Квантовый волшебник
Часть 7 из 64 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Личность Иеканджики приблизилась. Стоит неподвижно. Приглядывается. Выражение лица.
– Куда мы идем, Архона?
Квантовый интеллект стал повторять:
– Увеличить магнитное поле до четырехсот восьмидесяти тысяч гаусс. Довернуть катушку по правому борту на три и восемь градуса вниз. Уменьшить кривизну катушки на два сантиметра.
Перекрывающиеся вероятности становились все шире. Восприятие расширялось, одна световая секунда за другой.
Личность Иеканджики и личность Рухинди начали издавать звуки. Обработка аналоговой информации. Рост напряженности магнитного поля. Кривизна катушки по правому борту уменьшилась и дополнительно отклонилась от оси корабля. Форма поля корабля изменилась.
– Увеличить кривизну катушки по левому борту на один и семь сантиметра, повысить магнитную проницаемость сердечника катушки на четыре микроньютона на ампер в квадрате.
Пальцы личности Рухинди дернулись. Зарегистрирован код. Код взломан. Шестнадцатиричный шифр преобразования движений трех пальцев на французский 8.61.
Квантовый интеллект продолжил отдавать приказы:
– Повысить напряженность поля до пятисот тысяч гаусс.
Магнитное поле катушек давило на магнитосомы.
– Повысить напряженность поля до пятисот двадцати одной тысячи шестидесяти трех гаусс, увеличить кривизну катушки по левому борту на ноль сорок один сантиметра.
В пространстве-времени начала формироваться выемка, измерения разворачивались и расширялись. Выемка вытягивалась, превращаясь в горловину. Дернулись пальцы. Выключились системы. Давление магнитного поля катушек прекратилось. Квантовый интеллект снизил силу тока, идущего от электропластин к магнитосомам. Реактивные двигатели холодной тяги начали разгонять корабль. «Джонглей» вошел в искусственную «червоточину». Молчание. Космоса нет. Нет понятия «где». Нет ничего.
А затем «Джонглей» вышел в нормальное пространство-время. Включились дисплеи. В двадцати одном километре от них «Лимпопо» медленно плыл в космосе по орбите вокруг пульсара Стаббс. Голографический монитор высветил очертания «Лимпопо» желтым. Верхние грузовые ворота. Оружейные порты по правому и левому бортам. Внутренний канал инфлатонового двигателя. Защищенные отсеки мостика и силовой установки. Рухинди присвистнула, выражая эмоции.
Сенсорные данные, воспринимаемые квантовым интеллектом, выросли. Новые закономерности вероятностей пронизывали интеллект, их вызывала плотная петля каузального потока. Интерферирующие Оси Мира, внутри «Лимпопо».
– Архона, если ты хотел вернуть нас обратно к «Мутапе», то промахнулся на пару сотен километров, – сказала Иеканджика.
– Неплохо, с расстояния в треть светового года, – сказала Рухинди, подразумевая, насколько мала ошибка в относительном смысле.
Это не было ошибкой. Интеллект точно направил искусственную «червоточину», чтобы получить возможность наблюдать интерференционную картину Осей Мира.
Личность Белизариуса встроила в квантовый интеллект приказ вернуть контроль над мозгом личности Белизариуса после перехода и надлежащих наблюдений. Но этот приказ обладал низким приоритетом по сравнению с возможностью получить огромный объем информации, продолжая наблюдение. Температура тела Белизариуса выросла до сорока одного градуса. Квантовый интеллект изменил приказ, оставленный личностью. Он будет вести наблюдения столько, сколько это будет возможно физически.
– Архона, я с тобой разговариваю!
Тряска. Угроза? Кубиты защищены от механических и термических воздействий. Квантовые вычисления будут продолжены, осознание продолжит расширяться.
– Он горячий. В лихорадке.
– В карантин?
– Не знаю. Не думаю, что он заразен.
– Он не может здесь оставаться.
