Крылья феникса

Нориан Снэш. Вот кто может мне помочь во всем разобраться. Он и без того знает о многих связанных со мною странностях и в любом случае будет пытаться выяснить правду. Поэтому нужно рассказать ему и об остальном. И о найденном дневнике, и об услышанном сейчас разговоре. И уж если он — феникс из сильнейшего дома, приближенный к императору, бывший главнокомандующий первого гарнизона в Приграничье, — не скажет мне, кто такая аэллина Лейстон, значит, не скажет никто.

Из дома я ушла с большим трудом. В том смысле, что, едва спустившись с чердачной лестницы, наткнулась на тетушку Эльзу, загородившую проход своим далеко не маленьким телом. Хорошо, что в это время ее позвал дядюшка Риус, и мне все-таки удалось ускользнуть. Возвращаться в институт я планировала на последнем омнибусе, а оставшееся до вечера время хотела просто побродить по городу. Кот неожиданно увязался следом и семенил позади, периодически вспугивая стайки пронырливых воробьев.

Было так приятно идти по усыпанному солнечными бликами тротуару, подставлять лицо ласковым лучам и ветру. За пределами кварталов, где ночью бушевал пожар, дышалось легче. Здесь текла неспокойная, но простая и понятная столичная жизнь — спешили по своим делам прохожие, цокали копыта впряженных в экипажи кокрэнов, магазины беззастенчиво демонстрировали витрины с красиво расставленными на них товарами.

Я любила Дрейдер. Любила наш большой, пестрящий контрастами город, в котором каждый видел и находил что-то свое. А особенно любила его в предзакатные осенние часы, когда солнечный свет делался по-особенному ярким и теплым, мягко обволакивал здания и разжигал пожар в кронах пожелтевших кленов. Порой в такие моменты мне казалось, что не существует ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего. Что наша жизнь — вне времени и вне пространства, а мы просто не понимаем этого. Живем, как муравьи, копошащиеся в своем большом муравейнике и не видящие ничего дальше пары подобранных веток.

Я гуляла несколько долгих часов, ходила и по центру города, и по маленьким, но уютным улочкам. Рассматривала витрины тех самых магазинов, любовалась ясным небом, вдыхала прозрачный воздух и наслаждалась спокойствием. Уединением. Несмотря на то что меня окружали толпы, я чувствовала себя обособленной от них, отгороженной своим личным непроницаемым панцирем.

Когда стало смеркаться, я решила вернуться домой, чтобы забрать кое-какие вещи. Моя швейная машинка была не слишком громоздкой. Она легко помещалась под специальный, оснащенный ручкой для переноски деревянный колпак, и я хотела взять ее с собой. И для душевного успокоения в стрессовых ситуациях, и в случае, если эти стрессовые ситуации вызовет испорченная одежда. Да и просто приятно, когда рядом есть частичка родного дома.

Домой я возвращалась, минуя Центральную площадь. Невзирая на то, что еще было светло, здесь уже зажглись фонари, разгоняющие первые невесомые сумерки. Кота я взяла на руки и неспешно почесывала это мурчащее чумазое создание за ухом.

Часы на ратуше пробили шесть вечера, и располагающиеся на них фигурки пришли в движение. Распахнулись миниатюрные ворота, и пятнадцать небольших скульптурок появились из них одна за другой. Непроизвольно за ними наблюдая, я вдруг обратила внимание, как из ратуши вышла пара — светловолосый мужчина и держащая его под руку красивая девушка.

Не знаю, что заставило меня задержать на них взгляд. И что заставило этого мужчину, прежде чем сесть в карету, посмотреть в мою сторону — сначала мельком, а потом не отрывать от меня взгляда несколько долгих секунд. Показалось, что на его лице отразилось удивление и что-то вроде узнавания — хотя, возможно, мне просто издали это померещилось.

Тронув за руку, спутница что-то ему сказала, и мужчина слегка тряхнул головой. Больше ни разу на меня не взглянув, сел в карету, и вскоре она скрылась из моего поля зрения.

