Купеческая дочь замуж не желает

Отец Маринеллы сокрушенно покачал головой. Меня так и подмывало сказать — "В вас, батюшка, пошла нравом упрямым, в вас!" — но не рискнула лишний раз идти на конфронтацию, достаточно сегодня навредничала.

Купец продолжил:

— И в план твой мало верю. Но не смогу тебе отказать. По закону, раз ты требуешь самостоятельности. Поместье мне не жаль, все равно, тут ты права, не знаю, что с ним делать. Я долго вчера думал, да и сейчас не уверен, что правильно поступаю, но пусть будет так. Я тебе отдаю поместье на следующем условии — сумеешь поднять поместье из убытков за год, максимум два — будет оно частью твоего приданого, выйдешь замуж по своему выбору. Не сумеешь — тоже будет твоим приданым, только единственным. Это наказание тебе будет за глупость и своеволие. И жить тогда будешь уже по моему решению. Деньги, завещанные матерью, ты получишь, и даже твоих карманных ежемесячных денег на это время тоже не лишу. Глядишь, хоть на обратную дорогу пригодятся. Договор оформим сегодня после обеда. Придет мой поверенный и все подпишем. Дальше поступай, как сама желаешь.

Я даже не смогла усидеть спокойно на стуле, так меня переполняли эмоции. Подскочила со стула, метнулась к отцу, поцеловала в щеку и обняла, куда дотянулась, где — то в районе талии, выше не дотянулась.

— Иди — хрипловато проговорил отец, отворачиваясь. И, когда я почти дошла до двери, добавил — Зелине ты сегодня точно на хвост наступила. Смотри, она запомнит.

Но меня злоба мымры уже мало волновала, мне надо было готовиться к закупкам, отъезду на самостоятельную жизнь. И ещё я поняла — отец Маринеллы ее любил и хотел по — своему сделать как лучше для нее. И меня, в теле Маринеллы, тоже не бросит. Он все равно будет заботиться обо мне. Это придавало некоей уверенности, что ли. Не хотелось уходить из этого дома, оставляя за собой только плохое. Я всегда смогу найти помощь у отца Маринеллы. Жизнь все расставит по своим местам. А пока у меня дел, больше, чем моя жизнь. И если появилась у меня возможность прожить ещё одну жизнь, я это сделаю!

Долетела я до своей комнаты, кажется, за один миг. В комнате была Лимка, что — то мурлыча под нос себе, какую — то простенькую песенку, она вытирала пыль.

— Лимка, бросай это дело, давай наряды пересматривать!

Пересматривать наряды — любимое занятие любой девушки, но у меня была вполне практическая цель — мне нужно было отобрать одежду для жизни и работы в деревне, костюм в дорогу, ну и пару платьев для приличия. Распахнув шкафы, я приуныла — платьев было уйма, но все они были только коров очаровывать, как говорила мама дяди Федора из Простоквашино. Длинные, пышные, расшитые бантиками, рюшечками, кружавчиками, с каменьями и без — они годились только для выгуливания их в столичных гостиных и бальных залах. Ну, каменья я, положим, отпорю, будет НЗ на всякий случай, а с рюшечками мне по полям рысачить, что ли?

Нет, до обеда есть время, надо срочно к модисткам или кто там есть в этом мире. И не к самым модным. Ещё чего, деньги на понты переводить! Заодно сейчас и обувь гляну. Да, сапожки из тонкой кожи деревенскую грязь и недели не переживут. Так же, как и бальные туфельки.

— Лима, бросай это, собираемся к модисткам и сапожнику!

Бедная девчонка заметалась, совсем растерявшись от противоречивых распоряжений хозяйки, но собралась быстро. Я тоже вскоре стояла одетая у дверей. На сей раз прятаться мы не стали, демонстративно вышли через парадные двери. Встретившуюся по пути Зелину я принципиально не заметила, как предмет интерьера.

Нужные мне лавки мы нашли довольно быстро, не так далеко от нашего квартала. Все благодаря любопытству шустрой Лимки. Только попав в город, она быстренько оббежала всю округу, разглядывая и запоминая, где и что расположено.

— Ой, лэрина Маринелла, а вы, правда, здесь хотите платья купить? Вы же всегда у мадам Зизи заказывали, там так все красиво, сверкает, зеркала, духами пахнет — девчонка в восторге закатила глаза.

