Курьер из Страны Советов
Часть 18 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Истерзанный Иван взирал на их действия с тупым равнодушием. Ни горевать, ни бояться сил уже не осталось. Кузнецов услышал, как другой бандит, стоявший сзади, приказал громиле:
– Кончай его! Эта крыса нам больше не нужна.
Прозвучал выстрел, голова пленника дернулась, и он затих.
– А тело куда?
– Да какая нафиг разница? Выкинем вместе с «фордом» на обочину, кто-нибудь да найдет. С одной крысой покончено, надо других искать. Не вздумайте ничего с мертвяка брать, башкой отвечаете. Пусть остальные крысы поймут, что это месть серьезных людей за предательство, а не кража. Пусть усекут, что завтра так будет с каждым из них и трясутся днем и ночью. Едем скорее, пока не стемнело.
«БМВ», джип и фишневый «форд», на бешеной скорости рванули по Ленинградке.
Большая Дмитровка,
начало девяностых
Роман Лаврентьевич Ищенко шел по Большой Дмитровке и размышлял:
«Нет, все-таки странная штука жизнь. Никогда не угадаешь, что за поворотом. Когда-то в том старом особняке, что спрятался в переулке, все искали меня с утра до вечера: «Где Роман Лаврентьевич? Когда приедет Роман Лаврентьевич? Что с путевками в Пицунду? Когда привезут заказы?». Всем-то я был нужен – кому икру для ребенка достать, кому духи для жены или любовницы купить, кому билеты в Большой театр положить «на блюдечке с золотой каемочкой». Что, разве я не видел, как молодежь посмеивалась над моими рассказами? Видел, ну и шут с ними. Молодые люди считали мои воспоминания стариковскими фантазиями, но ведь терпели, слушали, черт возьми! Не говоря уже о тех, кто старше. Редакционное начальство понимало, что просто так в их контору на непыльную должность не берут. Коллеги в органах… те вообще всякое видали, потому и реагировали на мои рассказы спокойно. В отличие от редакционных болтунов служивые люди знали: жизнь круче любых фантазий. В серьезных кабинетах, куда начальство постоянно ездило советоваться, начальству ясно объяснили, вернее, раз и навсегда велели запомнить, что своей службой во внешней разведке я заслужил право на спокойную старость. Разведчик, как сапер, ошибается один раз, потому-то я до сих пор жив. Жизнь научила чуять опасность за версту. Жаль, что Ивана чуйка подвела, но тут уж сам виноват. Решил, что самый крутой и умный, что сможет легко «кинуть» больших людей. В общем, зарвался, не по чину взял. В итоге – принял мучительную смерть, о чем довелось узнать из прессы. Жаль, неплохой мужик был, не то что нынешние предатели. Новые чекисты забыли про честь мундира и во главу угла ставят деньги, ни на секунду не задумываясь, идут в услужение к нуворишам. Раньше безопасность Родины защищали, а сейчас – безопасность прохиндеев и богатеев. Иван не въехал в новые обстоятельства, не понял, что его былые заслуги уже не работают, что отныне бал правят деньги. Большие деньги. Этот тип, из бывших чекистов, который вызвался стать нашей «крышей», тоже пытался на меня наехать. Кишка тонка! Да и где я возьму ему ту сумму, которую он требует? Все давно потрачено – на учебу сына, на ремонт дачи. И вообще…Разве это деньги теперь, после всех дефолтов? Соображать надо! Вот у Ивана…
Роман Лаврентьевич решил, как обычно, перейти Большую Дмитровку в неположенном месте, как он всегда делал на этой улочке, где от одного до другого перехода был чуть ли не километр. Впрочем, он даже Тверскую всегда пересекал там, где было удобно, а не там, где располагались подземные переходы. Роман Лаврентьевич всю жизнь привык подчинять себе житейские обстоятельства, а не подчиняться им.
Пожилой мужчина поднял руку в сторону потока машин, словно командовал дивизией и собирался остановить транспортную колонну на дороге второй мировой. Не дожидаясь, когда машины притормозят, Ищенко стал с достоинством, не торопясь, переходить дорогу. Внезапно из-за «жигулей» вылетел джип «чероки», сбил с ног пожилого пешехода в плаще и тот вылетел на обочину легко, словно был пластмассовым манекеном. Пуговицы со звоном запрыгали по тротуару. Черный плащ на сухопаром пешеходе распахнулся и огромными черными крыльями распростерся на мостовой.
В последнюю секунду Роман Лаврентьевич увидел большие печальные глаза Сильваны Помпанини и успел подумал: «Жди, Сильвана, мы скоро встретимся».
