Кубанский огонь

Питерцы уселись в ресторане «Гранд-Отеля», заказали кто кофе, кто пива, и начался длинный разговор. Первыми отчитались сыщики. Они описали капитану уголовную эпопею, начав с ограбления банка в Новороссийске и признания Цука Кайтлесова. Он единственный видел оружие в деле и дал его приблизительное описание. Тот же туземец предупредил, что в Екатеринодаре готовится диверсия. Что-то собираются взорвать, именно при помощи «кубанского огня». Сейчас им кажется, что целью диверсии является нефтепровод из Ходыженской. Главный подозреваемый – предприниматель с бандитским прошлым Асьминкин. Есть его предположительный сообщник Довгило, аферист и укрыватель разбойничьей шайки; он сейчас в тюрьме. И еще имеются два негодяя в розыске: садист-убийца Шкуропат по кличке Варивода и загадочный Рыжий, который и управляется с метательным орудием.

Больше департаментским рассказывать было нечего, и они предоставили слово контрразведчику.

Продан, слушая рассказ, записывал слова сыщиков в толстый блокнот. Когда пришла его очередь говорить, он первым делом предупредил:

– Все, что касается оружия, является государственной тайной.

– Ясное дело. Валяйте!

– Валяю. В тысяча девятьсот восьмом году в Главное артиллерийское управление поступила заявка от некоего подхорунжего Рябоконя Луки Степановича, преподавателя Майкопской военно-ремесленной школы. Рябоконь предложил разработать за весьма умеренную цену новый вид оружия, который в записке он именовал «пламенемет».

– Пламенемет? – переспросил Алексей Николаевич. – Коряво звучит, непривычно.

– Слово еще и неточное, оно не отражает идею подхорунжего. Что сначала сбивало меня с толку, пока я не разобрался. Дело в том, что идет масштабная подготовка великих держав к войне. Они лихорадочно изобретают новые способы истребления людей. Первыми, как всегда, идут германцы. И они уже придумали огнеметы, или пламенеметы, – назовите их как угодно. Опытные образцы прошли испытание на полигоне в присутствии чинов Военного министерства. Такая емкость с зажигательной смесью, которая наливается в ранец и вешается на спину солдату. Смесь выбрасывается под давлением газа из брандспойта, как у пожарных, и поджигается на выходе особым устройством. Вперед летит струя пламени, поражая пехоту в окопах, пулеметные точки в блиндажах и бетонных капонирах. Жуть!

Сыщики поежились. Этого еще не хватало, чтобы людей в бою живьем сжигали. Капитан продолжил:

– Мы наблюдаем за разработкой огнемета… по известному Алексею Николаевичу каналу[56]. То, что предложил Рябоконь, правильнее назвать полевым бомбометом. Или минометной мортирой.

Он глянул на сыщиков, не увидел понимания и нахмурился:

– Эх вы, штафирки. Мне что, с первого пришествия начинать?

– Лучше от сотворения мира, – поправил Лыков. – Если, конечно, вам нужна наша помощь.

– Хорошо, начнем оттуда.

Продан отхлебнул пива и начал:

– Развитие военного искусства сильно зависит от развития оружия. В Русско-турецкую войну турки под Плевной вырыли обычные земляные укрепления – редуты. Но посадили в них пехоту, вооруженную скорострельными винтовками. Стрелки создали такую плотность огня, к которой наша армия оказалась не готова. Как воевали раньше, хоть на том же Кавказе с горцами? Солдаты подходили к завалу, горцы пускали залп. Уцелевшие шли дальше, грудью на свинец. Противник давал второй залп, в упор. Храбрая пехота Кавказского корпуса выдерживала и его. Третий уже не успевал: винтовки заряжались с дула, унитарных патронов еще не было. Мы брали горцев в штыки и очищали завал. То есть требовалось выдержать два залпа, из которых последний бил наверняка.

