Крылья из дыма и золота
Часть 3 из 10 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты получаешь от этого всего удовольствие. Просто будь осторожнее, больше я от тебя ничего не требую. Если границы невидимы, это не значит, что их нельзя перейти.
– Ничего себе! – Открыв рот, Михаэль театрально прижал руку к груди. – Сейчас ты меня по-настоящему удивил! Что на тебя нашло? С каких пор ты такой ворчун? Ну ладно, это неправильный вопрос. С каких пор ты стал еще ворчливей и серьезней, чем обычно?
Тариэль отвел взгляд и промолчал.
Все больше и больше Вечных проходили мимо них, деловитые и занятые, но дружелюбные. Некоторые здоровались. Со многими из них Тариэль был знаком с самого начала времен. Как Тариэль и Михаэль, они тоже оказались среди первых, кто встал на сторону света.
– Ну давай, выкладывай. Что случилось?
– Проклятье, ничего такого! – пробурчал Тариэль сквозь стиснутые зубы.
– А, я понял, в чем проблема. – Михаэль сочувственно кивнул – и Тариэль увидел, как его глаза хитро свернули. Он догадывался, что за этим последует.
– Ни в коем случае, – он начал возражать, но было уже слишком поздно.
– Покер! Сегодня вечером! Как раз пора. Слишком много лет прошло. Немудрено, что настроение испортилось.
– Я не хочу…
Тариэль собирался сказать что-то еще, но тут по залу разнесся чересчур громкий голос, от которого пол задрожал под ногами.
– Михаэль, старый вояка! Хоть раз оделся бы прилично! А то тебе снова предупреждение выпишут.
Тариэль различил озадаченный и настороженный голос, судя по всему, принадлежавший тому, кто сидел у микрофона.
– Простите? – перебил его смотритель Вечных таким высоким тоном, что у Тариэля заболели уши.
– О, и на покер я точно приду!
– Простите! Что вы здесь делаете? Уберите руки! – Голос смотрителя почти перешел на визг, стал еще громче, а потом что-то зашуршало.
– Эй, что за дела? Можно подумать, микрофон принадлежит только вам! Вот это весело…
Послышались шорох и треск. Затем высокий звук, от которого по коже пробежали мурашки, заставил всех вздрогнуть, а в следующую секунду микрофон вырубился. Либо дело было в этом звуке, либо в Иезекииле. Тариэль склонялся ко второй версии.
– Ах, Зак, – восторженно произнес Михаэль и показал поднятые большие пальцы, зная, что друг точно увидит их на экране камеры. Одно небольшое облачко видеонаблюдения как раз проплывало прямо над ними. Оно напоминало сахарную вату.
Тем временем еще несколько Вечных покосились на них издали. Тариэль повернулся, испытывая смесь веселья и раздражения, и зашагал в сторону зала Совета. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не оглядываться.
– Эй, Ти! Сегодня вечером. В то же время, на том же месте! – крикнул Михаэль ему вслед. Он был единственным, кто так называл Тариэля, и единственным, кого Тариэль не смог от этого отучить. Прозвища были лишь забавным изобретением, в которых он ничего не понимал.
Тариэль отмахнулся от него и принялся, не оглядываясь, прокладывать себе путь сквозь толпу.
3
Тариэль
Тариэль беззвучно скользил над безупречной поверхностью. Над ним плыли бело-золотые светлячки, большие как звезды, отливающие металлическим блеском. Они оживляли пространство под высоким потолком. Светлячки были созданы, чтобы передавать вести из одного места в другое. Каждый горящий светлячок уже нес на себе послание кого-то из Вечных. Но для Михаэля это, как всегда, оказывалось недостаточно быстро, поэтому он уже привык заменять их электронными письмами и компьютером, чтобы работать более эффективно. В конце концов, приходится осваивать совершенно разные штучки-дрючки, как он это называл.
Сначала эти технологии переняли, а потом от них отказались. Михаэль, кажется, об этом забыл. Как и факсы, от которых все здание В1 пропахло дымом, после того как они загорелись. Или ксероксы, которые под конец начали просто пожирать бумагу. Ничего удивительного, что Михаэль всегда оказывался неподалеку, если что-то шло не так. И это одна из причин, почему никто не хотел ставить в столовой тостер или гриль. И никто не понимал, что такого Михаэль находит в этих человеческих вещах. Он питал слабость к людям и их миру.