Албена, Болгария,
начало девяностых
Валерий Мендос загорал на пляже пятизвездочного отеля и тихо беседовал с женой:
– Слушай, Тань, классно ведь, а? Впервые лежим на пляже в полном расслабоне. Не думаем о том, что скоро закончатся деньги и, хошь-не хошь, придется возвращаться домой. У нас билеты с открытой датой, Танька! Когда надоест бездельничать и приедятся все эти приморские красоты, тогда и вернемся на Родину. Ну, а пока будем загорать, купаться и пить вино на открытой веранде ресторана. Потом для разнообразия в Москву рванем, охладиться под дождичком и родителей повидать. Зимой поедем в Альпы на лыжах кататься, ранней весной – в Таиланд погреться. В общем, планы у нас грандиозные, скажи? Жизнь-то проходит, Танька! Пока есть силы, надо путешествовать, чтобы потом было, о чем рассказывать сиделкам в элитной богадельне.
– Ой, Валер, и не говори! Так обрыдла за три года эта Мексика – с ее жарой, танцами и кактусами… Болгария по сравнению с ней – северная прохладная страна. Ты как ударник комтруда и звезда интернационального коммунистического движения давно заслужил отдых в пятизвездочном отеле у моря.
– Тань, погоди радоваться. Может, еще в Москве в конторе скандальчик устроят. Никто же пока не знает, что я самовольно покинул корпункт. Ничего, поорут-поорут и успокоятся. Чего там было сидеть? Какой погоды у моря ждать? Какие репортажи в Москву передавать? Журнал «Страна Советов» накрылся, а в нашей родной стране теперь столько событий, что мои тексты о фестивалях коммунистической прессы на далеком континенте и о выставках кактусов вряд ли кого-то заинтересуют. Думаю, Тань, в Москву вернемся где-то к октябрю. Здесь похолодает, а у нас как раз все уляжется. Я уверен, что после ГКЧП и возвращения Горбачева в Москву в редакции вообще будет не до нас. Дома такие события! «Штааа, – как говорит Ельцин, -не пааанимаешь?». История вершится! Эх, Танек, пускай она вершится пока что без нас. Как ни крути, лучше переждать всю эту суету в спокойном режиме у моря. Вернемся в Москву, тогда и начнем разбираться, что к чему и кто теперь из наших где.
– Ладно, милый, я подремлю немножко, давай помолчим. – предложила Татьяна разомлевшим голосом, отхлебнув немного коктейля со льдом из высокого стакана, украшенного бумажным зонтиком. Дальше Валерий уже размышлял про себя:
«Нет, какой все-таки молодец Ванька Кузнецов! Все, буквально все продумал, до мелочей! Мы с ним вокруг этих партийных денег столько лет прыгали, столько бабла этим бездельникам раздали! А толку? Мексиканцы никакой революции раздувать не собираются. Танцуют на площадях свою сальсу и румбу. Ну нет у них нового Троцкого! Че Гевару тоже из могилы не поднимешь. Революционной пассионарности, о которой еще Лев Гумилев писал, в Мексике тоже не наблюдается. Зачем латиносам, беззаботным детям юга, улучшать свою жизнь, если она и так прекрасна? Ленивые гедонисты, вот они кто! Пальмы, мороженое, мохито, девочки, танцевальная музыка повсюду… Им и без компартии отлично живется. Еда копейки стоит, теплая одежка и обувка вообще не нужна. Проживут эти певцы и танцоры сто лет и без денег советской компартии. Нам с Танькой денежки нужнее. Мы-то с ней попали под колесо истории. Что-то типа картины Репина «Не ждали». КПСС в три дня накрылась медным тазом, и что теперь? Партийные и гэбэшные функционеры намылились деньги партии прикарманить? Фигу им! Не на тех напали! С какого, извините. перепугу они решили, что это теперь их денежки? Кто им эти бабки завещал – дедушка Ленин, что ли? Они теперь вообще никто и звать никак. Ванька, Ромка Ищенко и я – вот и все получатели этого последнего транша. Так сказать, «по понятиям». Слава богу, в офшоре наши денежки никто не найдет, и ни одна собака о них не узнает. А всей этой партийно-гэбэшной шушере надо сейчас о себе думать, свою шкуру спасать.
– Пойду-ка я, милая моя, в море охладиться. Перегрелся на солнце и подгорел маленько. Вот ты правильно в тени с коктейлем устроилась. Вылезу из моря – составлю тебе компанию.