Я только пожала плечами — спутал он меня, что ли, с кем? Или узнал во мне избранную на последней церемонии?

— Эй, ты чего? — обратилась я к Коту, заметив, что он как-то странно утробно порыкивает и тоже провожает взглядом удаляющуюся карету.

В следующую секунду наглая животина куснула меня за палец и, вырвавшись, спрыгнула на тротуар. Замерла, точно к чему-то прислушиваясь, протяжно мяукнула и, как ни в чем не бывало, прошествовала в направлении наших кварталов.

На омнибус мне удалось не опоздать лишь чудом. Все из-за тетушки Эльзы, которая впервые за долгие годы поднялась на чердак и донимала меня расспросами. Уж насколько хорошо я успела ее изучить, но до этого дня даже предположить не могла, что когда-нибудь она будет так стараться мне угодить. Судя по ее поведению, тетушка Эльза уже записала меня в выпускницы института, устроила на почетную должность, сделала вхожей в высшие дома и наградила несметным богатством.

— Ты же помнишь, как мы были к тебе добры? — то и дело приговаривала она, пока я складывала швейную машинку. — Заботились, кормили, одевали, растили, как родную дочь…

Я слушала вполуха и лишь кивала, когда это требовалось. Что толку спорить? Тетушку все равно не переделать.

Сложив машинку, я собралась, огибая опекуншу, пробираться к выходу, но мое внимание внезапно привлекла лежащая на столе тряпичная фигурка, рядом с которой уселся Кот. Недолго поколебавшись, я сунула сшитого ночью феникса в карман, потрепала Кота по голове и наконец покинула чердак.

На этот раз уходила со спокойной душой, уверенная в том, что обижать Кота опекуны не будут. Даже забавно, насколько резко переменилось их ко мне отношение… забавно и одновременно гадко.

К институтским воротам я пришла, когда мир окончательно поглотили плотные сумерки. Раньше я не обращала внимания на то, какая мощная энергия окружает этот золотой замок, а теперь в полной мере это почувствовала. Кажется, защитный купол стал еще сильнее, превратив Институт аэллин в настоящую непреступную крепость.

Я прошла через ворота, миновала сад и приблизилась к входу в главный корпус, когда увидела идущего неподалеку лорда Нориана Снэша. Он был задумчив и погружен в свои мысли.

Мне тут же вспомнилось принятое днем решение — рассказать ему обо всем, о чем прежде молчала. Похоже, самому Пресветлому было угодно, чтобы я это сделала, раз он устроил нам эту встречу. Но мне вдруг стало страшно. Разом всплыли воспоминания и о пожаре, и о столкновении с его братом, и обо всем остальном…

Но, отбросив ненужные сомнения и набравшись смелости, я решительно и громко позвала:

— Лорд Снэш!

Мы сидели в беломраморной беседке, укрытой от посторонних взглядов пышными пожелтевшими кронами. Пряча руки под столом, я в волнении переплетала пальцы, но мой голос звучал ровно. До этого момента мысленно несколько раз репетировала свои слова, но теперь они все вылетели из головы, и этот разговор я начала совсем не так, как планировала. И все-таки мне удалось рассказать, о чем собиралась, не упустив ничего важного и не перескакивая с одного на другое.

Когда я закончила, повисла тишина. Спроси меня кто-нибудь, какой она была, я бы не смогла ответить. Напряженной? Неопределенной? Томительной? Наверное, все сразу.

— Дневник сейчас у вас? — наконец спросил лорд Снэш, по выражению лица которого было невозможно ничего прочесть.

— Да, — кивнула я. — В моей комнате.

— Сейчас мне необходимо на некоторое время отлучиться, — произнес феникс. — Не уверен, что смогу вернуться раньше ночи. Давайте встретимся с вами здесь же, в этой беседке, завтра в десять утра. Возьмите с собой дневник.