Тариэль двигался дальше – через широкие коридоры, украшенные древними статуями или разноцветными росписями на стенах.
Здание было бесконечно большим. В самых важных центральных точках располагались узловые пункты. Их связывал друг с другом поток, наполнявший энергией этот мир, сферу и все остальное, что она включала в себя, поддерживая его целостность. Благодаря этому можно было создавать телепортационные поля или даже порталы. Они излучали мягкое красно-золотистое свечение с серебристым отливом и помогали быстрее добираться до нужного места, не тратя энергию впустую.
Тариэль направился к одному из таких узловых пунктов, чтобы переместиться прямо в главный зал, к совершенно определенному помещению. Оно находилось точно в центре сферы. Ноги несли Тариэля дальше, пока его ступни не оказались на нужной отметке. Тогда он соединил свою энергию с энергией узлового пункта. Сконцентрировавшись на своей цели, он исчез. Частица за частицей он перемещался в нужную точку.
Через несколько секунд он материализовался точно перед нужным помещением. Тариэль вышел из энергетического потока, непроизвольно потянулся – и только усилием воли сумел подавить дрожь. Он предпочитал использовать крылья, перемещаясь за счет собственных сил, но внутри этой части пространства действовало очередное неписаное правило: крылья под запретом!
Здесь было тише, чем в остальной части здания, видимо потому, что редко кому-то приходило в голову без дела болтаться рядом с помещением, у входа в которое он оказался. На этом уровне не располагалось ничего, кроме этого зала. Даже жужжания светлячков здесь не было слышно. Обычно он наслаждался тишиной, но здесь она казалась неуютной и подавляющей. В воздухе словно висела какая-то тяжесть, похожая на затишье перед бурей.
Тариэль громко откашлялся. Его нерешительность продлилась одно мгновение и была почти незаметной, но она никуда не делась. Все это выводило его из равновесия – собственная нерешительность, это телепортирующее поле, это помещение, в которое он должен будет войти в следующую секунду, и неизменный, всегда одинаковый отчет.
Тариэль собрался с духом, а затем поднял голову, выставил вперед подбородок и широко расправил плечи. Он осмотрел свою одежду, убедившись, что рубашка сидит хорошо и что всем своим видом он излучает контроль и уверенность в себе.
Все выглядело идеально. Подчеркнуто уверенными шагами он подошел к гигантской двустворчатой двери цвета красного дерева, на которой посередине красовались два отпечатка ладоней. Глубоко выжженные, они выделялись на деревянной поверхности, словно памятный знак. Когда на них падал свет, они слабо мерцали серым или серебристым. Это единственная неровность на двери. По незнанию можно было принять их за какой-то дефект. Но на самом деле они – предупреждение и демонстрация силы, о которой никогда не говорили вслух. Энергия, исходившая от них, была столь велика, что у Тариэля перехватывало дыхание, когда он приближался к ним. На отпечатки было наложено заклятье, в них в каком-то смысле вдохнули жизнь. Каждый раз, когда он должен был войти внутрь, ему казалось, что как-то так чувствуют себя кошки, которых гладят против шерсти. Все его существо противилось этому.
Чем ближе Тариэль подходил к двери, тем сильнее становилось это ощущение, и если уж эта дверь действовала так на него, Вечного второго ранга, он и знать не хотел, как здесь чувствуют себя младшие. Те, кто прожил еще не так много и кому тяжелее переносить воздействие этой силы.
Слабым здесь делать нечего. Их Тариэль презирал.
Так же сильно, как и подобные демонстрации силы.
Эта дверь не нужна, в ней нет никакой необходимости. На самом деле никакой.
Он никогда не произнес бы этого вслух, но, сколько он себя помнил, это уже не раз приходило ему в голову. Эта дверь – лишь еще одно невысказанное правило, еще одна невидимая граница, и она принадлежала к числу вещей, которые понимались интуитивно, которые не нужно было проговаривать вслух. Существовала четкая иерархия, и такие моменты, как этот, напоминали о ней. Ведь чтобы открыть эту дверь и выжить, нужно обладать определенной силой – не говоря уже о том, что не каждый в принципе был на это способен.
