Кукольная королева

…тьма.

Бархатисто-чёрная, беззвёздная, без границы меж небом и землёй. В них не было нужды: здесь не существовало пространства, не говоря уже о времени.

Она стояла во тьме – и не боялась. В этой тьме ничего не таилось. В ней не было добра или зла. Тьма была выше этих понятий.

…она когда-то боялась темноты?

Здесь не было страхов. Здесь не было памяти.

Здесь был только покой.

Впереди сиял чистый, ослепительно белый свет. Не холодный, не тёплый, не рассеивающий тьму. Она чувствовала, как свет струится мимо, лаская руки, играя бликами в её зрачках – и, сколько ни смотрела, глаза не привыкали к нему.

Свет сиял в зеркале. По крайней мере, ей проще было думать, что это зеркало. Прямоугольное, чуть выше человеческого роста, ничего не отражавшее. Похожее на дверной проём.

А потом она услышала голоса.

…иди ко мне…

– Кто здесь?

…иди…

Голоса… зовущие – из света.

…иди к нам, и больше никогда не будет боли…

Множество голосов, сливавшихся в один.

…ни боли, ни печали, ни тревог…

Она не чувствовала, что двигается – вернее, не делала ничего для этого, – но двигалась. Вперёд, к свету.

Это тоже не пугало. Откуда-то она знала, что так надо, что так правильно.

…один лишь покой…

Она была уже у самой черты. Протяни руку, и коснёшься бесстрастного белого сияния. Сделай шаг, и растаешь в нём.

Это она тоже знала. Откуда-то.

Это тоже не пугало.

…навсегда…

Она закрыла глаза, готовясь раствориться в неизвестном, когда кто-то удержал её за руку:

– Таша, стой.

Голос был незнакомым. Или забытым?..

– Таша, не уходи.

…не слушай его, не слушай…

…не его дело…

– Нет, моё.

Свет влёк её вперёд. Пытался увлечь.

…какое тебе дело до её жизни?

– Я не отдам её смерти.

…она заслужила покой…

– Она видела слишком мало, чтобы уходить.

…ей было бы легче уйти сейчас…

– Не всегда правильно то, что легко.


…она видела столько боли…

– Да.

…и по твоей вине…

– Да.

…ты не мог её уберечь…

– Да.

…а рано или поздно – итог будет один, так не всё ли равно…

– Нет. Смерть есть плата за жизнь. Боль есть плата за чувства. За право быть людьми, быть – живыми. Умирая, мы помним жизнь, что прожили, и жизни, что подарили другим. За смертью боли нет, и чувств, что ранят, тоже, но там нет и другого.

…цена слишком высока…

– Нет. За наши слёзы и нашу боль нам сторицей воздаётся. Мы живём, страдая, и отдаём себя тем, кого любим. Отдаём любовью и получаем в ответ – любовь. И боль наша – от любви, когда теряем то, что не хотим терять. Как бы велика ни была цена, мы всегда получаем больше.

…но в твоём мире столько гнили, столько мрака, столько зла, несправедливости, грязи…

– Нет. Тени видны лишь на свету, зло неотделимо от добра. Боль – от счастья. Мрак – от солнца. И по пояс в грязи мы всегда можем найти красоту. То, к чему стоит стремиться, то, ради чего стоит жить.

Голоса шумели взволнованным прибоем темноты.

…время…

– Делать выбор.

Он разжал пальцы.

…тьма или свет…

…боль или покой…

– Жизнь или смерть.

…выбирай…

– Выбирай, Таша.

Ослепительный свет плескался перед ней.

Она обернулась. Тьма растворяла черноту его одежд, скрывала черты, размывала лицо: лишь глаза сияли небесной ясностью.

– Ради сестры, что ты любишь больше себя. Ради мальчиков, что готовы отдать за тебя жизнь. Ради матери, что не хотела бы тебе такого конца. Ради того, что связывает нас, – сказал он. – Останься. Идём со мной. Прошу.

Он смотрел на неё и ждал, пока впереди затягивал омутом вечный свет. Так близко, так заманчиво близко…

Она отвела взгляд от человека за спиной. Повернулась лицом к белому сиянию.

Она посмотрела на свет, впитывающийся в её зрачки.

А потом шагнула назад.

Всего один шаг – но почему свет тут же отдалился, так быстро, так стремительно, обернувшись крохотной точкой во мраке…

Свет исчез вместе с голосами, оставив её в тихой, непроглядной, абсолютной тьме. Чьи-то руки коснулись плеч: тёплые, живые. Она прижалась к человеку за её спиной, широко раскрытыми глазами вглядываясь в черноту – когда услышала ещё один голос. Ломкий, чуть дрожащий, очень далёкий мальчишеский голосок.

Не бесплотная часть многоголосья. Не вкрадчивый потусторонний зов.

– О чём молить тебя, чего просить у тебя…

Он доносился – неожиданно – снизу. Из темноты под ногами, обернувшейся бездной.

– Посмотри мне в душу и дай ей то, что мне нужно…

Они стояли на краю воздуха, над бесконечной пропастью, теряющейся во тьме.

– Ты одна знаешь всю высоту радости, весь гнёт горя…

– Готова? – спросил он.