Культ Ктулху [сборник]

Бенджамин Ласситер неотвратимо приближался к выводу, что женщина, написавшая «Пешком вдоль Британского побережья» (книгу, обитавшую ныне у него в рюкзаке), в жизни не была ни на одной пешей экскурсии, а Британское побережье не узнала бы в упор, даже если бы оно протанцевало через ее спальню во главе духового оркестра, во все горло распевая: «Эге-гей, я – Британское побережье!», – и аккомпанируя себе на детской дуделке.

Он уже пять дней пытался следовать ее советам, но вместо потрясающих впечатлений заработал только сбитые в пузыри ноги и больную спину.

В любом приморском курортном городке Британии найдется немало частных отельчиков системы «ночлег-и-завтрак», хозяева которых будут вне себя от счастья приютить вас «не в сезон», – гласил один из ее перлов. Бен жирно перечеркнул этот абзац и написал рядом на полях: В любом приморском курортном городке Британии найдется немало частных отельчиков системы «ночлег-и-завтрак», хозяева которых в последний день сентября отваливают в Испанию, Прованс или еще куда-нибудь – и запирают заведения на замок!

Это была не единственная пометка на полях. Другие гласили:

Не надо упорно заказывать яичницу в каждой придорожной забегаловке – ни при каких обстоятельствах; и

Да что у них с этими фиш-энд-чипсами?[61] и

Нет, ничего подобного.



Эта последняя ремарка относилась к абзацу, где утверждалось, что если и есть на свете зрелище, которому жители живописных приморских деревень будут рады всегда, так это молодой американский турист, путешествующий пешком. Пять – пять! – адских дней Бен брел от деревни к деревне, хлебал сладкий чай и растворимый кофе в забегаловках и кафе, уныло пялился на серые скалы и шиферного оттенка море, дрожал в своих двух свитерах один на другой, мокнул, зябнул и почему-то не встречал ни одного из обещанных бесподобных видов.

Сидя на автобусной остановке, чьим гостеприимством им со спальником пришлось воспользоваться в эту ночь, он затеял переводить ключевые слова в проклятом путеводителе: «пленительный», решил он, на самом деле означает «ничем не примечательный»; «живописный» – «отвратительный, но вид ничего, если, конечно, дождь хоть на минуту перестанет»; а «восхитительный» – «мы никогда там не были и не знаем никого, кто был». Кроме того, Бен пришел к выводу, что чем экзотичнее деревня называется, тем она однозначно тупее.

Вот так и вышло, что на пятый день своих странствий Бен Ласситер забрел куда-то к северу от Бутла, в деревеньку Иннсмут, которая не значилась в путеводителе ни пленительной, ни живописной, ни, к счастью, даже восхитительной. Ни ржавеющий пирс, ни горы гниющих омаровых вершей на галечном пляже тоже не нашли в нем отражения.

На набережной обнаружились сразу три мини-отельчика, бок о бок друг с другом: «Вид на море», «Mon Repose»[62] и «Шуб Ниггурат». У каждого в окне первого этажа красовалась неоновая вывеска «Есть места» – как и следовало ожидать, выключенная, а к двери было прикноплено объявление «Закрыто до начала сезона».

Работающие кафе на набережной отсутствовали подчистую. На одиноком заведении с фиш-энд-чипсами висела немудрящая табличка «Закрыто». Бен честно подождал, пока они откроются. Серый день постепенно утонул в сумерках. Наконец маленькая, слегка лягушкоротая леди пришла по дороге и отперла дверь закусочной. Бен спросил, когда у них рабочие часы. Она поглядела на него озадаченно.

– Сегодня понедельник, милый. По понедельникам мы никогда не работаем, – сказала она, вошла внутрь и захлопнула за собою дверь, оставив Бена, голодного и холодного, на крыльце.