Под Плевной огонь шел постоянный. Казнозарядное нарезное оружие выпускало ливень пуль, которые летели на тысячу шагов. А когда появились магазинные винтовки, участь пехоты сделалась совсем незавидной. Возникла потребность в мощном оружии, которое стреляло бы во врага по навесной траектории. Обычная артиллерия целила в лоб и не могла поразить укрытую за бруствером цепь. Навесом стреляют мортиры. Но они тяжелые, их тащит по полю боя шестерка лошадей. Упряжь мигом выбьют, а затем прикончат и орудийную прислугу. Ведь мортира далеко снаряд не закинет, ей надо приблизиться к противнику. Опять же поддержка артиллерии нужна для решительного броска пехоты, когда до цели осталось двести шагов. Чтобы их преодолеть, надо заставить врага упасть на дно окопа, а для этого требуется засыпать его бомбами. Пока он залег, мы добежим и – как на Кавказе, в штыки.

– А почему мортиры такие тяжелые? – спросил Азвестопуло. – Нельзя разве их облегчить?

– Военные инженеры пытаются, но есть законы физики. Куда девать отдачу от выстрела? В случае с мортирой только в лафет. Вот оттого она тяжелая. И тут во время войны с японцами русские военные придумали новый вид оружия ближнего боя. Объединились два выдающихся ума: капитан Гобято и мичман Власьев.

Власьев был минный офицер, его корабль подорвался на своих же минах, когда пытался выставить заграждение на рейде Порт-Артура. Мичман получил тяжелое ранение, его едва сумели спасти. Оправившись, он перешел на берег, воевал на форте номер два. Когда Стессель решил сдать крепость, Власьев сел на паровой катер и прорвался через окружение японцев в китайский порт Чифу. Вот такой человек! Сейчас Сергей Николаевич уже старший лейтенант, командир подводной лодки «Акула». Перевелся из минеров в подводники, отчаянная голова.

Гобято попал в плен, но не у всех ведь есть паровой катер. Леонид Николаевич был помощником командира Квантунской крепостной артиллерии по технической части. Образованный человек и опытный артиллерист. Первый в русской армии открыл стрельбу по противнику с закрытых позиций! Тоже ранен, награжден Георгиевским крестом и золотым оружием.

Два этих офицера придумали полевой бомбомет. Японцы подошли близко к фортам, копали сапы, прятались на обратных склонах сопок. Никак их было не достать обычными пушками. Требовалось навесное оружие ближнего боя, а мортир не хватало. Их сделали из подручных средств. Мичман предложил использовать старые морские шестовые мины. Те самые, которыми наши моряки еще турецкие броненосцы топили на Дунае. Это длинная палка, а на конце ее заряд. Миноносец подплывал к противнику и ударял его этим зарядом ниже ватерлинии. От такого примитивного оружия давно отказались, но в крепости нашли их большой запас. И Власьев предложил им воспользоваться. Гобято идею подхватил и переделал морские восемнадцати с половиной линейные пушки Гочкиса[57]. Ствол ставили на небольшой лафет или просто на деревянное основание. Шест отпиливали, в задней части заряда крепили хвостовое оперение – стабилизатор. Ударная часть, понятно, спереди. И стали бросать примитивные бомбы за шиворот японцам. Очень это им не понравилось! Сделанное чуть не на коленке оружие показало высокую эффективность.

Игорь Алексеевич заказал новую кружку, перевел дух и продолжил:

– После войны, понятное дело, о полевом бомбомете Гобято – Власьева забыли. Да и сами изобретатели занялись другими делами. Моряк теперь плавает под водой. Гобято в чине полковника преподает в Академии Генерального штаба и в Офицерской артиллерийской школе. Главный в русской армии сторонник обучения стрельбе с закрытых позиций.

Их идею подхватили германцы. Сейчас они в большой тайне разрабатывают окопную мортиру. Инженерный комитет при германском Военном министерстве дал на нее заказ и сформулировал требования: дальность стрельбы, вес боевого заряда и прочее. Завод Круппа подрядился, но не справился. Надо запустить бомбу на четыреста метров, а у них летит на двести-триста. И кучность плохая, большой разброс. Но есть другой завод, Генриха Эрхардта. Находится он в Дюссельдорфе. Из того же самого секретного источника нам известно, что там оружие получилось. И в прошлом году его уже поставили на вооружение. Это средство траншейной войны, предназначенное для разрушений полевых укреплений противника навесным огнем. Оно может быть спрятано в окопе, а может перемещаться на поле боя – силами собственной прислуги. Шесть человек впрягаются в лямки и тащат. Бомбомет при стрельбе устанавливают на деревянной платформе, которая передает отдачу выстрела прямо в землю. Когда надо сменить позицию, бомбометчики цепляют к платформе колеса, впрягаются и – вперед. Одно плохо: конструкция получилась тяжелой. Бомба весит сто килограммов, а само орудие – больше четырехсот. Понимаете?