Татьяна неохотно открыла глаза и взглянула на кромку прибоя, в ту сторону, куда отправился ее муж. Пейзаж был радостным и безмятежным. Не то, что вчера, когда над морем разразилась гроза и волны смывали с пляжа забытые шлепанцы и детские игрушки. Сейчас на небе не было ни облачка, на море царил полнейший штиль, а вода была ярко-синей, как на картинах итальянских художников. Чувство легкости и какой-то беспричинной детской радости усиливали белые чайки и яркие парапланы, поднимавшие туристов над водой с моторных лодок. Татьяна подумала:
«Вот так и нежилась бы вечно в тенечке, глядя на море и попивая коктейль со льдом. Официант прямо к лежаку его принес, даже вставать не пришлось. Еще бы какой-нибудь легкий французский шансон тихонько включить, чтобы Джо Дассен или, к примеру, Азнавур пели о любви приятными сексуальными голосами».
Татьяна заметила, что ее мужа окликнул незнакомый мужчина. Стройный, загорелый, похожий на спасателя. Такие целый день дежурят на их пятизвездочном пляже, готовые исполнить любой каприз туристов, чтобы вмиг превратиться в официантов или в партнеров по волейболу. Наверное, этот тоже будет предлагать свои услуги в расчете на щедрые чаевые.
Валерий обернулся. Мужчина подошел быстрым шагом, обнял его, как близкого друга, и сразу же побежал в сторону, противоположную от моря.
«Наверное, Валерка вежливо отказал ему», – подумала Татьяна и зевнула. У кромки воды все было по-прежнему. Люди продолжали загорать, молодежь играла на берегу в волейбол, кто-то строил с детьми замок из песка.
Вдруг Валерий покачнулся, медленно осел, а потом повалился на живот. Татьяна сощурилась, пытаясь разглядеть против солнца, что случилось с мужем, затем резко вскочила с лежака, опрокинула стакан с недопитым коктейлем и побежала к воде.
Валерий Мендос лежал на мокром песке у самой кромки прибоя. Между лопатками торчала наборная рукоятка ножа. Внезапно на пляже стало очень тихо, и Татьяне показалось, что она слышит, как кровь стекает с загорелой спины мужа на мокрый песок.
Красавица и чудовище,
начало девяностых
Гиви Гамдлишвили каким-то природным, почти звериным нюхом чувствовал людей. Увидев Ирину в зале ресторана, он сразу понял: эта женщина решит все его проблемы. Он «считал» Ирину с первого взгляда: красивая, взрослая, уверенная в себе. По всему видно: не бедная и с обширными связями. То, что она значительно старше – не беда, до возраста престарелых звезд эстрады, выводящих в люди смазливых пареньков, ей далеко. Да, в сравнении с ней он мальчишка, но это не беда. Ирина придаст ему вес, рядом с ней он станет выглядеть солиднее. Если они сойдутся, ее друзья вынуждены будут с ним считаться, а не отворачиваться, скользнув по «сопляку» недоумевающими взглядами. Чутьем ловеласа Гиви определил: Ирине скоро стукнет сорок. Последний шанс для второго замужества.
В тот вечер за столом с Ириной сидели непростые мужчины – это Гиви понял сразу. По их выправке, уверенным взглядам, умению много пить и не пьянеть, он быстро догадался: эти люди либо военные, либо сотрудники органов безопасности. По всему было видно: Ирина – из их круга. Все это Гиви мгновенно учуял природным нюхом, еще не отдавая себе отчета, в каких отношениях между собой находятся люди, сидевшие за столом. Он мгновенно принял решение: именно эта яркая женщина должна стать его женой и работать не только на этих успешных и уверенных в себе мужиков, но и на него, простого парня с московской окраины.
В тот вечер случай свел Гиви с Ириной как нельзя кстати. В последнее время Фортуна, прежде благосклонная к молодому игроку, показала ему не лицо. а совсем другую свою сторону. Говоря по-простому, к моменту встречи с Ириной у Гиви накопилось немало долгов. Все чаще «фартовый грузин», как звали его знакомые, вставал из-за игорного стола в проигрыше. Беда не приходит одна – элитные рысаки стали все реже привозить хозяину большие деньги. Гиви позарез требовалось развернуть Фортуну, эту ветреную дамочку, к себе лицом. В тот вечер его осенило: вот кто повернет колесо капризной древнегреческой богини в его сторону, кто поможет ему найти наконец надежную «крышу»! Новая знакомая – его шанс, его выигрыш. К моменту встречи с Ириной Гиви уже знал: после распада «совка» деньги буквально валяются под ногами, надо просто уметь их взять. В то время разговоры о шальных капиталах шли буквально везде: на ипподроме, в столичных кабаках, в казино, на автомобильных рынках. Гиви звериным чутьем угадал: солидные мужчины, сидевшие за столиком с холеной дамой, явно знают места, где эти большие деньги лежат буквально под ногами и его дожидаются. Видимо, мужчины к моменту появления Гиви в ресторане были уже достаточно пьяны и «порешали» все свои вопросы. Теперь можно было немного расслабиться. Получив в подарок бутылку шампанского, мужчины пригласили за столик его, незнакомого молодого парня. Гиви во второй раз подумал, что судьба дает ему шанс. Так сказать, подтверждает пароль, после которого можно перейти на новый уровень игры.