— А вы… — начала я и ненадолго замолкла, подбирая подходящие слова. — Вы знаете, кто такая аэллина Лейстон?

Если прежде я могла читать хотя бы его взгляд, то теперь не сумела и этого. Все мысли и чувства лорда словно бы спрятались где-то глубоко внутри, оставив на поверхности лишь непроницаемую, лишенную всяческих эмоций маску.

— Поговорим об этом завтра, — уклонившись от ответа, он поднялся с места.

Не такого итога я ожидала от этого разговора. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как преисполниться терпения и дождаться завтрашнего утра. Очередная отсрочка одновременно и огорчила, и обрадовала, вызвав определенную долю облегчения.



Нориан



Меня ожидали в императорском дворце, но вместо того, чтобы находиться там, я перенесся в совершенно другое место. Туда, где не был уже много долгих лет. Туда, где меня давно не ждали, но все еще помнили.

Небесный остров, который я когда-то называл своим домом. Родовое гнездо.


Кажется, в последний раз был здесь в прошлой жизни. Какая глупость… больше не существует ни прошлых жизней, ни будущих. Не существует с тех самых пор, как шестьсот лет назад все они были отданы фениксами во имя защиты Артогана. «Кровавый свет» изменил и сломал тысячи судеб, в том числе и предков нашего дома. Всякий редкий раз, оказываясь на этом небесном острове, я непроизвольно об этом вспоминаю.

Отец и старший брат, помешанные на истории нашего дома, сделали все, чтобы каждый, ступивший на эту небесную землю, ее узнал.

Огромный особняк в форме вытянутой буквы «П» с вычурной богатой отделкой был призван подчеркивать состояние и богатство. Прямо в центре внутреннего двора — высокий монумент с портретами наших предков, начиная Лосценом Снэшем, объединившим и возглавившим легионы фениксов во время «Кровавого света». Он погиб за Артоган и не оставил после себя потомков. А наш род продолжил его кузен, вошедший в число тех немногих, кто после битвы сохранил внутренний свет.

Этот монумент, изготовленный лучшим скульптором империи из редкого золотого мрамора, — настоящая гордость семьи, которой я никогда не разделял. Он — всего лишь кусок камня, призванный пускать пыль в глаза. Подвиг нашего предка действительно повод для гордости. Но настоящее никогда не бывает пафосным и не выставляется напоказ.

Лакеи у входа все те же. Интерьеры особняка не изменились, так же как и двор. Стабильность, постоянство, верность традициям — то, что так ценит отец. Даже дворецкий, который и сам не помнит, сколько ему лет, по-прежнему занимает свой пост.

За пятнадцать лет моего отсутствия не изменилось ничего. В золотой гостиной все так же тикают стоящие на камине часы, в хрустальных вазах благоухают белые розы. Леди Гойрей — бывшая ниллэ матери и ее нынешняя фрейлина, как всегда, напоминает ледяную, напрочь лишенную чувств скульптуру. В ее холодных глазах, похожих на рыбьи, при виде меня отражается лишь тень удивления.

Я миновал несколько длинных коридоров, поднялся по широкой, устланной светлым ковром лестнице и подошел к хорошо знакомой двери. Внутри шевельнулось легкое, давно забытое беспокойство — призрачное, прилетевшее из далекого детства. Вспомнилось, как брался за эту дверную ручку, будучи еще мальчишкой, страшащимся гнева отца.

Вошел без стука.

Лорд Вэйр Снэш, занятый разбором бумаг, сидел за письменным столом. Стол тоже остался прежним — массивным, с украшением на ножках в виде львиных голов.

Я вошел бесшумно и так же бесшумно прикрыл за собой дверь. Но мой приход все равно не остался незамеченным. Оторвавшись от изучения бумаг, отец медленно поднял на меня взгляд.

После моего возвращения из Приграничья мы неоднократно виделись в императорском дворце и на приемах. Даже вели дежурные разговоры. Но пролегающая между нами пропасть никуда не исчезла, и сейчас это ощущалось как никогда отчетливо. Да, за последние недели мы виделись не один раз. Но в настоящий момент возникло ощущение, что встретились впервые за эти пятнадцать лет.