– Нет, – ответил за двоих Лыков. – Что именно мы должны понять?

– Рябоконь изобрел бомбомет, который могут тащить на себе два человека. Даже один, а второй несет заряды. Как ему это удалось?

– Но ведь и бомба у него не стокилограммовая, – возразил Сергей.

– Конечно! – с жаром воскликнул капитан Продан. – Конечно. Это переносной вариант, но и он весьма интересен армии. Такие бомбометы могут продвигаться на поле боя в составе атакующей цепи. В любой воронке от снаряда, в яме, в овраге им найдется укрытие. Цепь сосредоточилась для броска, до противника как раз двести шагов. Самые трудные и опасные. И тут из атакующей цепи на окопы противника посыпались бомбы. Да, небольшие: пять-шесть килограммов взрывчатого вещества. Но их много. У переносного бомбомета масса преимуществ. Легкость, простота эксплуатации, высокая скорострельность, высокая точность из-за большой кучности…

– А чем она лучше, чем у гаубицы? – воспротивился статский советник.

– У гаубицы разлет снарядов при падении образует эллипс, а у бомбомета – правильный круг. Потом, вес! Коэффициент могущества действия боеприпаса относительно массы самого оружия просто фантастический. Ствольной артиллерии такой и не снился.

– Значит, подхорунжий Рябоконь изобрел оружие будущего? – с надеждой спросил коллежский асессор. – Которое изменит ход войны?

– Нет, конечно же, – вздохнул капитан. – Война нас ожидает страшная. Лучшие умы сейчас только тем и заняты, что изобретают способы умерщвления. Там будут и аэропланы, и подводные лодки, и пушки, стреляющие на сто верст… Огнеметы, блиндированные поезда с артиллерией… Разрывные пули, минные поля… Но маленькие легкие мортирки тоже понадобятся. И унесут много жизней.

Лыков не удержался и задал неизбежный вопрос:

– Игорь Алексеевич, когда нам ждать войны?

– По данным нашей разведки, а мы опираемся на программы перевооружения германской армии, – тевтоны нападут весной пятнадцатого года. Если раньше не случится чего-то экстраординарного, что может все ускорить.

– А русская армия, как всегда, не готова?


– Увы. Денег нет! После несчастной войны с Японией финансы никак не оправятся. Нужно заново создавать флот. Развивать авиацию. Программа есть, она рассчитана до семнадцатого года. Мы не успеваем.

– Но хоть что-то делается?

– Да, и многое, – кивнул капитан. – Помните, в Одессе я вам рассказывал про скрытые резервы?[58] В кадровых частях введены новые офицерские и унтер-офицерские должности. При мобилизации это даст тридцать пять второочередных дивизий! Артиллерийские батареи переходят с четырехорудийного состава на шестиорудийный. Готовится создание двадцати двух новых кавалерийских полков. Ведь именно конница будет воевать первые несколько недель, пока армия мобилизуется и прибудет на границы. Формируется Финляндский корпус, наращивается средняя артиллерия и запасы снарядов к ней. Но мы не успеваем катастрофически. Поэтому то, что в наших силах – как, например, создание русскими талантами нового оружия, – надо довести до ума.

– То есть Рябоконь все же русский самобытный талант? Наподобие Кулибина? – уточнил статский советник.

– Очень похоже на то. Ведь он и правда изобрел бомбомет без лафета и без противооткатных устройств. Так?

– Ну, туземец Кайтлесов хоть и считает, что лучше всех в ауле изъясняется по-русски, но таких слов не знает.