Приняв приглашение, Гиви провозгласил цветастый грузинский тост, а в завершении его пригласил кампанию выпить шампанского за знакомство. Затем скромно уселся на краешек стула и стал прислушиваться к разговорам за столом. Вскоре по обрывкам фраз, словечкам и намекам он понял: это именно те люди, которых он искал! Хорошо устроившиеся в жизни, властные, жесткие, хваткие, словом, не интеллигентные хлюпики, от которых в наступившие времена одни проблемы. Приняв приглашение, Гиви сел за стол рядом с Ириной и принялся активно за ней ухаживать. В тот вечер он был в ударе: удачно шутил, провозглашал цветистые тосты, намекал на свои связи, в которые, учитывая его юный возраст, было трудно поверить. Чутье игрока всегда помогало Гиви в незнакомой обстановке: он легко считывал намеки и фразы, которые собеседники бросали друг другу в расчете на своих. Паренек всеми способами посылал соседям по столу сигналы: «Мужики, я свой! Я вам пригожусь, я вас не подведу! Я надежен и бесстрашен, я умею хранить тайны, я не задаю лишних вопросов. Только впустите в свой круг, и я сумею оправдать доверие» …
Федор вступает в игру,
наши дни
– Ну, иди же сюда! Что ты топчешься на пороге! Шеф появится с минуты на минуту!
Лариска втащила Федора за руку в пустой кабинет и втолкнула в комнату отдыха.
– Почему ты решила, что шефа надо ожидать именно здесь? – опешил Федор.
– Молчи!
Лариска обвила его шею руками, прижалась всем телом и впилась в губы. Ну точно, как тогда на выпускном! Феде ничего не оставалось, как поцеловать ее в ответ. Он обнял девушку за талию, но, к своему удивлению, ничего не почувствовал. Казенная обстановка не располагала к продолжению. Федя поднял глаза. С портрета в золоченой раме, на него строго уставился очередной спикер Государственной Думы.
– Ой, только не здесь! – Федор внезапно растерялся. Он почувствовал себя как старшеклассница, которую бойфренд затащил в случайно пустующую учительскую.
– Не думала, что ты ссыкло! – усмехнулась Лариска. – Меня опасность, наоборот, возбуждает. Тогда, на выпускном, нас могли в любой момент застукать, ведь правда? А здесь вообще лафа, никто не войдет. Не ссы, если шеф сейчас появится, он все прекрасно поймет. Тот еще Харви Вайнштейн! Ну, ладно, давай пока продегустируем что-нибудь из его запасов. Да не пугайся ты так! Между прочим, его баром здесь заведую я! Втыкаешь?
Лариска перестала душить Федора в объятиях, и он наконец смог оглядеться.
В небольшую комнатушку поместились диван, журнальный столик с двумя стульями, шкафчик с тарелками и рюмками за стеклянной дверцей и маленький холодильник в углу.
– Твой начальник, он что, здесь выпивает? – уточнил Федор из вежливости, хотя и так все было ясно.
– А где же еще ему квасить? Ну не в кабинете же! – фыркнула Лариска. Она достала рюмки и плеснула в них немного виски.
– Давай за встречу! – предложила она.
Взгляд Федора упал на цветную фотографию за стеклом шкафчика. Трое мужчин улыбались в объектив фотокамеры, стоя у довоенного «компрессорного» «мерседеса», увековеченного Ремарком в романе «Три товарища».
– Три товарища. – сказал Федор. – Без кавычек.
Лариска, поймав его взгляд, пояснила:
– В середине мой шеф, Виталий Михайлович, справа от него Петр Иванович Кузнецов, ныне покойный, а слева – Алексей Игоревич Куропаткин, бизнес-партнер шефа. Это я их на выставке старинных автомобилей сфоткала.