Только три ангела были старше Тариэля – и, таким образом, старше всех остальных, – именно из них с давних времен состоял Совет. Никто не подвергал это сомнению. Ни тогда, ни сейчас. Не здесь.
Тариэль ненавидел эти двери. И все же он никогда не стал бы ставить под сомнение Совет и его намерения.
Наконец он поднял руки и растопырил пальцы. Стиснул зубы так сильно, что они заскрипели. Затем он положил ладони на гладкую древесину так, чтобы пальцы точно легли в углубление. Отпечатки ладоней мгновенно нагрелись, дерево у него под руками засветилось золотисто-багровым. Внешне он казался спокойным, отстраненным. Но внутри Тариэль закричал, когда волна энергии пронизала его – волна энергии, которая не принадлежала ему и причиняла боль. Руки начало обжигать, они сплавлялись с отпечатками на стене, энергетический удар добрался до каждой клеточки его тела, и хотя боль длилась лишь несколько мгновений, они показались ему вечностью. Ощущение было отвратительным, резким и в каком-то смысле очень личным. Как будто энергия дверей просветила его всего насквозь, выявив все, из чего он состоит, раскрыла его мысли и проникла в его воспоминания. Каждый раз он словно терял мельчайшую частицу себя.
Двери раскрылись, словно сами собой. Они распахнулись внутрь, высвободив обожженные руки Тариэля. Они сразу же исцелятся.
Помещение за дверью выглядело почти стерильным. Построенное с размахом, гигантских размеров в высоту и в ширину, но обставленное очень скупо. Оно воплощало идеальный порядок. Ракель, Ахру и Артас сидели в огромных кожаных креслах посреди комнаты, просматривали документы, пили и разговаривали друг с другом. Весь пол покрывали толстые белые ковры, и кожаные кресла оставались единственным ярким пятном в помещении. Они были потертыми, но все равно стильными, окрашенными в прекрасный оттенок темно-зеленого. Посередине стоял необычный овальный стол. Поверхность его стеклянной столешницы изгибалась, словно морские волны – ровными были только вырезы для чашек. Вдоль стен выстроились шкафы с документами, письмами, извещениями, важными сведениями и отчетами.
– Тариэль, приятно тебя здесь видеть, – заговорила первой Ракель. Ее голос отразился от стен тихим, приятным эхом. Он прозвучал слегка саркастично, словно с издевкой, и в то же время мягко и доброжелательно. Ее голос таил в себе двусмысленность и опасность – как и все Вечные, к числу которых она принадлежала.
Остальные члены Совета только молча повернулись в сторону Тариэля, который подошел к ним, сел на свободное кресло и слегка откинулся назад. Не слишком резко, не слишком расслабленно, но и не слишком напряженно. Он скрестил ноги, пристроил руки на подлокотники и дружелюбно ответил на фальшивую улыбку Ракель.
– Могу только ответить тем же, – произнес он. Ракель слегка склонила голову.
Ей нравились эти игры, эти шуточки. Маленькие и не очень. В ее присутствии Тариэль оставался всегда начеку, потому что она была из тех, кто искренне старается добиться чужого доверия только для того, чтобы в следующий момент вонзить кинжал в спину собеседника.
Непредсказуемая. Опасная. Могущественная.
– Тариэль, какая честь.
Артас пристально посмотрел на него. Ахру, напротив, снова сосредоточился на бумагах, не поднимая взгляда. Конечно, приветствие Артаса содержало в себе упрек, потому что он должен был представить отчет еще на прошлой неделе. Тариэль изобразил невозмутимость, выдерживая пристальный взгляд. Он прожил уже достаточно, чтобы себе это позволить.
Тариэль не был рабом.
И когда он не продемонстрировал ни раскаяния, ни желания отвечать, Артас изобразил натянутую улыбку и выпрямился в своем кресле.
– Раз уж ты почтил нас своим присутствием, расскажи, есть ли какие-нибудь новости? – Медленно и задумчиво он сложил руки на коленях.