Я рассмеялась: — Правда, Лима, правда здесь. Мне сейчас попроще и попрактичнее платья нужны.

В лавке модистки мы пробыли около часа — пока сама хозяйка и ее помощница сняли мерки, пока я объяснила, что именно хочу и из какого материала. Некоторую неуверенность у них вызвал заказанный брючный костюм, но самые стратегические места там были прикрыты длинным жакетом. Не все ткани нашлись у модистки, но я примерно объяснила, что я хочу, и дала деньги для закупа ткани и аванс на пошив.

Хозяйка обещала и сама сесть за шитье и взять ещё девушку для работы и обеспечить мне гардероб в ближайшее время. Одно платье купила из готовых. Миленькое утреннее платьице из муслина, его только немного надо было подогнать по фигуре. Не забыла я и про свою верную Лимку. Ей купили платья, из готовых, аж три — страсть, какое нарядное, по словам самой Лимки, повседневное для дома и форменное платье горничной.

У сапожника тоже были почти столько же. Заказала себе сапожки, ботинки и туфли из добротной кожи, чтобы и ноге было удобно и практично. Ну и Лимке сапоги и туфли, а то у девчонки, кроме растоптанных зимних стареньких сапог и не было ничего. Девчонка от полного восторга даже сказать ничего не могла, только молча таращила блестевшие глаза, судорожно прижимая к груди пакеты со своими обновками.

Я не говорила ей про свои дальнейшие планы, пока не подписаны все документы. Чтобы не сглазить. Домой вернулись перед самым обедом, у меня хватило времени только быстро умыться и сменить платье.

В столовой, кроме отца, был ещё один мужчина средних лет, разглядывавший меня как некую диковинку.

— Вот, Маринелла, знакомься, это лэр Гельм, мой поверенный он и составит наш с тобой договор.

Я присела в книксене, сама подумала:

— Понятно, почему он меня разглядывает как невидаль какую. Думает, блажь девке в голову ударила.

Что и как мы ели — даже не заметила, я вся была в лихорадочном нетерпении, ведь моя жизнь в этом мире решалась. Мужчины о чем — то переговаривались, когда ко мне обращались, я лишь невнятно мычала в ответ, так велико было мое нетерпение. Наконец закончился этот бесконечный процесс обеда и мы переместились в батюшкин кабинет.

Договор поверенный составил быстро со слов отца и при моем согласном кивании в особо важных местах. Мы его подписали, я получила оригинал, папенька — заверенную копию, документы на поместье, попрощалась с поверенным, выскочила из кабинета и помчалась. Если вы думаете, что к себе в комнату, так ошибаетесь.

Я помчалась подслушивать в библиотеку. Дополнительная информация никогда не помешает.

В библиотеке я рванула к заветному шкафу и дверце за ней, прильнула ухом. Голоса были негромкие, но слышались отчётливо. Разговор продолжался, я услышала уже с середины фразы

— …..зря ты ей разрешил.

— Может и зря — голос отца Маринеллы был спокоен, без раздражения, как в прошлый раз — но, видишь ли, почитал я ее выкладки по поместью. И если бы она не писала их прямо тут при мне, не поверил бы, что моя Маринелла способна на такое. А может и вправду — повзрослела? С поместьем, ты сам знаешь, я и вправду не знал, куда его пристроить. Хотел продать — но цену, которую я заплатил, никто не давал. А так, пусть девчонка попробует, если поумнела. И тогда она и сама не будет против замужества. А если осталась такой же капризной — все равно назло будет делать и замуж не пойдет. Пусть пробует. Глядишь, купеческая кровь возьмёт свое.

Далее пошли неинтересные мне разговоры и я подалась к себе. Войдя к себе, плюхнулись в кресло, и сидела, уставившись в теперь уже свои бумаги. В таком положении застала меня Лимка, пришедшая из прачечной с кучей выстиранной одежды.

— Лэрина Маринелла, с вами все хорошо? Чтой — то вы тут сидите так тихонько?

Я очнулась от раздумий, слабо улыбнулась, откат от напряжения последних двух дней, наконец, догнал меня.