– Капрал, тащи его в лазарет.
Руки отцепили от магнитных подошв магниты. Квантовый интеллект компенсировал это, направляя ток к магнитосомам. Физическое тело Белизариуса потащили прочь от голографических дисплеев, однако его восприятие продолжало нарастать. Он продолжит наблюдения, чтобы полностью проанализировать информацию о «червоточинах», это императив.
Температура сорок один и шесть.
Температура сорок один и семь.
8
На губах Белизариуса была засохшая рвота. В голове стучало. Он сунул пальцы под мышки, чтобы они не дрожали. Лихорадит. Желудок хотел еще что-то извергнуть, но в нем просто больше ничего не осталось. Он очутился в мире боли и пустоты, пронизанном безжалостным светом.
– Что с тобой, черт подери, случилось, Архона? – спросила Иеканджика. Скрипучий голос. Мощный. Элегантный акцент устаревшего французского, к которому он уже немного привык.
– Из вас ужасная сиделка, майор.
– Наш медицинский компьютер считает, что вчера вечером ты едва не умер, – сказала Иеканджика. – Дважды. Гиперпирексия.
– Чертов жар, – ответил Белизариус. Горло пересохло, как бумага.
– Компьютер не смог понизить тебе температуру. Диагноз: действие медикаментов или сепсис. А я не приказывала тебя отравить.
Белизариус застонал. Это что, шутка? Наверное, нет.
Свет, который резал ему глаза, исходил от единственной лампы на потолке. Что-то вроде небольшого лазарета, с тусклой отделкой, как у мастерской.
– Твой дар навигатора меня впечатлил, – сказала Иеканджика. – Однако я не вижу в этом смысла, а цена кажется мне слишком высокой.
– Я никогда и не говорил, что из меня хороший Homo quantus. Обычно мы входим в состояние фуги с несколько большим уровнем медицинского обеспечения под рукой.
– Значит, все Homo quantus настолько слабы физически?
– Будет честным признать, что я – результат ошибок, копившихся поколениями.
– Ты едва можешь нормально двигаться в невесомости, ты чувствуешь себя плохо, пытаясь сделать что-нибудь необычное, и ты промахнулся мимо «Мутапы», – продолжила Иеканджика. – Мы могли бы подойти ближе, при помощи собственных устройств навигации.
– Я понял, – простонал Белизариус. – Ты не согласна с решением о моем найме.
– Так точно.
– Тогда не нанимайте меня, если считаете, что я не справлюсь.
– Не вижу никаких признаков того, что справишься.
– Можно мне себя в порядок привести?
– У тебя все еще жар.
– Фуга никогда не длится больше пары часов, потом прекращается.
Иеканджика вышла. Компьютер принялся чистить его при помощи разнообразных манипуляторов.
Он никогда не погружался в квантовую фугу настолько глубоко, никогда не доводил себя до такой лихорадки. При температуре тела выше сорока одного градуса даже квантовый интеллект не может адекватно сохранять память, и, похоже, он превысил этот порог. Дальнейший рост температуры тела привел к тому, что квантовый интеллект потерял когерентность. Физиологический эквивалент способа остановить поезд, врезавшись в стену.
Квантовый интеллект не имел намерения убить его. Он оценивал важность безопасности физического тела Белизариуса по принципу сравнения приоритетов. Видимо, некоторые из них оказались выше. Если бы Белизариус умер, квантовый интеллект тоже прекратил бы существование, но его это не волновало. В его запрограммированных инстинктах был изъян, который было невозможно исправить. Потрясающе грубое отношение со стороны сущности, державшей в руках его жизнь.
Однако он бросил кости, и он выиграл.
Следующий нырок в фугу он вряд ли перенесет, но последние двадцать четыре часа дали ему много полезной информации. Во-первых, данные Союза, которые он взломал, показывали, каким образом могут стабильно взаимодействовать две «червоточины». Во-вторых, теперь он знал, что квантовый интеллект в сочетании со связанными частицами и кораблем, способным создавать искусственные «червоточины», способен весьма точно перемещаться в пространстве. Намного точнее, чем при помощи навигационных систем самого корабля.
