Курок

Спустя несколько секунд я ушла из столовой, поднялась наверх и закрылась в своей спальне с Михаилом до конца дня. Его я покормила, но сама от ужина отказалась. Все равно была не голодна. Я выбралась из своего укрытия лишь ненадолго, чтобы искупаться.

Я не могла принять решение за мать, однако и она не могла решать за меня. Ни при каких условиях я не пойду на крайности ради выживания. Мне были известны собственные возможности, и я не позволю ему вновь загнать меня в тот же угол. Если до этого вообще дойдет. Надеюсь, я найду способ сбежать раньше.





* * *


Через несколько часов я проснулась в своей комнате, с трудом разомкнув отяжелевшие веки. Воздух казался прохладнее, чем обычно.

Уже шесть? Мой будильник не сработал.

Я протянула руку и нажала на кнопку будильника, стоявшего на прикроватном столике. Электронный мужской голос произнес громко и четко:

– Два часа тринадцать минут.

– Два-тринадцать? – выдохнула я.

Я закрыла глаза в надежде опять уснуть, но мой мозг уже работал и оценивал обстановку. За окном стояла тихая ночь. Ни дождя, ни ветра, хотя в следующем месяце уже, вероятно, пойдет снег. Позволив себе на мгновение потосковать по нему, я вновь ощутила груз всех наших проблем. Мне хотелось замедлить время, а не ускорить.

Зиму я любила. И не только из-за своего имени [5]. Это праздничный сезон, и такие радостные моменты делали меня счастливой. Я всегда украшала свою комнату, потому что до сих пор могла ощущать гирлянды, рождественские венки и запах хвои, слышать музыку из снежных шаров. Правда, пока сомневалась, последую ли традиции в этом году. Моя гордость оставалась непреклонна, я отказывалась извлечь пользу из сложившейся ситуации. Если повезет, праздник я встречу не в нашем доме.

Я перевернулась на другой бок, поправила подушку под головой и вытянула ноги, почувствовав гладкую, прохладную поверхность простыни вместо тепла.

Стоп. А где…

– Михаил? – позвала я, распахнув глаза и подняв голову.

Пес обычно спал у моих ног. Сейчас его на кровати не оказалось. Прислушиваясь, я ожидала различить в тишине ночи звон ошейника, раздававшийся, когда пес поднимался на зов. Но в ответ ничего не произошло.

– Сюда, мальчик. – Я несколько раз пощелкала языком, подзывая Михаила.

Он не мог сбежать, ведь я заперла дверь.

Но потом я почувствовала какой-то масляный, сладковатый запах. Сев на кровати, сбросила с себя одеяло. Мой пульс начал учащаться.

«Нет, неужели она…» – простонала я мысленно.

Я подошла к столу, провела пальцами по керамическому чайнику – с чаем, судя по аромату, – и блюдцу с круассаном. Мать все-таки зашла ко мне, чтобы принести еду.

Подойдя к двери, я обнаружила, что та осталась открытой. Серьезно, запираться, наверное, бесполезно. Если Дэймон потеряет ключ от всех дверей, он может, ну, выбить их, например… Но я все равно не могла не запирать замок, поэтому…

Высунув голову в коридор, я прошептала:

– Михаил?

Ничего.

Я нахмурила брови. Он всегда отзывался, когда я звала его. На улицу он выбежать не мог, только если дверь не откроют.

– Михаил? – позвала я громче.

Тихо шагнув в коридор – половицы слегка скрипнули под моим весом, – я положила левую руку на перила и пошла вдоль них. Был слышен лишь перезвон хрустальной люстры из-за гулявших по дому сквозняков. Под ногами лежали мягкие ковры, впереди мирно тикали напольные часы.

Я бы услышала лай собаки, или рык, или внезапное движение в кровати, если бы что-то заставило его нервничать, да? Михаил всегда оставался начеку. Дома никого не было кроме мамы, сестры и меня.

Держась за перила обеими руками, я осторожно спустилась по лестнице и направилась к входной двери, где проверила все замки.

И вдруг услышала тихое поскуливание справа.

– Михаил? – Я повернула голову в сторону гостиной.

Мелкими шагами я добралась до ковра и почувствовала, как пес подбежал ко мне, ткнувшись мокрым носом в мое колено.

– Эй, куда ты ушел? – поддразнила я, нагнувшись, чтобы погладить его. – Что…

Запах сигарет ударил в ноздри; я умолкла, улыбка сползла с моего лица.

Желудок провалился куда-то вниз. Я выпрямилась, моя грудь равномерно, но быстро вздымалась и опадала.

Моя собака была у него.


– Больше к нему не прикасайся, – процедила я.

– Он сам пришел ко мне.

Голос Дэймона донесся из глубины комнаты, и я предположила, что он сидел в кресле в углу, у окна. Я представила его здесь в темноте, пронзаемой только янтарным огоньком подкуренной сигареты.

Наклонившись, я ухватилась за ошейник Михаила.

– Ты дала своему псу русское имя, – задумчиво произнес Дэймон.

– Я дала ему имя танцора.