— Нет, Лима, все хорошо. Давай закончим с одеждой, надо укладывать в багаж. Через неделю мы с тобой уезжаем в Белую долину. Поместье теперь мое.



Глава восьмая.

Глава 8

Я еду дорогой далёкой,

Из города, в тихую глушь.


Где терем стоит, невысокий,

Под окнами розовый куст.

Вдоль дворика, зимние вишни,

Их запах, царит у ворот.

Вот гуси заносчиво вышли,

Сказать: от ворот — поворот.

Вдали, почти до горизонта,

Могучий раскинулся лес.

Вершинами сосен высоких

Пьёт чистую воду с небес.

Карету для переезда в поместье отец дал свою, чтобы я не рисковала ни собой, ни деньгами в почтовых экипажах. Ехать до Белодолья нам двое суток. И вот тащимся мы по раскисшей весенней дороге, пересчитывая своими боками и э…, нижними девяносто, все ухабы и кочки, периодически утопая в глубоких колеях. Тогда мы выходим из кареты и топаем вдоль обочины, пока кучер и сопровождающие нас два охранника вытягивают экипаж на твердое место.

Хорошо, что тогда я заказала практичные сапожки без каблуков и из прочной кожи. И вообще за неделю мне успели пошить весь заказанный гардероб и обувь. Пусть без рюшечек и кружавчиков, зато удобный. Пару шикарных платьев я всё — таки взяла, вдруг придется очаровывать не только коров, но и деловых партнёров? А каменья с оставшихся в особняке платьев я содрала. Мне могут пригодиться и оставлять не хочу. Ибо не фиг. Мымре я не доверяла от слова совсем.

Последние дни у нас с ней разгорелась нешуточная холодная война. Я платила ей той же монетой, какой она расплачивалась с нашей прислугой, да и по ходу, с несчастной Маринеллой тоже. Делала вид, что не замечаю ее в столовой, обращалась к ней только чтобы распорядиться о чем — либо, причем тоном, не предполагающим возражения. Может, это и мелко, но Зелина за все эти годы зарвалась конкретно. Вот пусть на своей шкуре попробует, каково это быть, когда ты никто и звать тебя никак. Зелина ненавидела меня молча, исключительно взглядом, в спину.

Вначале, когда она узнала, что мне поместье отец отдал, и деньги матери тоже мне достались — она впала в натуральную истерику. Бушевала она в кабинете отца. Мне об этом рассказала вездесущая Лимка, смешно тараща глаза и всплескивая руками. Но папенька быстро укоротил скандалистку. Правда, я не поняла, она что, на мое приданое замахнулась? А ей — то, с какого перепугу? Ну, да и черт с ней, теперь я от нее избавилась.

Тётушку Малию ехать со мной уговорить оказалось легко, с первого раза. Ее отношения с экономикой достигли самой высшей точки неприязни, и она все равно хотела увольняться. Мое предложение было вовремя. И вот теперь мы втроём месили грязь на весенней дороге.

Вся неделя прошла у меня в бешеном темпе — закупки, торговля, формирование багажа. Помощь отца оказалась неоценимой — если бы не его авторитет, меня бы точно облапошили с доставкой. Дело в том, что я закупила много посевного материала, других семян, потом ещё небольшое стадо молодых тёлочек, несколько пуховых коз, и овец с великолепным руном. А вот как быть с доставкой в мое поместье? Оно совсем не рядом. Если я сейчас заплачу вперёд, то не обманут ли меня с доставкой? Как быть? Найду ли я аналогичный товар на местном рынке?

Посомневавшись, обратилась к отцу. Тот одобрительно отнёсся к моим опасениям и поехал со мной вместе к купцам договариваться о доставке и оплачивать покупки. Выступил свидетелем при оформлении договора и добился дополнительного условия — при падеже скота при доставке мне будет доставлено необходимое количество дополнительно. Теперь я уверена, что мошенничества не будет, и я получу свой товар. Авторитет отца среди местных купцов был немалый. Тем более, он сразу представил меня как свою дочь. И в случае чего — придется иметь дело уже не с глупенькой девицей, а с матёрым купчиной.