– Депутатам ведь запрещено бизнесом заниматься? – уточнил Федор.
– Ну, разные способы есть управлять активами, – не без важности сообщила Лариска.
– Кончай его! Эта крыса нам больше не нужна.
Прозвучал выстрел, голова пленника дернулась, и он затих.
– А тело куда?
– Да какая нафиг разница? Выкинем вместе с «фордом» на обочину, кто-нибудь да найдет. С одной крысой покончено, надо других искать. Не вздумайте ничего с мертвяка брать, башкой отвечаете. Пусть остальные крысы поймут, что это месть серьезных людей за предательство, а не кража. Пусть усекут, что завтра так будет с каждым из них и трясутся днем и ночью. Едем скорее, пока не стемнело.
«БМВ», джип и фишневый «форд», на бешеной скорости рванули по Ленинградке.
Большая Дмитровка,
начало девяностых
Роман Лаврентьевич Ищенко шел по Большой Дмитровке и размышлял:
«Нет, все-таки странная штука жизнь. Никогда не угадаешь, что за поворотом. Когда-то в том старом особняке, что спрятался в переулке, все искали меня с утра до вечера: «Где Роман Лаврентьевич? Когда приедет Роман Лаврентьевич? Что с путевками в Пицунду? Когда привезут заказы?». Всем-то я был нужен – кому икру для ребенка достать, кому духи для жены или любовницы купить, кому билеты в Большой театр положить «на блюдечке с золотой каемочкой». Что, разве я не видел, как молодежь посмеивалась над моими рассказами? Видел, ну и шут с ними. Молодые люди считали мои воспоминания стариковскими фантазиями, но ведь терпели, слушали, черт возьми! Не говоря уже о тех, кто старше. Редакционное начальство понимало, что просто так в их контору на непыльную должность не берут. Коллеги в органах… те вообще всякое видали, потому и реагировали на мои рассказы спокойно. В отличие от редакционных болтунов служивые люди знали: жизнь круче любых фантазий. В серьезных кабинетах, куда начальство постоянно ездило советоваться, начальству ясно объяснили, вернее, раз и навсегда велели запомнить, что своей службой во внешней разведке я заслужил право на спокойную старость. Разведчик, как сапер, ошибается один раз, потому-то я до сих пор жив. Жизнь научила чуять опасность за версту. Жаль, что Ивана чуйка подвела, но тут уж сам виноват. Решил, что самый крутой и умный, что сможет легко «кинуть» больших людей. В общем, зарвался, не по чину взял. В итоге – принял мучительную смерть, о чем довелось узнать из прессы. Жаль, неплохой мужик был, не то что нынешние предатели. Новые чекисты забыли про честь мундира и во главу угла ставят деньги, ни на секунду не задумываясь, идут в услужение к нуворишам. Раньше безопасность Родины защищали, а сейчас – безопасность прохиндеев и богатеев. Иван не въехал в новые обстоятельства, не понял, что его былые заслуги уже не работают, что отныне бал правят деньги. Большие деньги. Этот тип, из бывших чекистов, который вызвался стать нашей «крышей», тоже пытался на меня наехать. Кишка тонка! Да и где я возьму ему ту сумму, которую он требует? Все давно потрачено – на учебу сына, на ремонт дачи. И вообще…Разве это деньги теперь, после всех дефолтов? Соображать надо! Вот у Ивана…
Роман Лаврентьевич решил, как обычно, перейти Большую Дмитровку в неположенном месте, как он всегда делал на этой улочке, где от одного до другого перехода был чуть ли не километр. Впрочем, он даже Тверскую всегда пересекал там, где было удобно, а не там, где располагались подземные переходы. Роман Лаврентьевич всю жизнь привык подчинять себе житейские обстоятельства, а не подчиняться им.
Пожилой мужчина поднял руку в сторону потока машин, словно командовал дивизией и собирался остановить транспортную колонну на дороге второй мировой. Не дожидаясь, когда машины притормозят, Ищенко стал с достоинством, не торопясь, переходить дорогу. Внезапно из-за «жигулей» вылетел джип «чероки», сбил с ног пожилого пешехода в плаще и тот вылетел на обочину легко, словно был пластмассовым манекеном. Пуговицы со звоном запрыгали по тротуару. Черный плащ на сухопаром пешеходе распахнулся и огромными черными крыльями распростерся на мостовой.
В последнюю секунду Роман Лаврентьевич увидел большие печальные глаза Сильваны Помпанини и успел подумал: «Жди, Сильвана, мы скоро встретимся».
