не получалось.

– Дарси, кто ее ближайший родственник? – в панике заметалась Джина, хватая телефон. – У нее есть парень? Черт, она же с ним больше не живет, да?

– Нет, нужен кто-то из родных.

– Ты знаешь номер ее матери? – спросила Джина, открывая клавиатуру, чтобы позвонить.

– Только не мать, – ответила Дарси. – Не надо ей звонить. Ближайшая родня – это, видимо, тетя Мэгги. У нее в телефоне должен быть номер. Квини, где твой телефон?

Я показала глазами, все еще трясясь.

Дарси убежала и через пару секунд вернулась с моим телефоном возле уха.

– Не знаю, что с ней, но ее всю трясет… Да, я спрошу. Квини, тетя спрашивает, ты ела?… Она не отвечает. Но вчера она не обедала… Не похоже, что это от голода, у нее какой-то шок или что-то такое… Ладно. Квини, Мэгги спрашивает, это проблемы по-женски или паническая атака… Она не отвечает. Мне собрать ее вещи и проводить в вестибюль?… Да, я буду с ней, мы вас дождемся… Нет, совершенно не трудно, до скорого.





Глава 22




Вещи были сложены в грузовичок Эрдли, я спустилась по лестнице сырого разваливающегося брикстонского дома и оставила свой ключ на кухонном столе. Скучать не буду. В целом меня больше ничего не удивляло, и тем не менее, мне было странно, что я прожила в этом доме настолько долго.

Потом-то, конечно, я заскучала по этому дому, когда столкнулась с реальностью жизни у бабушки и дедушки. Я надеялась, что буду целыми днями приходить в себя, есть, отдыхать и спать в тишине.

В первую же ночь я до рассвета проворочалась в постели, потому что мне казалось, что жизнь закончилась. Ну кто переезжает к дедушке и бабушке в возрасте почти двадцати шести лет?





* * *


Мы молча сидели за обеденным столом, а над нашими головами тускло мерцала лампочка. Я смотрела в тарелку, и у меня сводило желудок. Я не могла есть в присутствии Роя, но он настаивал на этих еженедельных обедах. Они давали ему замечательную возможность поиздеваться надо мной и моей мамой в течение довольно длительного отрезка времени, когда мы обе были возле него.

– Знаешь, про што я подумал? – нарушил тишину Рой.

Я гадала, с кого из нас он начнет на этот раз. Вчера он начал с меня, так что сегодня наверняка первой достанется маме.

– С дочки твоей ничо путнего не выйдет, – рассмеялся Рой, откидываясь всем своим широким корпусом на спинку стула и швыряя вилку на стол. – Эх вы, две идьотки.

Моя догадка не подтвердилась. Я уставилась в тарелку, а он снова рассмеялся. Мне казалось, что меня сейчас стошнит.

– Ничо с этой девки путнего не получится.

Я подняла взгляд на маму, надеясь, что она хоть как-то отреагирует.

Она смотрела на свои руки. Почему она постоянно позволяет ему так себя вести?

– Божечки мой, шо ж я такого сделал, шо у меня на старости лет две дуры под одной крышей? – прорычал Рой, хватая вилку и забрасывая в рот горсть риса. – Взял к себе эту дуру, лоханулся, и до кучи решил, шо ее спиногрызка станет человеком. Шо я себе думал?

– Я не голодная, – сказала я, отодвигая стул от стола.