Кто-то новый

Погрузившись в свои думы, Джулиан глазел в окно. Весь полет я не отпускала его руку, ведь он так нуждался в поддержке.

Джулиан обернулся ко мне. Мрачнее тучи, да еще и круги залегли под глазами – следы бессонной ночи.

– Все хорошо? – улыбнулась я.

– Порядок, – пожал он плечами.

– Хочешь перекусить перед заселением в мотель?

– Нет, возьми себе что-нибудь, если надо.

– Я тоже не хочу, – соврала я, а желудок выразил громкий протест. Не смогла ничего съесть утром – всегда паникую перед полетами. Еще одна вещь, которую я скрывала от Джулиана. И вот теперь пропущенный завтрак вышел мне боком. Но пусть лучше Джулиан немного поспит в мотеле, а я перехвачу там что-нибудь.

Самолет опустел, и мы подхватили сумки. Выйдя из терминала, взяли такси. Семья Джулиана живет далеко от аэропорта, в небольшом городке с одним-единственным мотелем. Светлый фасад, балконы украшены горшками с цветами – выглядит не слишком убого, по крайней мере снаружи. Джулиан расплатился с таксистом, и мы вместе направились на стойку регистрации.

Там нас встретила пожилая женщина с редеющими каштановыми волосами. Она начала улыбаться нам, едва мы переступили порог.

– Добрый день! Меня зовут Дебра. Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, мы бронировали номер. На фамилию Оуэнс, – сказала я.

Дебра сразу обратилась к ноутбуку. Быстро отыскала бронь и вручила нам бланк регистрации.

Я заполнила его и вернула Дебре вместе с деньгами за ночь в мотеле.

– Большое спасибо. – Она сверила данные. – Ой, да вы из Мэйфилда. Там учится мой старший внук, Стивен. Вы его не встречали? – Я покачала головой. – Жаль. И что же привело вас в Эктон?

– Похороны, – отрезал Джулиан, до сих пор хранивший молчание.

– О боже. – Улыбка Дебры померкла. – Эдди?

– Да.

– Это настоящая трагедия. Он же был так молод. А его жена? Бедняжка. Потерять сначала дочь, а потом и супруга. – Покачав головой и поцокав языком, она перекрестилась. – Неисповедимы пути твои, господи.

При упоминании матери и сестры Джулиан оцепенел.

– Вы знаете их семью? – поразилась я.

– Да уж давненько, – кивнула Дебра.

Сбитая с толку, я переводила взгляд с Джулиана на Дебру. Что-то тут не сходится. Дебра знакома с семьей Джулиана. Тогда почему она не узнала его? Во всяком случае, я не заметила. Тогда она знала бы, зачем мы приехали сюда. С другой стороны, Джулиан как-то упоминал, что больше шести лет не появлялся дома. Вероятно, причина в этом.

– Я очень устал, – вставил Джулиан. – Можно получить ключ?

Вопрос прозвучал вовсе не грубо, особенно в сочетании с очаровательной улыбкой, но я уже выучила все мельчайшие проявления гнева и раздражительности на его лице и безошибочно их читала. К тому же он нервно царапал ногтями сумку и заламывал пальцы. Джулиан не желает говорить с Деброй ни секунды дольше, чем это необходимо.

– Конечно, – ответила ему управляющая мотелем с улыбкой. – Второй этаж, сразу налево. – Она указала направление, и я вежливо поблагодарила ее.

Комната оказалась не очень большой, но для двуспальной кровати и комода с телевизором на нем места хватило. Встроенный в стену шкаф тоже не мог похвастаться вместительностью, как и расположенная рядом ванная: мыться предстояло в узкой душевой кабине. Из окна спальни открывался вид на поле, раскинувшееся за мотелем. Ну хоть с пейзажем повезло.

– Почему ты не сказал Дебре, что Эдди был твоим отцом? – поинтересовалась я, бросая на кровать сумку. Джулиан как раз снимал ботинки. Ему пришлось извернуться, чтобы увидеть меня. Улыбка исчезла с его лица.

– Чтобы она смутилась от того, что не узнала меня? – Покачав головой, он вновь отвернулся. – К тому же так она не разболтает маме, что я приехал.

Зарычав, я приложила некоторые усилия, чтобы ворчливость Джулиана не задела меня. Последние дни он всегда такой. Смерть родственников – это, конечно, непростое испытание.