Албена, Болгария,
начало девяностых
Валерий Мендос загорал на пляже пятизвездочного отеля и тихо беседовал с женой:
– Слушай, Тань, классно ведь, а? Впервые лежим на пляже в полном расслабоне. Не думаем о том, что скоро закончатся деньги и, хошь-не хошь, придется возвращаться домой. У нас билеты с открытой датой, Танька! Когда надоест бездельничать и приедятся все эти приморские красоты, тогда и вернемся на Родину. Ну, а пока будем загорать, купаться и пить вино на открытой веранде ресторана. Потом для разнообразия в Москву рванем, охладиться под дождичком и родителей повидать. Зимой поедем в Альпы на лыжах кататься, ранней весной – в Таиланд погреться. В общем, планы у нас грандиозные, скажи? Жизнь-то проходит, Танька! Пока есть силы, надо путешествовать, чтобы потом было, о чем рассказывать сиделкам в элитной богадельне.
– Ой, Валер, и не говори! Так обрыдла за три года эта Мексика – с ее жарой, танцами и кактусами… Болгария по сравнению с ней – северная прохладная страна. Ты как ударник комтруда и звезда интернационального коммунистического движения давно заслужил отдых в пятизвездочном отеле у моря.
– Тань, погоди радоваться. Может, еще в Москве в конторе скандальчик устроят. Никто же пока не знает, что я самовольно покинул корпункт. Ничего, поорут-поорут и успокоятся. Чего там было сидеть? Какой погоды у моря ждать? Какие репортажи в Москву передавать? Журнал «Страна Советов» накрылся, а в нашей родной стране теперь столько событий, что мои тексты о фестивалях коммунистической прессы на далеком континенте и о выставках кактусов вряд ли кого-то заинтересуют. Думаю, Тань, в Москву вернемся где-то к октябрю. Здесь похолодает, а у нас как раз все уляжется. Я уверен, что после ГКЧП и возвращения Горбачева в Москву в редакции вообще будет не до нас. Дома такие события! «Штааа, – как говорит Ельцин, -не пааанимаешь?». История вершится! Эх, Танек, пускай она вершится пока что без нас. Как ни крути, лучше переждать всю эту суету в спокойном режиме у моря. Вернемся в Москву, тогда и начнем разбираться, что к чему и кто теперь из наших где.
– Ладно, милый, я подремлю немножко, давай помолчим. – предложила Татьяна разомлевшим голосом, отхлебнув немного коктейля со льдом из высокого стакана, украшенного бумажным зонтиком. Дальше Валерий уже размышлял про себя:
«Нет, какой все-таки молодец Ванька Кузнецов! Все, буквально все продумал, до мелочей! Мы с ним вокруг этих партийных денег столько лет прыгали, столько бабла этим бездельникам раздали! А толку? Мексиканцы никакой революции раздувать не собираются. Танцуют на площадях свою сальсу и румбу. Ну нет у них нового Троцкого! Че Гевару тоже из могилы не поднимешь. Революционной пассионарности, о которой еще Лев Гумилев писал, в Мексике тоже не наблюдается. Зачем латиносам, беззаботным детям юга, улучшать свою жизнь, если она и так прекрасна? Ленивые гедонисты, вот они кто! Пальмы, мороженое, мохито, девочки, танцевальная музыка повсюду… Им и без компартии отлично живется. Еда копейки стоит, теплая одежка и обувка вообще не нужна. Проживут эти певцы и танцоры сто лет и без денег советской компартии. Нам с Танькой денежки нужнее. Мы-то с ней попали под колесо истории. Что-то типа картины Репина «Не ждали». КПСС в три дня накрылась медным тазом, и что теперь? Партийные и гэбэшные функционеры намылились деньги партии прикарманить? Фигу им! Не на тех напали! С какого, извините. перепугу они решили, что это теперь их денежки? Кто им эти бабки завещал – дедушка Ленин, что ли? Они теперь вообще никто и звать никак. Ванька, Ромка Ищенко и я – вот и все получатели этого последнего транша. Так сказать, «по понятиям». Слава богу, в офшоре наши денежки никто не найдет, и ни одна собака о них не узнает. А всей этой партийно-гэбэшной шушере надо сейчас о себе думать, свою шкуру спасать.
– Пойду-ка я, милая моя, в море охладиться. Перегрелся на солнце и подгорел маленько. Вот ты правильно в тени с коктейлем устроилась. Вылезу из моря – составлю тебе компанию.