Михаил Барышников. Большинство величайших балетных танцовщиков были русскими, так уж получилось. Дань уважения к гребаному происхождению Дэймона тут абсолютно ни при чем.

Уже собираясь забрать свою собаку и уйти, я почувствовала, как он поднялся с кресла, пока остатки дыма рассеивались в воздухе. Я держала Михаила рядом, сделала шаг назад к столику у стены, незаметно подхватила ручку, которая всегда там лежала вместе со стопкой бумаг для записок, и спрятала ее за бедром.

Когда-то Дэймон пугал меня, и мне это нравилось. То время прошло.

– Я не хочу здесь жить, – сообщила я ему. – Рано или поздно я найду выход. Ты ведь знаешь.

Замерев на мгновение, я осознала, что это первое подобие разговора, пусть даже вынужденного, между нами за последние пять лет. С тех пор, как его отправили в тюрьму. Все предыдущие встречи сводились либо к мимолетным нападкам друг на друга, либо к угрозам.

– Тебе нечего сказать? – подстегнула я.

– Нет, просто не вижу смысла отвечать. – Голос парня приблизился. Он сделал глоток, судя по звону льда о стенки бокала, затем поставил свой напиток на стол. – Ты можешь разбрасываться любыми заявлениями, Уинтер, но в итоге будешь делать то, что тебе скажут. Ты, твоя мать и сестра, – подчеркнул Дэймон. – Вы больше не распоряжаетесь этим домом.

– Я взрослый человек. И имею право уходить, куда и когда пожелаю.

– Так почему же ты до сих пор здесь?

Мои губы дернулись от желания оскалиться, однако я быстро спохватилась. Его посыл был очевиден. Да, я могла уехать той ночью, если бы позволила несправедливо арестовать своего друга. Дэймон с Гэбриэлом перешли в наступление, а я ретировалась. Поэтому правда в том, что я не имела права уходить, куда и когда пожелаю. Без последствий.

– Мне нравится твоя ярость, – сказал он. – Рад, что она никуда не исчезла.

Да, не исчезла. Похоже, ярость – это единственное, что у меня осталось. Я тосковала по смеху, улыбкам и свободе быть собой, которых лишилась после первого появления Дэймона в моей жизни и угрозы его неизбежного возвращения. Смогу ли я вновь обладать чем-то своим? Смогу ли влюбиться? После него?

– Этан Бельмонт – бездарный третий сын генерального директора загнивающей сети кофеен и учительницы вторых классов. Он днями напролет просиживает в родительском доме и играет в видеоигры…

– Ты хотел сказать, разрабатывает их…

– Присасывается к ингалятору из-за пыльцы, хватается за эпинефриновый шприц, если на его хлеб попадет хоть капля арахисового масла, – продолжил парень. – Он не способен вытащить из горящей машины даже себя, не говоря уже о жене и ребенке.

А ты способен? Не смешите меня.

Дэймон Торренс спасает лишь собственную шкуру. Хоть мы с Этаном и не встречались, я бы не раздумывая предпочла его.

– Тебе нужен надежный мужчина, – дразнящим тоном произнес он, медленно приближаясь. – Тот, кто твердо стоит на ногах и умеет поддерживать железную дисциплину. Командный игрок в Тандер-Бэй. Тот, кто заставит тебя слушаться. И, – его голос помрачнел, когда Дэймон остановился прямо передо мной, – не станет задавать лишних вопросов, если не все его дети будут похожи на него.

Я неровно выдохнула, надеясь, что он не заметит мою дрожь.

Зная теперь о его намерениях, я плотно сжала губы. Дэймон планировал выдать меня замуж, словно мы жили в девятнадцатом веке. И в то же время собирался поразвлечься.

– Ну, пойдем, – бросила я с вызовом. – Чего ты ждешь?

Он прильнул ко мне, потянулся за спину и вырвал ручку из моей руки.

– Чтобы ты задействовала в борьбе собак покрупнее, – процедил Дэймон сквозь зубы. – Ты можешь лучше.

Лицо у меня вспыхнуло, а ноги подкосились. Забрав ручку, он отошел. Спустя мгновение я услышала, как парень прикурил новую сигарету. С трудом пытаясь напрячь каждую мышцу в своем теле, я сказала:

– Задействую. И что бы ты ни делал, я никогда тебе не подчинюсь.

– Не подчиняйся, пожалуйста, – парировал Дэймон, бросив зажигалку на стол и выдохнув облако дыма. – Для этого у меня есть Арион.

Звук его шагов снова приблизился. Я приготовилась.

– Она будет полезна. По утрам, когда я просыпаюсь со стояком и мне нужно оказаться внутри чего-нибудь тесного и горячего.

Мои челюсти сжались еще сильнее. В памяти всплыл образ Дэймона на моей кровати одним далеким утром…

Я проигнорировала жжение в глазах. Боже, я ненавидела его.

– Но по ночам, – сказал он тихо, опять остановившись передо мной, – когда меня переполняет энергия, насколько тебе известно, я вспоминаю, как мой рот скользил по влажному от пота животу, а пальцы поглаживали гладкую киску…

Мое сердце колотилось о грудную клетку. Воспоминания о тех ощущениях заставили меня замереть.