От Тариэля не ускользнул его тон. Он понимал, к чему ведет Артас. Этот разговор уже много лет начинался и заканчивался совершенно одинаково.
– Я расследовал один случай вблизи Нью-Йорка.
«Такой же случай, только в другом городе», – мысленно добавил Тариэль.
– Ты же знаешь, что этот регион – не твоя зона ответственности, – сладким голосом произнесла Ракель.
Тариэль не стал возражать.
– Есть какой-то результат? – продолжал расспрашивать Артас.
– Нет. – Тариэль вздернул подбородок – слегка, но остальные это заметили.
Поджав губы, Артас переглянулся с Ракель. Повисла тишина, и эта тишина пожирала Тариэля изнутри так же, как до этого энергия двери. Неудержимо и отвратительно.
– Завтра я продолжу поиски в Европе.
– Нет.
– Нет?
Эти слова прозвучали так неожиданно, что Тариэль едва сдержался. Уже много лет Артас в этом месте просто требовал через несколько месяцев предоставить следующий отчет.
– С этого момента ты больше не занимаешься поисками данной аномалии. Ради твоего же блага.
Ради его же блага. Если бы только Тариэль мог в это поверить. Он чуть не спросил, громко рассмеявшись, кто придумал эту неудачную шутку. Но вместо этого он лишь фыркнул, вглядываясь в лицо Артаса в поисках ответа. Ахру, наконец, поднял взгляд и заговорил:
– Тариэль, мне все равно. Но если что-то не удается, нужно уметь это отпустить.
– Если тебе интересно, у меня другое мнение. Мне нравится, что ты так отчаянно и упрямо мечешься по миру, как собака, которая ищет кость. – Тихий смешок Ракель сочился ядом.
– Вам кажется, будто я впустую трачу время. Будто я гоняюсь за чем-то совершенно банальным. – Его пальцы вцепились в обивку кресла, самообладание покинуло его, он больше не мог сдерживаться. Он слишком разозлился. Он почувствовал себя смешным. – Разве вы не помните, что произошло? К какой цели мы стремимся уже много лет?
– Конечно, помним, – ответил Ахру почти со скучающим видом.
– Ничего себе! – Открыв рот, Михаэль театрально прижал руку к груди. – Сейчас ты меня по-настоящему удивил! Что на тебя нашло? С каких пор ты такой ворчун? Ну ладно, это неправильный вопрос. С каких пор ты стал еще ворчливей и серьезней, чем обычно?
Тариэль отвел взгляд и промолчал.
Все больше и больше Вечных проходили мимо них, деловитые и занятые, но дружелюбные. Некоторые здоровались. Со многими из них Тариэль был знаком с самого начала времен. Как Тариэль и Михаэль, они тоже оказались среди первых, кто встал на сторону света.
– Ну давай, выкладывай. Что случилось?
– Проклятье, ничего такого! – пробурчал Тариэль сквозь стиснутые зубы.
– А, я понял, в чем проблема. – Михаэль сочувственно кивнул – и Тариэль увидел, как его глаза хитро свернули. Он догадывался, что за этим последует.
– Ни в коем случае, – он начал возражать, но было уже слишком поздно.
– Покер! Сегодня вечером! Как раз пора. Слишком много лет прошло. Немудрено, что настроение испортилось.
– Я не хочу…
Тариэль собирался сказать что-то еще, но тут по залу разнесся чересчур громкий голос, от которого пол задрожал под ногами.
– Михаэль, старый вояка! Хоть раз оделся бы прилично! А то тебе снова предупреждение выпишут.
Тариэль различил озадаченный и настороженный голос, судя по всему, принадлежавший тому, кто сидел у микрофона.
– Простите? – перебил его смотритель Вечных таким высоким тоном, что у Тариэля заболели уши.
– О, и на покер я точно приду!
– Простите! Что вы здесь делаете? Уберите руки! – Голос смотрителя почти перешел на визг, стал еще громче, а потом что-то зашуршало.