Татьяна неохотно открыла глаза и взглянула на кромку прибоя, в ту сторону, куда отправился ее муж. Пейзаж был радостным и безмятежным. Не то, что вчера, когда над морем разразилась гроза и волны смывали с пляжа забытые шлепанцы и детские игрушки. Сейчас на небе не было ни облачка, на море царил полнейший штиль, а вода была ярко-синей, как на картинах итальянских художников. Чувство легкости и какой-то беспричинной детской радости усиливали белые чайки и яркие парапланы, поднимавшие туристов над водой с моторных лодок. Татьяна подумала:
«Вот так и нежилась бы вечно в тенечке, глядя на море и попивая коктейль со льдом. Официант прямо к лежаку его принес, даже вставать не пришлось. Еще бы какой-нибудь легкий французский шансон тихонько включить, чтобы Джо Дассен или, к примеру, Азнавур пели о любви приятными сексуальными голосами».
Татьяна заметила, что ее мужа окликнул незнакомый мужчина. Стройный, загорелый, похожий на спасателя. Такие целый день дежурят на их пятизвездочном пляже, готовые исполнить любой каприз туристов, чтобы вмиг превратиться в официантов или в партнеров по волейболу. Наверное, этот тоже будет предлагать свои услуги в расчете на щедрые чаевые.
Валерий обернулся. Мужчина подошел быстрым шагом, обнял его, как близкого друга, и сразу же побежал в сторону, противоположную от моря.
«Наверное, Валерка вежливо отказал ему», – подумала Татьяна и зевнула. У кромки воды все было по-прежнему. Люди продолжали загорать, молодежь играла на берегу в волейбол, кто-то строил с детьми замок из песка.
Вдруг Валерий покачнулся, медленно осел, а потом повалился на живот. Татьяна сощурилась, пытаясь разглядеть против солнца, что случилось с мужем, затем резко вскочила с лежака, опрокинула стакан с недопитым коктейлем и побежала к воде.
Валерий Мендос лежал на мокром песке у самой кромки прибоя. Между лопатками торчала наборная рукоятка ножа. Внезапно на пляже стало очень тихо, и Татьяне показалось, что она слышит, как кровь стекает с загорелой спины мужа на мокрый песок.
Красавица и чудовище,
начало девяностых
Гиви Гамдлишвили каким-то природным, почти звериным нюхом чувствовал людей. Увидев Ирину в зале ресторана, он сразу понял: эта женщина решит все его проблемы. Он «считал» Ирину с первого взгляда: красивая, взрослая, уверенная в себе. По всему видно: не бедная и с обширными связями. То, что она значительно старше – не беда, до возраста престарелых звезд эстрады, выводящих в люди смазливых пареньков, ей далеко. Да, в сравнении с ней он мальчишка, но это не беда. Ирина придаст ему вес, рядом с ней он станет выглядеть солиднее. Если они сойдутся, ее друзья вынуждены будут с ним считаться, а не отворачиваться, скользнув по «сопляку» недоумевающими взглядами. Чутьем ловеласа Гиви определил: Ирине скоро стукнет сорок. Последний шанс для второго замужества.
В тот вечер за столом с Ириной сидели непростые мужчины – это Гиви понял сразу. По их выправке, уверенным взглядам, умению много пить и не пьянеть, он быстро догадался: эти люди либо военные, либо сотрудники органов безопасности. По всему было видно: Ирина – из их круга. Все это Гиви мгновенно учуял природным нюхом, еще не отдавая себе отчета, в каких отношениях между собой находятся люди, сидевшие за столом. Он мгновенно принял решение: именно эта яркая женщина должна стать его женой и работать не только на этих успешных и уверенных в себе мужиков, но и на него, простого парня с московской окраины.
В тот вечер случай свел Гиви с Ириной как нельзя кстати. В последнее время Фортуна, прежде благосклонная к молодому игроку, показала ему не лицо. а совсем другую свою сторону. Говоря по-простому, к моменту встречи с Ириной у Гиви накопилось немало долгов. Все чаще «фартовый грузин», как звали его знакомые, вставал из-за игорного стола в проигрыше. Беда не приходит одна – элитные рысаки стали все реже привозить хозяину большие деньги. Гиви позарез требовалось развернуть Фортуну, эту ветреную дамочку, к себе лицом. В тот вечер его осенило: вот кто повернет колесо капризной древнегреческой богини в его сторону, кто поможет ему найти наконец надежную «крышу»! Новая знакомая – его шанс, его выигрыш. К моменту встречи с Ириной Гиви уже знал: после распада «совка» деньги буквально валяются под ногами, надо просто уметь их взять. В то время разговоры о шальных капиталах шли буквально везде: на ипподроме, в столичных кабаках, в казино, на автомобильных рынках. Гиви звериным чутьем угадал: солидные мужчины, сидевшие за столиком с холеной дамой, явно знают места, где эти большие деньги лежат буквально под ногами и его дожидаются. Видимо, мужчины к моменту появления Гиви в ресторане были уже достаточно пьяны и «порешали» все свои вопросы. Теперь можно было немного расслабиться. Получив в подарок бутылку шампанского, мужчины пригласили за столик его, незнакомого молодого парня. Гиви во второй раз подумал, что судьба дает ему шанс. Так сказать, подтверждает пароль, после которого можно перейти на новый уровень игры.