Он вырос в засушливом городке в северном Техасе. Единственная вода там встречалась в бассейнах на задних дворах, а единственный способ путешествовать был на грузовике с кондиционером. Неудивительно, что идея пешего тура вдоль моря, в стране, где вроде бы тоже говорят на английском, правда каком-то странном, так ему приглянулась. Бенов родной городишко был на самом деле дважды сухой: он страшно гордился тем, что ввел запрет на алкоголь еще за долгие годы до того, как остальная Америка добровольно запрыгнула на эти галеры, – да так его и не снял. Про пабы Бен в итоге знал только то, что это рассадники греха – навроде баров, только зовутся поуютнее. Авторша «Пешком вдоль побережья», однако, утверждала, что ничего не сравнится с пабом по части местного колорита и актуальной информации, что там надо непременно по очереди платить за выпивку для всей компании и что в некоторых даже кормят.

Иннсмутский паб назывался «Книга мертвых имен»; вывеска над входом сообщила Бену, что владел им некий А. Аль-Хазред, обладавший лицензией на торговлю винами и крепкими спиртными напитками. Бен задумался, значит ли это, что тут подают блюда индийской кухни? Он пробовал такие в Бутле, и ему понравилось. Потом он ненадолго завис перед табличками, предлагавшими отправить гостя на выбор в «Публичный бар» или в «Бар-Салон». Интересно, британские «публичные бары» – они, наверное, частные, как «публичные школы»…[63] В итоге он повернул в бар-салон: все-таки салун – это что-то родное, из вестернов. Там оказалось почти пусто. Пахло прошлонедельным пивом, разлитым да так и не вытертым, и позавчерашним сигаретным дымом. За стойкой виднелась пухлая крашеная блондинка. В углу восседала парочка джентльменов в длинных серых дождевиках и шарфах. Они играли в домино и потягивали из рифленых стеклянных кружек нечто темно-коричневое, пивообразное, увенчанное плотной пенной шапкой.

Бен направился прямиком к стойке.

– Вы тут еду подаете? – осведомился он.

Барная дева почесала нос и неохотно признала, что да, возможно, могла бы сделать ему крестьянский. Бен по правде понятия не имел, что бы это могло быть, и в сотый раз проклял «Пешком вдоль побережья» за то, что туда не включили англо-американский разговорник.

– Это еда? – на всякий случай спросил он.

Она кивнула.

– О’кей, давайте один.

– Пить что будете?

– Кока-колу, пожалуйста.

– Нет у нас никакой кока-колы.

– Тогда пепси.

– И пепси нету.

– А чего есть-то? Спрайт? Севен-ап? Гейторейд?

Она поглядела на него тупее прежнего. Потом сказала:

– Наверное, на складе есть бутылка-другая вишневой шипучки.

– Это было бы отлично.

– Пять фунтов двадцать пенсов. Я принесу вам крестьянского, как только будет готов.

Усевшись за маленький и слегка липкий деревянный стол и откупорив нечто шипучее и химически-красное (и на цвет, и, как оказалось, на вкус), Бен подумал, что «крестьянский» – это наверняка какой-нибудь стейк. К такому выводу (окрашенному, он и сам это знал, скорее мечтами, чем знанием реалий) его подвела услужливо возникшая перед внутренним взором картина рустикального, прямо-таки буколического пахаря, погоняющего упитанных волов через свежевспаханные поля на закате… а также мысль о том, что сейчас он (со всей ответственностью и разве что совсем небольшой помощью доброжелателей) вполне мог бы самолично уговорить целого вола.

– Вот, держите ваш крестьянский, – сообщила буфетчица, ставя перед ним тарелку.

Крестьянский, оказавшийся на поверку квадратным ломтем едкого на вкус сыра вкупе с листком салата, помидором-недорослем с отчетливым отпечатком большого пальца, горкой чего-то сырого, коричневого и напоминавшего вкусом подкисший джем, и небольшой черствой, чтобы не сказать, каменно-твердой булочкой, стал для Бена, и без того уже решившего, что в Британии еда считается своего рода карой, печальным разочарованием. Он кое-как сжевал сыр и салат и от души проклял каждого крестьянина в этой стране, добровольно питающегося такими помоями.

Между тем джентльмены в углу прикончили свое домино, встали и, подойдя к Бенову столику, решительно уселись рядом.

– Вы чего такое пьете? – спросил один, с любопытством разглядывая красную жидкость в стакане.