– Эй, что за дела? Можно подумать, микрофон принадлежит только вам! Вот это весело…
Послышались шорох и треск. Затем высокий звук, от которого по коже пробежали мурашки, заставил всех вздрогнуть, а в следующую секунду микрофон вырубился. Либо дело было в этом звуке, либо в Иезекииле. Тариэль склонялся ко второй версии.
– Ах, Зак, – восторженно произнес Михаэль и показал поднятые большие пальцы, зная, что друг точно увидит их на экране камеры. Одно небольшое облачко видеонаблюдения как раз проплывало прямо над ними. Оно напоминало сахарную вату.
Тем временем еще несколько Вечных покосились на них издали. Тариэль повернулся, испытывая смесь веселья и раздражения, и зашагал в сторону зала Совета. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не оглядываться.
– Эй, Ти! Сегодня вечером. В то же время, на том же месте! – крикнул Михаэль ему вслед. Он был единственным, кто так называл Тариэля, и единственным, кого Тариэль не смог от этого отучить. Прозвища были лишь забавным изобретением, в которых он ничего не понимал.
Тариэль отмахнулся от него и принялся, не оглядываясь, прокладывать себе путь сквозь толпу.
3
Тариэль
Тариэль беззвучно скользил над безупречной поверхностью. Над ним плыли бело-золотые светлячки, большие как звезды, отливающие металлическим блеском. Они оживляли пространство под высоким потолком. Светлячки были созданы, чтобы передавать вести из одного места в другое. Каждый горящий светлячок уже нес на себе послание кого-то из Вечных. Но для Михаэля это, как всегда, оказывалось недостаточно быстро, поэтому он уже привык заменять их электронными письмами и компьютером, чтобы работать более эффективно. В конце концов, приходится осваивать совершенно разные штучки-дрючки, как он это называл.
Сначала эти технологии переняли, а потом от них отказались. Михаэль, кажется, об этом забыл. Как и факсы, от которых все здание В1 пропахло дымом, после того как они загорелись. Или ксероксы, которые под конец начали просто пожирать бумагу. Ничего удивительного, что Михаэль всегда оказывался неподалеку, если что-то шло не так. И это одна из причин, почему никто не хотел ставить в столовой тостер или гриль. И никто не понимал, что такого Михаэль находит в этих человеческих вещах. Он питал слабость к людям и их миру.
Тариэль двигался дальше – через широкие коридоры, украшенные древними статуями или разноцветными росписями на стенах.
Здание было бесконечно большим. В самых важных центральных точках располагались узловые пункты. Их связывал друг с другом поток, наполнявший энергией этот мир, сферу и все остальное, что она включала в себя, поддерживая его целостность. Благодаря этому можно было создавать телепортационные поля или даже порталы. Они излучали мягкое красно-золотистое свечение с серебристым отливом и помогали быстрее добираться до нужного места, не тратя энергию впустую.
Тариэль направился к одному из таких узловых пунктов, чтобы переместиться прямо в главный зал, к совершенно определенному помещению. Оно находилось точно в центре сферы. Ноги несли Тариэля дальше, пока его ступни не оказались на нужной отметке. Тогда он соединил свою энергию с энергией узлового пункта. Сконцентрировавшись на своей цели, он исчез. Частица за частицей он перемещался в нужную точку.
Через несколько секунд он материализовался точно перед нужным помещением. Тариэль вышел из энергетического потока, непроизвольно потянулся – и только усилием воли сумел подавить дрожь. Он предпочитал использовать крылья, перемещаясь за счет собственных сил, но внутри этой части пространства действовало очередное неписаное правило: крылья под запретом!
Здесь было тише, чем в остальной части здания, видимо потому, что редко кому-то приходило в голову без дела болтаться рядом с помещением, у входа в которое он оказался. На этом уровне не располагалось ничего, кроме этого зала. Даже жужжания светлячков здесь не было слышно. Обычно он наслаждался тишиной, но здесь она казалась неуютной и подавляющей. В воздухе словно висела какая-то тяжесть, похожая на затишье перед бурей.
Тариэль громко откашлялся. Его нерешительность продлилась одно мгновение и была почти незаметной, но она никуда не делась. Все это выводило его из равновесия – собственная нерешительность, это телепортирующее поле, это помещение, в которое он должен будет войти в следующую секунду, и неизменный, всегда одинаковый отчет.