Всю неделю Джулиан был словно сам не свой. Пропустил все занятия в колледже, что случалось лишь в крайних случаях, не вышел на работу и даже забыл про волонтерские смены в центре «Под радужным куполом». Все, чем он занимался, – философские размышления в лежачем положении и игры с Лоуренсом. И беспрестанно твердил, что я не обязана составлять ему компанию. Но оставить его в одиночестве я боялась.

Я должен оказать всем услугу и покончить с собой. Я даже пытался. Эти слова то и дело всплывали в памяти. Я и подумать боялась, насколько серьезно он к ним относится, но он явно страдал, а потому идти на риск не стоило. Как-то раз я пыталась с ним поговорить. На Джулиан не поддержал меня. Все это время мне было непросто, но я уговаривала себя потерпеть. Когда-нибудь похороны пройдут, и мы вернемся домой.



Я не спускала глаз с экрана телефона, точнее, с часов в верхнем углу. Еще минуточку, твердила я себе вот уже четверть часа. Недавно пробило три. Следует выдвигаться, если мы не хотим пропустить церемонию. Первую похоронную службу мы пропустили по просьбе Джулиана. И все равно я не могла заставить себя будить прикорнувшего ангелочка. Во сне на него словно снизошло небесное спокойствие. Умиротворение на лице, а в теле ни один мускул не напряжен. Но сейчас я разбужу его, он встанет, наденет черный костюм и похоронит отца.

Глубокий медленный вдох, 15:08 на часах и – вперед. Я присела перед Джулианом на колени и погладила по голове.

– Джулиан, – тихонько шептала я. – Вставай.

Веки сонно дернулись, потом он, пробуждаясь, распахнул глаза.

– Пора собираться.

Он нахмурился, силясь вспомнить, куда и зачем ему нужно собираться. Но скоро туман сновидений рассеялся, и на лице снова отобразилось страдание. В то же мгновение я пожалела, что не дала ему еще минуту спокойствия. Я хочу видеть любимого человека счастливым, но Джулиан пребывал где-то на противоположном полюсе от понятия «счастье».


– Давай, – уговаривала я, расчесывая ему волосы пальцами. – Ты справишься.

Джулиан наконец поднялся, но так медленно, надеясь, очевидно, пропустить похороны из-за долгих сборов.

Вручив ему костюм, я отправила Джулиана в ванную готовиться. Тем временем заказала нам такси до кладбища. Сама я успела переодеться уже давно: сдержанное черное платье длиной до колена с высоким горлом и короткими рукавами. Мама купила его, потому что темный пояс выгодно подчеркивал талию. Поверх я накинула вязаный жилет, чтобы не замерзнуть.

Нервно сжимая в руках сумочку, полную салфеток, я дожидалась Джулиана. Мы уже опаздывали, но торопить его я не стала.

Через добрых двадцать минут он вышел из ванной. Чистенький и свежевыбритый, в костюме, который сидел на нем отлично. Вот бы увидеть Джулиана в таком наряде по другому случаю.

Задержав его, я поправила съехавший набок галстук.

– Готов?

Джулиан помотал головой, из тщательно уложенной прически выбилась прядка и упала ему на лоб.

– Думаю, я не хочу туда идти, – пробормотал он дрожащим голосом. – Я не смогу это вынести.

– Сможешь, – провела я рукой ему по щеке.

– Нет, я… – отмахнувшись от меня, он замахал руками. – Я не хочу никого видеть.

Только тут я поняла, что Джулиан имел в виду. Они. Речь не об отце, а о матери. О ней и других скорбящих. Они все меня ненавидят. Я собралась с духом: мне тоже будет непросто встретиться со всеми этими людьми. Но нужно взять себя в руки.

– Джулиан, послушай. – Я поймала его взгляд. Спасибо высоченным каблукам – я могу посмотреть ему прямо в глаза и увидеть в них всю накопившуюся боль. И причина ее не только в смерти отца. – Я люблю тебя. Забудь о том, что тебе раньше говорили. Все эти люди – ничто. Пыль. Их слова – ветер. Я. Люблю. Тебя. А остальное не имеет никакого значения. И я буду рядом. Мы едем туда, чтобы ты попрощался с отцом, и всего-то. Ладно? Ни на кого не обращаем внимания и ни с кем не общаемся. Что бы люди ни сказали – нам плевать.

Джулиан все не мог вымолвить ни слова. Медленно окинул взглядом мое лицо. Зеленые глаза, такие загадочные, темные и глубокие, в них можно навечно затеряться.