– Рябоконь представил в Главное артиллерийское управление схему своего бомбомета с описанием. Очень сжато, многое он нарочно не расшифровал, но суть ясна. Реализована простая идея. Есть плита, самая тяжелая часть оружия. К ней шарниром крепится ствол. На нем примитивные прицельные приспособления: наводка вверх-вниз и вправо-влево. В стволе игла, накалывающая капсюль. Максимальный угол возвышения – восемьдесят градусов, то есть бомбу можно швырять на тридцать саженей перед собой. А у германцев угол всего шестьдесят градусов. И последнее – сошки для подпорки ствола. Все! Из записки следует, что подхорунжий внес много новшеств в разработку боеприпаса. Во-первых, он сделал его надкалиберным, как придумал еще Гобято…

– Поясните штафирке, что такое надкалиберный, – перебил капитана Лыков и кивнул на помощника.

– Я, кажется, догадываюсь, – заявил Сергей. – Ширина снаряда больше ширины дула?

– Да, – кивнул Продан. – В ствол вкладывают стержень нужного калибра. А на конце бомбы – стабилизатор, чтобы она не кувыркалась в полете. За счет того, что диаметр бомбы большой, вес взрывчатого вещества значителен. Но Рябоконь пошел еще дальше. Он разработал несколько видов боеприпасов: гранату[59], осколочную бомбу и зажигательную. Ваши разбойники использовали при поджоге нефтяных скважин именно последний тип. И он самый загадочный. Подхорунжий особо указал, что тут он произвел революцию. Будто бы изобрел такой горючий состав, который невозможно потушить. Он даже прожигает железо! Его-то Рябоконь и назвал «кубанский огонь». Это особенно интересно нам, военным. В атаках будущей войны понадобится выкуривать вражескую пехоту из долговременных укрепленных сооружений. Инженеры сейчас бетон кроют броней, как доху сукном. Попробуй ее пробей. А если выжечь? Если зажигательная смесь настолько едкая, что дымом и газами, образующимися при горении, выгонит врага наружу?

Капитан замолчал, пытливо разглядывая своих давних товарищей. Убедил ли он их? Похоже было, что не до конца. Азвестопуло покачал головой:

– Ваш изобретатель, непризнанный гений, придумал, как сжигать людей. На черта поощрять подобные идеи?

– Если у нас не будет такого оружия, оно окажется у противника. Те же германцы, австро-венгры, турки не задумываясь уничтожат тысячи русских солдат и офицеров своими бомбами. А мы? Будем тогда разводить руками и взывать к гуманизму? Когда заговорят пушки, они заглушат все другие звуки.

Алексей Николаевич поддержал контрразведчика:

– Хочешь мира – готовься к войне.

Грек уныло поднял руки:

– Убедили, убедили. Осталось скрестить ваши слова с нашим дознанием. Что у вас есть? Текст записки подхорунжего Рябоконя?

– Да, посланной в ГАУ. Он описал в ней свое изобретение и попросил помочь довести его до ума. Просил всего восемьсот рублей!

– И наши ученые артиллеристы отказали? – съязвил Сергей.

– А тут не над чем смеяться, – осадил его капитан. – Скорее впору плакать. Начальником ГАУ является генерал-лейтенант Кузьмин-Караваев. А фактическим руководителем – генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович. Эти два полководца сделали из своего рода оружия храм, куда никого не пускают. А сами толком даже не знают, сколько у них снарядов. Я разговаривал с начальником мобилизационного отдела Генерального штаба Лукомским. Он рассказал, как сановные артиллеристы слали ему раз за разом неверные сведения. Военные округа с мест сообщают одни цифры, а Кузьмин-Караваев – чуть не вдове большие. Лукомский ищет правду, вновь запрашивает округа, те подтверждают свои донесения. А начальник ГАУ с ним спорит. Чего спорить? У тебя цифры на бумаге, а у них реальные снаряды в погребах, они их семь раз пересчитали! Спорит еще, индюк…

Продан сорвался: нельзя было так отзываться о высших руководителях Военного министерства. Он сам это понял и замолчал. Несколько успокоившись, Игорь Алексеевич продолжил:

– Генерал с князем оба одинаково несведущи в вопросах технических. Не понимают, какая война нас ждет. И притом высокомерны. Во всяком случае, на записке Рябоконя Кузьмин-Караваев написал: «Дело казака – сажать табак и скакать на коне. Передайте этому, чтобы занимался своим делом и не отвлекал высшие инстанции».