– Вишневую шипучку, – отозвался Бен. – Это что-то явно с химической фабрики.

– Забавно, что вы такое говорите, – заметил тот из двух, что покороче. – Потому что у меня был друг на химической фабрике, так он, представьте, никогда вишневую шипучку не пил.

Он сделал драматическую паузу и отхлебнул своего бурого напитка. Бен подождал, не скажет ли он еще чего-нибудь, но тема, судя по всему, на этом оказалась исчерпана. Беседа встала.

– А вы, ребята, чего пьете? – спросил в свою очередь Бен, в основном из вежливости.

Тот, что повыше, весьма мрачного вида, прямо-таки просиял.

– Чрезвычайно любезно с вашей стороны. Мне, пожалуйста, пинту шогготского особого, выдержанного.

– И мне тоже, – встрял его друг. – Я вполне себе готов уговорить пинту шогготского. А что, отличный рекламный слоган вышел бы: «Уговорю шоггота!» Надо будет им написать и предложить. Уверен, они дико обрадуются.

Бен двинулся к стойке, намереваясь спросить две пинты шогготского особого, выдержанного и стакан воды себе, – и обнаружил, что буфетчица уже услужливо нацедила три пинтовых кружки темного пива. Ну что ж, подумал он, что в лоб, что по лбу – один черт, к тому же ничего хуже вишневой шипучки природа еще не придумала. Он попробовал: пиво обладало вкусом, который рекламщики, видимо, описали бы как «насыщенный», чтобы не сказать «полнотелый». Правда, если на них как следует нажать, парни наверняка бы признались, что искомое тело принадлежало, скорее всего, козлу.

Он заплатил за напитки и проманеврировал обратно к своим новым друзьям.

– Итак, что же вы делаете в Иннсмуте? – поинтересовался высокий. – Полагаю, вы – один из наших американских кузенов и приехали поглядеть на знаменитые английские деревеньки.

– Они там, в Америке, даже одну назвали в честь нашей, – заметил коротенький.

– А что, в Штатах тоже есть Иннсмут? – удивился Бен.

– Выходит, что да. Он о нем все время писал – тот, чье имя мы не называем.

– Простите? – не понял Бен.

Маленький оглянулся через плечо и очень громко прошипел:

– Г. Ф. Лавкрафт!

– Я тебе уже говорил не произносить это имя, – отрезал его друг и глотнул темного бурого пива. – Ага, Г. Ф. Лавкрафт. Чертов Г. Ф. Лавкрафт. Чертов Г. Чертов Ф. чертов Лав и чертов Крафт.

Ему даже умолкнуть пришлось, чтобы перевести дыхание.

– Да что он знал о нас? Ась? Я хочу сказать, что он, к чертовой матери, вообще знал?

Бен тоже хлебнул пива. Имя звучало как-то смутно знакомо; вроде бы он встречал его, когда рылся в куче старого винила у папаши в гараже.

– А это разве не рок-группа?

– Скажете тоже, рок-группа. Писатель это был.

Бен пожал плечами.

– Никогда про такого не слышал. Я на самом деле в основном вестерны читаю. И технические руководства.

Маленький пихнул локтем в бок длинного.

– Видал, Уилф? Он о нем никогда не слышал.

– Ничего плохого в этом нет, – возразил тот. – Я, может, тоже Зейна Грея[64] раньше читал.

– Ну и нечем тут гордиться. Этот парень… как, ты говоришь, тебя звать?

– Бен. Бен Ласситер. А вы…

Маленький улыбнулся. Что-то он совсем на лягушку похож, подумал про себя Бен.

– Я Сет. А вот этот мой друг прозывается Уилфом.

– Рад, – брякнул Уилф.

– Привет! – сказал Бен.

– Честно говоря, – продолжал малыш, – я с вами согласен.

– Согласны? – Бен ошарашенно уставился на него.

Тот кивнул.

– Ну да. Г. Ф. Лавкрафт. Понятия не имею, из-за чего весь шум. Да он, на фиг, писать не умел!

Он шумно прихлебнул стаута[65] и слизал пену с губ на диво длинным и гибким языком.