У него начал вырисовываться план, как провести Экспедиционный Отряд на другую сторону Кукольной Оси. Но это всего лишь навигация. Розыгрыш карт. Разыграть Кукол будет куда сложнее. Они не лохи.
9
К вечеру лихорадка спала, и Белизариуса пригласили к ужину в кают-компанию. Приглашение исходило от генерал-майора Рудо, командующего Шестым Экспедиционным Отрядом. Белизариус никогда в жизни не бывал в кают-компаниях. Это казалось ему бессмысленным и старомодным. Формальное, регламентированное веселье – не веселье вовсе. Однако в семь вечера за ним пришел служащий военной полиции с кислым лицом.
На «Мутапе» включили двигатели, чтобы создать гравитацию в одну пятую естественной. Столы в просторной кают-компании были застелены старыми скатертями, но рядом с белыми тарелками и чашками лежали настоящие серебряные приборы. На стенах висели флаги Суб-Сахарского Союза, с которых убрали геральдический квадрат Конгрегации.
Белизариуса одели в коричневый мундир без знаков отличия. Флотские мундиры ничем особенно не отличались, металл и камни красного цвета в петлицах, на погонах и запястьях согласно званию, начиная с генерал-майора Рудо и заканчивая несколькими майорами, в том числе Иеканджикой. Но ни у кого не было медалей, даже у генерал-майора. Когда Белизариус спросил про это отличие от тех военных, которых ему доводилось видеть прежде, распорядитель, седоволосый полковник, объяснил ему, что никто не желает носить медали, пока их народ живет под властью Конгрегации.
Затем полковник представил всем Белизариуса, и загадка насчет власти, которой обладала Иеканджика, несмотря на свое звание, тут же исчезла. Майор Иеканджика была младшей женой в семье из трех человек генерал-майора Рудо. Рослый полковник оказался мужем Рудо и Иеканджики. У Белизариуса не было особой надобности изучать особенности социальных отношений в Союзе, и он даже не понял, что они позаимствовали брак на троих у своих покровителей с Венеры.
На ужине присутствовали пара дюжин старших офицеров, в том числе полковники, командующие каждым из кораблей, подполковники и майоры, занимающие ответственные должности, и два бригадных генерала, командующие отрядов, на которые делилась эскадра. Все отнеслись к Белизариусу холодно. Они вели себя настороженно, то ли по отношению к нему лично, то ли – как к любому чужаку. «Наверное, я бы и сам сторонился чужих, проведя сорок лет в изоляции», – подумал Белизариус.
Его посадили по левую руку от генерал-майора, между Иеканджикой и дипломатом Бабеди, напротив бригадного генерала с жестким лицом. Офицеры расселись по обе стороны стола. Разговоры шли то с показным благодушием, то с деланой вежливостью. Капралы в парадной форме подавали скромные порции блюд. Тон разговоров постепенно повышался. Некоторые говорили по-французски, с акцентом, но большинство – на языке шона. У Белизариуса этого языка в файлах не было, а расшифровать его он еще не успел.
Он и генерал-майор постепенно очутились в пузыре тишины. Женщина разглядывала его, не улыбаясь. Большая часть офицеров в кают-компании были ростом с Иеканджику, но генерал-майор была миниатюрной, даже по сравнению с Белизариусом.
– За победу, генерал-майор, – предложил Белизариус, поднимая бокал. Женщина приняла тост, и следом за ней волной поднялись бокалы других.
– На вид он мне во внуки годится, – сказала Рудо Бабеди.
– Мистеру Архоне удалось вскрыть хранилище одного из крупнейших банков Плутократии и украсть оттуда экспериментальный ИИ, когда он еще подростком был.