Он взял меня за руку, гладившую его по щеке, и нежно поцеловал. От его ласки перехватило дыхание и участился пульс.

– Спасибо, – прошептал он, и его дыхание пощекотало мне кожу. Наклонившись, он поцеловал меня в губы. Нежно, нежно, нежно. Миллион раз нежно.

Не знаю отчего, но в горле комом встали слезы. Всхлипнув, я сильнее прижалась к Джулиану.

Оторвавшись от меня, он взглядом призвал меня к спокойствию.

– Идем.



Мы явились последними, как я предположила. Утопавшее в зелени кладбище раскинулось на обширной, но все же обозримой территории. Несколько десятков могил выстроились рядами перед крохотной церквушкой, больше напоминавшей часовню. Тут и там их ряды перемежались деревьями, а в самом центре площадки журчал фонтан. Тем не менее шум его заглушался стуком дождевых капель, барабанивших по зонту.

Я прижалась к Джулиану, и мы рука об руку влились в черное море. Собралось не меньше сотни скорбящих, все теснились вокруг могилы и беседовали едва слышным шепотом. Некоторые повернулись и окинули нас взглядом мрачнее тучи, но заводить разговор не стал никто. Я сжала Джулиану руку. В конце концов, он мог и ошибаться: может, у этих людей больше не осталось ненависти.

Остановились мы в последнем ряду. Я хотела вытащить Джулиана ближе – он как-никак сын Эдди, не просто знакомый. Но Джулиан удержал меня за руку, молча покачав головой.

Впереди нас расположилась семейная пара с малышом не старше пяти, справа – мужчина лет сорока-пятидесяти, вероятно, старый друг Эдди, слева – два пожилых человека. Заметив меня, они почтительно кивнули, но ни один не выразил Джулиану соболезнований. Ну и странные же они.

Беспокойно я переступала с ноги на ногу, каблуки утопали в размякшей от дождя земле. Джулиан смотрел куда-то вдаль, уйдя в себя. Нужно спросить, как у него дела.

– Ты в порядке?

Отрывисто кивнув, он закрыл меня зонтом от дождя, и тут над рядами скорбящих поднялся голос.

– Дорогие родные и друзья Эдуарда Брука! Сегодня мы собрались здесь, чтобы попрощаться с этим удивительным человеком…

Приподнявшись на цыпочки, я вытянула шею, чтобы разглядеть священника. Но единственная картина, представшая моему взору, – затылки впереди стоявших. Значит, Джулиану тоже отсюда ничего не видно. Просунув руку ему под пальто, я обняла его за талию. Пусть не чувствует себя брошенным в одиночестве.

– Эдуард, или Эдди, как многие из присутствующих к нему обращались, покинул этот мир слишком рано. Он был любящим мужем Линды Брук и отцом очаровательной Софии Брук. Со всей страстью он отдавался любимому делу – рыбалке и…

Джулиан. Как же Джулиан? В недоумении я взглянула на друга, надеясь, что просто прослушала его имя. Но, судя по его реакции, Джулиана действительно оставили за бортом: лоб нахмурен, зубы сжаты сильно, до боли.

Ошеломленная, я вцепилась в его рубашку. Мать Джулиана, несомненно, заслуживала жалости, но сочувствия к ней у меня не осталось. Как она посмела вычеркнуть Джулиана из жизни отца? Кто способен на такое? Сколь трагичными бы ни были обстоятельства смерти Софии, Джулиан не виноват, что выжил, а она умерла.

– Забудь об этом, – прошептал Джулиан мне на ухо.

– Ну уж нет, я запомню, – прошипела я, наверное, чересчур громко. Стоявший впереди семьянин повернулся и наградил нас укоризненным взглядом. – Нельзя просто взять и проигнорировать тебя, забыть о твоем существовании. Ты восемнадцать лет прожил с этим человеком под одной крышей. Он растил тебя, праздновал с тобой дни рождения, помогал в бедах. Как твоя мама могла отбросить все это? Ты – единственная семья…

– Мика, – торопливо перебил Джулиан.

Видимо, к концу речи я уже перешла на крик. Теперь на нас осуждающе смотрел не только отец семейства. Пожилая пара и еще некоторые люди присоединились к молчаливому неодобрению. Глаза у них сочились гневом и презрением. Можно подумать, здесь только я должна стыдиться.

На их суровые взгляды я ответила тем же. В конце концов, я же не оскорбляла покойного и не желала ему отправиться в ад, а имела в виду лишь его жену.