Ну, насчёт глупенькой девицы они махнули, конечно, не видели они меня в деле. Но все рано или поздно заканчивается, собрались и мы. Уезжали мы рано утром, отец вышел меня проводить. Честно? Мы оба прослезились. За последние дни я намного лучше узнала его и была рада назвать отцом. И не думаю, что он желал зла своей дочери, просто они по — разному представляли счастье.

И вот мы сейчас готовимся ко сну на постоялом дворе, завтра уже прибудем в свое поместье. А мои закупленные товары и скот прибудут в течение следующей недели.

Мне так не терпелось поскорее добраться до поместья за этот день, что я велела не останавливаться на обед ни в каком постоялом дворе, а остановились на более — менее сухой полянке недалеко от дороги. Рядом был небольшой ручеек, так что лошадей напоили, дали им овса, а потом они ещё успели пощипать немного сухой прошлогодней травы, свежей травы пока не было.

Сами мы поели то, что взяли утром на постоялом дворе, хотя качество и не внушало доверия, да запасами, приготовленными тётушкой Малией ещё дома. Хватило и нам и сопровождавшим нас охранникам и кучеру. Есть они с нами, правда, не стали, стеснялись, отошли в сторону. Отдохнув около часа, потащились опять по хлябям и ухабам. Что же дороги здесь вовсе не ремонтируют, что ли?

— Лима, а кто дороги у вас ремонтирует?

Лимка недоуменно вытаращилась на меня:

— А чего их ремонтировать? Ездят же по ним.

— Лима, так и ты уже все бока отбила по такой дороге, не только мы. Ты же сама говорила, что каменоломня у вас есть. Вот камнем бы и замостили бы дорогу.

— Так старый барон хотел, а потом заболел и помер. А молодой барон и не появлялся в поместье. А папенька ваш…

— А папеньке пока некогда было и не по этой части он — сурово перебила я разговорившуюся Лимку. — Вот сейчас приедем и разберемся. Долго ещё ехать?

Сникшая было Лимка, вновь оживилась.

— Нет, лэрина, вот сейчас этот лесок проедем, потом в долину спустимся, и там до господского дома часа четыре будет.

Ого, это мы уже в темноте приедем? Ладно, главное уже — доехать. А долина вся моя или ещё там поместья есть?

— Лима, а долина вся принадлежит поместью или там ещё другие соседи есть?

— Да вся долина ваша, только в самом дальнем конце кусочек небольшой соседу принадлежит. У него дом — то дальше, наверху стоит, а здесь только одно поле. Да я и не знаю, кто там сейчас хозяйствует. Там тоже старый барон был, помер давно уже, сыновей у него не было, дочка одна вроде была. Не знаю я.

Так за разговорами подъехали к пологому спуску в долину. С высоты невысокого плато долина была хорошо видна. Есть приличный кусок леса, три небольших деревушки, пустые пока поля. По краю долины, вдоль невысоких холмов текла река, довольно большая. Каменоломню не вижу, но Лимка сказала, что она в дальнем конце долины. Хорошо видны были сады вокруг деревушек.

Поместье виднелось за второй деревней, отсюда были видны лишь крыша основного здания и небольшое озеро рядом. Посмотрели? Поехали! А то уже от постоянной тряски в голове стоит равномерный шум, болят бока от ушибов и нижние девяносто уже стремятся принять форму сиденья кареты.

К дому подъезжали уже в сгущающихся сумерках. Кованая ограда смутно виднелась в темноте, ворота были закрыты, но охранники нашли, как их можно отпереть, размотав цепи на воротах. Заехав вовнутрь ограды, поехали по подъездной дороге, ориентируясь на мерцающий фонарь на здании. Разросшиеся кусты вдоль дорожки неприятно скребли по стенкам кареты. Наконец подъехали к широкому крыльцу дома.

Над входными дверями скудно горел фонарь, в самом доме светилась пара окон на втором этаже и одно окно рядом с входной дверью на первом. А нас никто не встречал! Вот от слова совсем!

Я уже, плюнув на этикет и правила приличия, сама открыла дверь кареты и, неловко оступаясь на затекших от долгого сидения ногах, вышла из кареты. Охранники тоже спешились, стояли рядом со мной, кучер индифферентно сидел на козлах. Следом за мной из кареты вылезала Лимка. Внезапно двери дома распахнулись и из них показались две фигуры. Послышался гневный голос.