– Это не доказано, – сказал Белизариус. – Мне даже обвинения не предъявили.
– Куда мы идем, Архона?
Квантовый интеллект стал повторять:
– Увеличить магнитное поле до четырехсот восьмидесяти тысяч гаусс. Довернуть катушку по правому борту на три и восемь градуса вниз. Уменьшить кривизну катушки на два сантиметра.
Перекрывающиеся вероятности становились все шире. Восприятие расширялось, одна световая секунда за другой.
Личность Иеканджики и личность Рухинди начали издавать звуки. Обработка аналоговой информации. Рост напряженности магнитного поля. Кривизна катушки по правому борту уменьшилась и дополнительно отклонилась от оси корабля. Форма поля корабля изменилась.
– Увеличить кривизну катушки по левому борту на один и семь сантиметра, повысить магнитную проницаемость сердечника катушки на четыре микроньютона на ампер в квадрате.
Пальцы личности Рухинди дернулись. Зарегистрирован код. Код взломан. Шестнадцатиричный шифр преобразования движений трех пальцев на французский 8.61.
Квантовый интеллект продолжил отдавать приказы:
– Повысить напряженность поля до пятисот тысяч гаусс.
Магнитное поле катушек давило на магнитосомы.
– Повысить напряженность поля до пятисот двадцати одной тысячи шестидесяти трех гаусс, увеличить кривизну катушки по левому борту на ноль сорок один сантиметра.
В пространстве-времени начала формироваться выемка, измерения разворачивались и расширялись. Выемка вытягивалась, превращаясь в горловину. Дернулись пальцы. Выключились системы. Давление магнитного поля катушек прекратилось. Квантовый интеллект снизил силу тока, идущего от электропластин к магнитосомам. Реактивные двигатели холодной тяги начали разгонять корабль. «Джонглей» вошел в искусственную «червоточину». Молчание. Космоса нет. Нет понятия «где». Нет ничего.
А затем «Джонглей» вышел в нормальное пространство-время. Включились дисплеи. В двадцати одном километре от них «Лимпопо» медленно плыл в космосе по орбите вокруг пульсара Стаббс. Голографический монитор высветил очертания «Лимпопо» желтым. Верхние грузовые ворота. Оружейные порты по правому и левому бортам. Внутренний канал инфлатонового двигателя. Защищенные отсеки мостика и силовой установки. Рухинди присвистнула, выражая эмоции.
Сенсорные данные, воспринимаемые квантовым интеллектом, выросли. Новые закономерности вероятностей пронизывали интеллект, их вызывала плотная петля каузального потока. Интерферирующие Оси Мира, внутри «Лимпопо».
– Архона, если ты хотел вернуть нас обратно к «Мутапе», то промахнулся на пару сотен километров, – сказала Иеканджика.
– Неплохо, с расстояния в треть светового года, – сказала Рухинди, подразумевая, насколько мала ошибка в относительном смысле.
Это не было ошибкой. Интеллект точно направил искусственную «червоточину», чтобы получить возможность наблюдать интерференционную картину Осей Мира.
Личность Белизариуса встроила в квантовый интеллект приказ вернуть контроль над мозгом личности Белизариуса после перехода и надлежащих наблюдений. Но этот приказ обладал низким приоритетом по сравнению с возможностью получить огромный объем информации, продолжая наблюдение. Температура тела Белизариуса выросла до сорока одного градуса. Квантовый интеллект изменил приказ, оставленный личностью. Он будет вести наблюдения столько, сколько это будет возможно физически.
– Архона, я с тобой разговариваю!
Тряска. Угроза? Кубиты защищены от механических и термических воздействий. Квантовые вычисления будут продолжены, осознание продолжит расширяться.
– Он горячий. В лихорадке.
– В карантин?
– Не знаю. Не думаю, что он заразен.
– Он не может здесь оставаться.
– Капрал, тащи его в лазарет.