Приняв приглашение, Гиви провозгласил цветастый грузинский тост, а в завершении его пригласил кампанию выпить шампанского за знакомство. Затем скромно уселся на краешек стула и стал прислушиваться к разговорам за столом. Вскоре по обрывкам фраз, словечкам и намекам он понял: это именно те люди, которых он искал! Хорошо устроившиеся в жизни, властные, жесткие, хваткие, словом, не интеллигентные хлюпики, от которых в наступившие времена одни проблемы. Приняв приглашение, Гиви сел за стол рядом с Ириной и принялся активно за ней ухаживать. В тот вечер он был в ударе: удачно шутил, провозглашал цветистые тосты, намекал на свои связи, в которые, учитывая его юный возраст, было трудно поверить. Чутье игрока всегда помогало Гиви в незнакомой обстановке: он легко считывал намеки и фразы, которые собеседники бросали друг другу в расчете на своих. Паренек всеми способами посылал соседям по столу сигналы: «Мужики, я свой! Я вам пригожусь, я вас не подведу! Я надежен и бесстрашен, я умею хранить тайны, я не задаю лишних вопросов. Только впустите в свой круг, и я сумею оправдать доверие» …
Федор вступает в игру,
наши дни
– Ну, иди же сюда! Что ты топчешься на пороге! Шеф появится с минуты на минуту!
Лариска втащила Федора за руку в пустой кабинет и втолкнула в комнату отдыха.
– Почему ты решила, что шефа надо ожидать именно здесь? – опешил Федор.
– Молчи!
Лариска обвила его шею руками, прижалась всем телом и впилась в губы. Ну точно, как тогда на выпускном! Феде ничего не оставалось, как поцеловать ее в ответ. Он обнял девушку за талию, но, к своему удивлению, ничего не почувствовал. Казенная обстановка не располагала к продолжению. Федя поднял глаза. С портрета в золоченой раме, на него строго уставился очередной спикер Государственной Думы.
– Ой, только не здесь! – Федор внезапно растерялся. Он почувствовал себя как старшеклассница, которую бойфренд затащил в случайно пустующую учительскую.
– Не думала, что ты ссыкло! – усмехнулась Лариска. – Меня опасность, наоборот, возбуждает. Тогда, на выпускном, нас могли в любой момент застукать, ведь правда? А здесь вообще лафа, никто не войдет. Не ссы, если шеф сейчас появится, он все прекрасно поймет. Тот еще Харви Вайнштейн! Ну, ладно, давай пока продегустируем что-нибудь из его запасов. Да не пугайся ты так! Между прочим, его баром здесь заведую я! Втыкаешь?
Лариска перестала душить Федора в объятиях, и он наконец смог оглядеться.
В небольшую комнатушку поместились диван, журнальный столик с двумя стульями, шкафчик с тарелками и рюмками за стеклянной дверцей и маленький холодильник в углу.
– Твой начальник, он что, здесь выпивает? – уточнил Федор из вежливости, хотя и так все было ясно.
– А где же еще ему квасить? Ну не в кабинете же! – фыркнула Лариска. Она достала рюмки и плеснула в них немного виски.
– Давай за встречу! – предложила она.
Взгляд Федора упал на цветную фотографию за стеклом шкафчика. Трое мужчин улыбались в объектив фотокамеры, стоя у довоенного «компрессорного» «мерседеса», увековеченного Ремарком в романе «Три товарища».
– Три товарища. – сказал Федор. – Без кавычек.
Лариска, поймав его взгляд, пояснила:
– В середине мой шеф, Виталий Михайлович, справа от него Петр Иванович Кузнецов, ныне покойный, а слева – Алексей Игоревич Куропаткин, бизнес-партнер шефа. Это я их на выставке старинных автомобилей сфоткала.
– Депутатам ведь запрещено бизнесом заниматься? – уточнил Федор.
– Ну, разные способы есть управлять активами, – не без важности сообщила Лариска.