Тариэль собрался с духом, а затем поднял голову, выставил вперед подбородок и широко расправил плечи. Он осмотрел свою одежду, убедившись, что рубашка сидит хорошо и что всем своим видом он излучает контроль и уверенность в себе.
Все выглядело идеально. Подчеркнуто уверенными шагами он подошел к гигантской двустворчатой двери цвета красного дерева, на которой посередине красовались два отпечатка ладоней. Глубоко выжженные, они выделялись на деревянной поверхности, словно памятный знак. Когда на них падал свет, они слабо мерцали серым или серебристым. Это единственная неровность на двери. По незнанию можно было принять их за какой-то дефект. Но на самом деле они – предупреждение и демонстрация силы, о которой никогда не говорили вслух. Энергия, исходившая от них, была столь велика, что у Тариэля перехватывало дыхание, когда он приближался к ним. На отпечатки было наложено заклятье, в них в каком-то смысле вдохнули жизнь. Каждый раз, когда он должен был войти внутрь, ему казалось, что как-то так чувствуют себя кошки, которых гладят против шерсти. Все его существо противилось этому.
Чем ближе Тариэль подходил к двери, тем сильнее становилось это ощущение, и если уж эта дверь действовала так на него, Вечного второго ранга, он и знать не хотел, как здесь чувствуют себя младшие. Те, кто прожил еще не так много и кому тяжелее переносить воздействие этой силы.
Слабым здесь делать нечего. Их Тариэль презирал.
Так же сильно, как и подобные демонстрации силы.
Эта дверь не нужна, в ней нет никакой необходимости. На самом деле никакой.
Он никогда не произнес бы этого вслух, но, сколько он себя помнил, это уже не раз приходило ему в голову. Эта дверь – лишь еще одно невысказанное правило, еще одна невидимая граница, и она принадлежала к числу вещей, которые понимались интуитивно, которые не нужно было проговаривать вслух. Существовала четкая иерархия, и такие моменты, как этот, напоминали о ней. Ведь чтобы открыть эту дверь и выжить, нужно обладать определенной силой – не говоря уже о том, что не каждый в принципе был на это способен.
Только три ангела были старше Тариэля – и, таким образом, старше всех остальных, – именно из них с давних времен состоял Совет. Никто не подвергал это сомнению. Ни тогда, ни сейчас. Не здесь.
Тариэль ненавидел эти двери. И все же он никогда не стал бы ставить под сомнение Совет и его намерения.
Наконец он поднял руки и растопырил пальцы. Стиснул зубы так сильно, что они заскрипели. Затем он положил ладони на гладкую древесину так, чтобы пальцы точно легли в углубление. Отпечатки ладоней мгновенно нагрелись, дерево у него под руками засветилось золотисто-багровым. Внешне он казался спокойным, отстраненным. Но внутри Тариэль закричал, когда волна энергии пронизала его – волна энергии, которая не принадлежала ему и причиняла боль. Руки начало обжигать, они сплавлялись с отпечатками на стене, энергетический удар добрался до каждой клеточки его тела, и хотя боль длилась лишь несколько мгновений, они показались ему вечностью. Ощущение было отвратительным, резким и в каком-то смысле очень личным. Как будто энергия дверей просветила его всего насквозь, выявив все, из чего он состоит, раскрыла его мысли и проникла в его воспоминания. Каждый раз он словно терял мельчайшую частицу себя.
Двери раскрылись, словно сами собой. Они распахнулись внутрь, высвободив обожженные руки Тариэля. Они сразу же исцелятся.
Помещение за дверью выглядело почти стерильным. Построенное с размахом, гигантских размеров в высоту и в ширину, но обставленное очень скупо. Оно воплощало идеальный порядок. Ракель, Ахру и Артас сидели в огромных кожаных креслах посреди комнаты, просматривали документы, пили и разговаривали друг с другом. Весь пол покрывали толстые белые ковры, и кожаные кресла оставались единственным ярким пятном в помещении. Они были потертыми, но все равно стильными, окрашенными в прекрасный оттенок темно-зеленого. Посередине стоял необычный овальный стол. Поверхность его стеклянной столешницы изгибалась, словно морские волны – ровными были только вырезы для чашек. Вдоль стен выстроились шкафы с документами, письмами, извещениями, важными сведениями и отчетами.