Руки отцепили от магнитных подошв магниты. Квантовый интеллект компенсировал это, направляя ток к магнитосомам. Физическое тело Белизариуса потащили прочь от голографических дисплеев, однако его восприятие продолжало нарастать. Он продолжит наблюдения, чтобы полностью проанализировать информацию о «червоточинах», это императив.
Температура сорок один и шесть.
Температура сорок один и семь.
8
На губах Белизариуса была засохшая рвота. В голове стучало. Он сунул пальцы под мышки, чтобы они не дрожали. Лихорадит. Желудок хотел еще что-то извергнуть, но в нем просто больше ничего не осталось. Он очутился в мире боли и пустоты, пронизанном безжалостным светом.
– Что с тобой, черт подери, случилось, Архона? – спросила Иеканджика. Скрипучий голос. Мощный. Элегантный акцент устаревшего французского, к которому он уже немного привык.
– Из вас ужасная сиделка, майор.
– Наш медицинский компьютер считает, что вчера вечером ты едва не умер, – сказала Иеканджика. – Дважды. Гиперпирексия.
– Чертов жар, – ответил Белизариус. Горло пересохло, как бумага.
– Компьютер не смог понизить тебе температуру. Диагноз: действие медикаментов или сепсис. А я не приказывала тебя отравить.
Белизариус застонал. Это что, шутка? Наверное, нет.
Свет, который резал ему глаза, исходил от единственной лампы на потолке. Что-то вроде небольшого лазарета, с тусклой отделкой, как у мастерской.
– Твой дар навигатора меня впечатлил, – сказала Иеканджика. – Однако я не вижу в этом смысла, а цена кажется мне слишком высокой.
– Я никогда и не говорил, что из меня хороший Homo quantus. Обычно мы входим в состояние фуги с несколько большим уровнем медицинского обеспечения под рукой.
– Значит, все Homo quantus настолько слабы физически?
– Будет честным признать, что я – результат ошибок, копившихся поколениями.
– Ты едва можешь нормально двигаться в невесомости, ты чувствуешь себя плохо, пытаясь сделать что-нибудь необычное, и ты промахнулся мимо «Мутапы», – продолжила Иеканджика. – Мы могли бы подойти ближе, при помощи собственных устройств навигации.
– Я понял, – простонал Белизариус. – Ты не согласна с решением о моем найме.
– Так точно.
– Тогда не нанимайте меня, если считаете, что я не справлюсь.
– Не вижу никаких признаков того, что справишься.
– Можно мне себя в порядок привести?
– У тебя все еще жар.
– Фуга никогда не длится больше пары часов, потом прекращается.
Иеканджика вышла. Компьютер принялся чистить его при помощи разнообразных манипуляторов.
Он никогда не погружался в квантовую фугу настолько глубоко, никогда не доводил себя до такой лихорадки. При температуре тела выше сорока одного градуса даже квантовый интеллект не может адекватно сохранять память, и, похоже, он превысил этот порог. Дальнейший рост температуры тела привел к тому, что квантовый интеллект потерял когерентность. Физиологический эквивалент способа остановить поезд, врезавшись в стену.
Квантовый интеллект не имел намерения убить его. Он оценивал важность безопасности физического тела Белизариуса по принципу сравнения приоритетов. Видимо, некоторые из них оказались выше. Если бы Белизариус умер, квантовый интеллект тоже прекратил бы существование, но его это не волновало. В его запрограммированных инстинктах был изъян, который было невозможно исправить. Потрясающе грубое отношение со стороны сущности, державшей в руках его жизнь.
Однако он бросил кости, и он выиграл.
Следующий нырок в фугу он вряд ли перенесет, но последние двадцать четыре часа дали ему много полезной информации. Во-первых, данные Союза, которые он взломал, показывали, каким образом могут стабильно взаимодействовать две «червоточины». Во-вторых, теперь он знал, что квантовый интеллект в сочетании со связанными частицами и кораблем, способным создавать искусственные «червоточины», способен весьма точно перемещаться в пространстве. Намного точнее, чем при помощи навигационных систем самого корабля.