– Учитель Майкопской военно-ремесленной школы, – вспомнил коллежский асессор. – Кого там готовят? Оружейных мастеров?

– Школа относится к Кубанскому казачьему войску. Там обучают четырем профессиям: оружейно-слесарное дело, кузнечное, шорное и седельное. Выпускают мастерами в полки, причем производят в нестроевые старшего разряда. То есть ученики становятся по окончании урядниками и даже старшими урядниками. Хорошая карьера для простого казака. Рябоконь учил оружейному делу.

– И при этом изобретал новую полевую мортиру, – подхватил Азвестопуло. – Ну или бомбомет. Как это вяжется с невысоким уровнем преподавания для казачьих отпрысков?

Тут Лыков перебил своего помощника. Он спросил контрразведчика в лоб:

– Игорь Алексеевич, хватит тянуть кота за хвост. Скажите нам главное: где сейчас Рябоконь? Он жив? Судя по вашим намекам, вы с ним не общались. Почему?

– Подхорунжий Рябоконь в девятом году вышел в отставку и уехал из Майкопа сюда, в Екатеринодар. Здесь он пытался занять те самые восемьсот рублей в войсковом штабе. Предлагал в залог все свои чертежи и наработки. С него потребовали поручительство третьего лица. Такого отставник предоставить не смог и уехал из города в неизвестном направлении. Однако, шатаясь по Екатеринодару и рассказывая всем о своем изобретении, он попал в поле зрения жандармов. Сохранились агентурные донесения, которые следует изучить. Может, и Рыжего в них отыщем?

– Конечно. Пойдемте в КОЖУ прямо сейчас, если хотите. Журнал наблюдений отослан в Тифлис, но сюда прислали копию. Вчера мне телефонировал об этом адъютант управления. А почему вы заговорили про Рыжего?

– У Рябоконя к тому времени было два ученика. Первый – это Иван Деликатный. Он сейчас здесь, сидит в тюремном замке в качестве подследственного. Обвиняется в распространении социал-демократических прокламаций. А второй – скользкий тип, называл себя потомственным дворянином Остриковым. Похоже, имя вымышленное, а подлинное неизвестно. Он исчез вместе с изобретателем. Это было летом тысяча девятьсот девятого. А в сентябре в юрте станицы Ширванской вспыхнул факел. Этот пожар приписывают себе бандит Варивода и загадочный человек по кличке Рыжий. Который вовсе не рыжий…

– Два года назад они подожгли скважину Бакинско-Черноморского товарищества, – продолжил рассуждения Лыков. – В нынешнем январе – скважину товарищества Лианозовых. А что негодяи делали между этими двумя событиями? И где в это время был Рябоконь? Где он сейчас?

– Хорошие вопросы задаете, Алексей Николаевич. Вот только ответов на них пока нет. Я знаю лишь одно: отставной подхорунжий ездил в прошлом году в Болгарию. И возил туда свой бомбомет!

– Это новость, – оживились сыщики. – На показ возил, пытался продать братушкам? Они же нищие, пожадничают дать восемьсот рублей.

– Есть косвенные подтверждения, что в Болгарии Рябоконь испытал свое оружие в реальном конфликте с турками. Пограничные свары между болгарами и османами происходят постоянно и скоро кончатся войной.

– Испытал оружие… – задумчиво произнес Лыков. – Он создал прототип, съездил с ним на поле боя, испытал, довел до работающего образца. Потом вернулся в Россию и исчез. А его бомбомет появился у Вариводы. Так выходит?

– Так, Алексей Николаевич. Согласитесь, наши два дознания надо объединять. Под вашим старшинством.

– М-да… Пока мы ищем ответы на наши вопросы, Екатеринодар может сгореть.

– Следует торопиться, – кивнул в знак согласия Продан. – Идемте к жандармам?