— Пришел, — спустя долгую паузу полуутвердительно-полувопросительно произнес отец.

— Пришел, — согласился я с ним и без перехода обозначил причину визита: — Мне нужно воспользоваться семейной библиотекой.

Отец выразительно приподнял бровь.

— Семейной библиотекой?

— Той ее частью, что собрали вы с Рэйном, — уточнил я.

Последовала еще одна долгая пауза. Как и дом, отец совсем не изменился за минувшие годы — все тот же суровый взгляд из-под сошедшихся на переносице бровей, твердая линия подбородка с короткой, с едва заметной проседью бородой. И глаза цвета расплавленного золота, слегка мерцающие, даже когда внутренний свет спит.

— Значит, ты пришел сюда, только чтобы посетить семейную библиотеку, — снова и вопрос, и констатация факта. — Собранную мною и твоим старшим братом. Позволь узнать, зачем тебе понадобились наши архивы?

— Это важно. — Я не стал вдаваться в подробности. — Мне нужно увидеть одно имя.

— И ты считаешь, что я так просто позволю тебе это сделать? — В голосе отца зазвучала сталь. — Ты попрал традиции и вековые устои, разорвал все связи с самым главным — со своей семьей, своим домом. Не исполнил долг и не женился, чтобы обзавестись наследником. И думаешь, что после этого можешь заявиться сюда и я так просто исполню твою просьбу?

Зная характер отца, я не ответил, ожидая скорого продолжения. И оно не заставило себя ждать:

— Ты мог жениться на принцессе! Породниться с императором, принести еще больший почет нашему дому, но отказался от всего и сбежал в треклятое Приграничье!

— Не сбежал. — Не в пример отцу, я голос не повышал. — И тебе прекрасно известны причины, по которым помолвка с принцессой была расторгнута. Но семья, которую я считал своей, приняла не мою сторону. Ты не принял мою сторону. Никогда ее не принимал. Говоришь, я попрал все традиции? Нет, это сделал Кайл, которого ты, несмотря на его поступок, поддержал.

Отец приподнялся с кресла, и на его щеке нервно дернулся мускул.

— Я не поддерживал Кайла. Ни тогда, ни теперь. Он — моя извечная головная боль. Но он не отказался от нас, не наплевал на мое мнение. Я никогда не ждал от него многого. А вот от тебя, несмотря на твой досадный изъян, ожидал. И ты этих ожиданий не оправдал.

Я ошибался, считая, что та давняя история канула для меня в небытие. Нет. Сейчас в висках застучала кровь, и в груди шевельнулось негодование, перемешанное с отголосками старой боли, не имеющей никакого отношения к моему «изъяну».

Но выплеснуться наружу ему не позволил. Привычно подавив неприятные воспоминания, сухо повторил вопрос:

— Так я могу воспользоваться библиотекой?

Отец слегка прищурился, глядя на меня в упор. Этот его прищур был едва ли не единственным, что унаследовал от него Кайл.

— Через неделю я устраиваю прием, на котором будут присутствовать представители всех сильнейших домов. Приходи на него. Со спутницей — выпускницей или студенткой Института аэллин. Возможно, тем же вечером я дам тебе нужный ключ.

Ход отца был понятен. Когда-то я публично отказался от своего дома, сказав, что больше сюда не вернусь. А теперь должен буду публично вернуться. Со спутницей, наличие которой тут же приравняют к моей возможной скорой женитьбе.

— Хорошо, — согласился я, выдержав тяжелый взгляд. — Я приду на прием с одной из нынешних студенток института. Будь по-твоему.

Отец думал, что победа осталась за ним. Но он не уточнил, какой именно студентке необходимо меня сопровождать. О том, что она должна обучаться на факультете аэллин, не было сказано ни слова. И я намеревался этим воспользоваться.





ГЛАВА 16