У него начал вырисовываться план, как провести Экспедиционный Отряд на другую сторону Кукольной Оси. Но это всего лишь навигация. Розыгрыш карт. Разыграть Кукол будет куда сложнее. Они не лохи.
9
К вечеру лихорадка спала, и Белизариуса пригласили к ужину в кают-компанию. Приглашение исходило от генерал-майора Рудо, командующего Шестым Экспедиционным Отрядом. Белизариус никогда в жизни не бывал в кают-компаниях. Это казалось ему бессмысленным и старомодным. Формальное, регламентированное веселье – не веселье вовсе. Однако в семь вечера за ним пришел служащий военной полиции с кислым лицом.
На «Мутапе» включили двигатели, чтобы создать гравитацию в одну пятую естественной. Столы в просторной кают-компании были застелены старыми скатертями, но рядом с белыми тарелками и чашками лежали настоящие серебряные приборы. На стенах висели флаги Суб-Сахарского Союза, с которых убрали геральдический квадрат Конгрегации.
Белизариуса одели в коричневый мундир без знаков отличия. Флотские мундиры ничем особенно не отличались, металл и камни красного цвета в петлицах, на погонах и запястьях согласно званию, начиная с генерал-майора Рудо и заканчивая несколькими майорами, в том числе Иеканджикой. Но ни у кого не было медалей, даже у генерал-майора. Когда Белизариус спросил про это отличие от тех военных, которых ему доводилось видеть прежде, распорядитель, седоволосый полковник, объяснил ему, что никто не желает носить медали, пока их народ живет под властью Конгрегации.
Затем полковник представил всем Белизариуса, и загадка насчет власти, которой обладала Иеканджика, несмотря на свое звание, тут же исчезла. Майор Иеканджика была младшей женой в семье из трех человек генерал-майора Рудо. Рослый полковник оказался мужем Рудо и Иеканджики. У Белизариуса не было особой надобности изучать особенности социальных отношений в Союзе, и он даже не понял, что они позаимствовали брак на троих у своих покровителей с Венеры.
На ужине присутствовали пара дюжин старших офицеров, в том числе полковники, командующие каждым из кораблей, подполковники и майоры, занимающие ответственные должности, и два бригадных генерала, командующие отрядов, на которые делилась эскадра. Все отнеслись к Белизариусу холодно. Они вели себя настороженно, то ли по отношению к нему лично, то ли – как к любому чужаку. «Наверное, я бы и сам сторонился чужих, проведя сорок лет в изоляции», – подумал Белизариус.
Его посадили по левую руку от генерал-майора, между Иеканджикой и дипломатом Бабеди, напротив бригадного генерала с жестким лицом. Офицеры расселись по обе стороны стола. Разговоры шли то с показным благодушием, то с деланой вежливостью. Капралы в парадной форме подавали скромные порции блюд. Тон разговоров постепенно повышался. Некоторые говорили по-французски, с акцентом, но большинство – на языке шона. У Белизариуса этого языка в файлах не было, а расшифровать его он еще не успел.
Он и генерал-майор постепенно очутились в пузыре тишины. Женщина разглядывала его, не улыбаясь. Большая часть офицеров в кают-компании были ростом с Иеканджику, но генерал-майор была миниатюрной, даже по сравнению с Белизариусом.
– За победу, генерал-майор, – предложил Белизариус, поднимая бокал. Женщина приняла тост, и следом за ней волной поднялись бокалы других.
– На вид он мне во внуки годится, – сказала Рудо Бабеди.
– Мистеру Архоне удалось вскрыть хранилище одного из крупнейших банков Плутократии и украсть оттуда экспериментальный ИИ, когда он еще подростком был.
– Это не доказано, – сказал Белизариус. – Мне даже обвинения не предъявили.