– Тариэль, приятно тебя здесь видеть, – заговорила первой Ракель. Ее голос отразился от стен тихим, приятным эхом. Он прозвучал слегка саркастично, словно с издевкой, и в то же время мягко и доброжелательно. Ее голос таил в себе двусмысленность и опасность – как и все Вечные, к числу которых она принадлежала.
Остальные члены Совета только молча повернулись в сторону Тариэля, который подошел к ним, сел на свободное кресло и слегка откинулся назад. Не слишком резко, не слишком расслабленно, но и не слишком напряженно. Он скрестил ноги, пристроил руки на подлокотники и дружелюбно ответил на фальшивую улыбку Ракель.
– Могу только ответить тем же, – произнес он. Ракель слегка склонила голову.
Ей нравились эти игры, эти шуточки. Маленькие и не очень. В ее присутствии Тариэль оставался всегда начеку, потому что она была из тех, кто искренне старается добиться чужого доверия только для того, чтобы в следующий момент вонзить кинжал в спину собеседника.
Непредсказуемая. Опасная. Могущественная.
– Тариэль, какая честь.
Артас пристально посмотрел на него. Ахру, напротив, снова сосредоточился на бумагах, не поднимая взгляда. Конечно, приветствие Артаса содержало в себе упрек, потому что он должен был представить отчет еще на прошлой неделе. Тариэль изобразил невозмутимость, выдерживая пристальный взгляд. Он прожил уже достаточно, чтобы себе это позволить.
Тариэль не был рабом.
И когда он не продемонстрировал ни раскаяния, ни желания отвечать, Артас изобразил натянутую улыбку и выпрямился в своем кресле.
– Раз уж ты почтил нас своим присутствием, расскажи, есть ли какие-нибудь новости? – Медленно и задумчиво он сложил руки на коленях.
От Тариэля не ускользнул его тон. Он понимал, к чему ведет Артас. Этот разговор уже много лет начинался и заканчивался совершенно одинаково.
– Я расследовал один случай вблизи Нью-Йорка.
«Такой же случай, только в другом городе», – мысленно добавил Тариэль.
– Ты же знаешь, что этот регион – не твоя зона ответственности, – сладким голосом произнесла Ракель.
Тариэль не стал возражать.
– Есть какой-то результат? – продолжал расспрашивать Артас.
– Нет. – Тариэль вздернул подбородок – слегка, но остальные это заметили.
Поджав губы, Артас переглянулся с Ракель. Повисла тишина, и эта тишина пожирала Тариэля изнутри так же, как до этого энергия двери. Неудержимо и отвратительно.
– Завтра я продолжу поиски в Европе.
– Нет.
– Нет?
Эти слова прозвучали так неожиданно, что Тариэль едва сдержался. Уже много лет Артас в этом месте просто требовал через несколько месяцев предоставить следующий отчет.
– С этого момента ты больше не занимаешься поисками данной аномалии. Ради твоего же блага.
Ради его же блага. Если бы только Тариэль мог в это поверить. Он чуть не спросил, громко рассмеявшись, кто придумал эту неудачную шутку. Но вместо этого он лишь фыркнул, вглядываясь в лицо Артаса в поисках ответа. Ахру, наконец, поднял взгляд и заговорил:
– Тариэль, мне все равно. Но если что-то не удается, нужно уметь это отпустить.
– Если тебе интересно, у меня другое мнение. Мне нравится, что ты так отчаянно и упрямо мечешься по миру, как собака, которая ищет кость. – Тихий смешок Ракель сочился ядом.
– Вам кажется, будто я впустую трачу время. Будто я гоняюсь за чем-то совершенно банальным. – Его пальцы вцепились в обивку кресла, самообладание покинуло его, он больше не мог сдерживаться. Он слишком разозлился. Он почувствовал себя смешным. – Разве вы не помните, что произошло? К какой цели мы стремимся уже много лет?
– Конечно, помним, – ответил Ахру почти со скучающим видом.