Кровососы

Робин Гуд – это символ надежды и перемен в мрачный, суровый период бедности и угнетения в Англии под правлением короля Джона. Хотя считается, что история Робин Гуда имеет давние корни в устном фольклоре, впервые он упоминается в аллегорической поэме Уильяма Лэнгленда «Пирс Пахарь» (ок. 1370), которая наряду с «Сэром Гавайном и Зеленым рыцарем» считается одним из величайших произведений ранней английской литературы. В написанных в тот же период «Кентерберийских рассказах» Джеффри Чосера упоминается «некая лихорадка, которая может быть твоим проклятием», что подтверждает наличие малярии в Фенских болотах на востоке Англии. Малярия проложила себе дорогу в английскую литературу задолго до того, как Шекспир упомянул ее в восьми своих пьесах.

Ранние истории о Робин Гуде отдаленно напоминают образы, созданные Шоном Коннери, Кевином Костнером, Кэри Элвесом и Расселом Кроу. Полный набор персонажей и вспомогательные сюжетные линии сложились лишь после популярнейшего фильма 1938 года «Приключения Робин Гуда» с участием Эррола Флинна и Оливии де Хэвиленд. Это был один из первых цветных фильмов. История веселых обитателей Шервудского леса, восставших против алчных тиранов из Ноттингема, стала культовой и завоевала сердца зрителей (и родителей, рассказывающих сказки на ночь) всего мира. Современная легенда достигла совершенства и кульминации в 1973 году, когда вышел диснеевский мультфильм, в котором Джон был изображен в виде трусливого льва.



Окончательное поражение короля Джона в сражении при Бувине в 1214 году привело к сплочению и общему бунту обозленных баронов. 15 июня 1215 года в Раннимиде Джон был вынужден уступить требованиям взбунтовавшихся баронов и подписать Magna Carta Libertatum – Великую хартию вольностей. Революционный документ обеспечивал права и личные свободы всех свободных англичан (весьма незначительной категории). Я не буду распространяться о мифологических современных представлениях о хартии вольностей. Остановлюсь лишь на одном.

Универсальный слоган «Никто не стоит выше закона», который считается якобы взятым из хартии вольностей, в ней не значится.

Ни в одном из шестидесяти трех пунктов этого революционного документа такой фразы нет. Современное истолкование и сама конструкция этого выражения взяты из соединения двух статей: «Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его (его пэров) и по закону страны. Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них или замедлять их».

Эти идеи, каким бы ни был их смысл в 1215 году, очень созвучны эпохе современной демократии, закона и утверждения всеобщих неотъемлемых прав личности на жизнь, свободу и защиту собственности. Хартия вольностей ознаменовала собой великий сдвиг в истории политической и юридической мысли. Она повлияла на конституции современных демократий, в том числе на Билль о правах в Соединенных Штатах, Хартию прав и свобод в Канаде и на Декларацию прав человека, принятую Организацией Объединенных Наций в 1948 году. Если мы провалимся в кроличью нору и помчимся назад во времени, то можно сказать, что Третий крестовый поход создал контекст и условия для появления Великой хартии вольностей и зарождения демократической платформы.

Хотя хартия вольностей может считаться утешительным призом, попытка европейских крестоносцев отвоевать Святую Землю закончилась полной и безусловной неудачей. Комары предали христианство в период кризиса веры. Если во времена кризиса III века комары поддержали целительные основы христианства, то в период Крестовых походов они положили конец всем торговым надеждам и предприятиям христиан.

Крестовые походы были первой крупномасштабной попыткой Европы создать колонии и распространить свою власть за пределы континента. Комары воспрепятствовали этим первым империалистическим предприятиям. Альфред У. Кросби так пишет о смертельном вмешательстве комаров в Крестовые походы:

«За редким исключением, представители Запада, которые вели войны в восточном Средиземноморье, считали, что их главные проблемы носят военный, логистический, дипломатический и, возможно, теологический характер. Но на самом деле их главной и самой серьезной трудностью были проблемы медицинские. Европейцы часто умирали вскоре после прибытия, не могли иметь детей, которые дожили бы на Востоке до зрелого возраста… Когда крестоносцы прибыли в Левант, они пережили то, с чем британские поселенцы столкнулись в североамериканских колониях спустя несколько веков… им пришлось встретиться с инфекциями, восточными микробами и паразитами. Только привыкнув к этому, они могли сражаться с сарацинами. Период акклиматизации требовал времени и сил, лишал армии эффективности. Все это вело к гибели десятков тысяч человек. Вполне возможно, что болезнью, поразившей крестоносцев, была малярия, эндемичная для влажных низменностей Леванта и побережья, то есть именно тех мест, где скапливались основные массы крестоносцев. Левант и Святая Земля были, а в некоторых регионах и остаются местами малярийными… Каждая новая армия крестоносцев, прибывшая из Франции, Германии и Англии, становилась топливом, подброшенным в печь малярийного Востока. Опыт сионистских иммигрантов в Палестину в начале нашего века очень показателен. В 1921 году 42 процента заболели малярией в первые шесть месяцев после прибытия и 64,7 процента – в течение первого года… Государства крестоносцев погибли, как бутоны срезанных цветов».



В отличие от крестоносцев, мусульмане воевали на собственной земле. У них уже выработался иммунитет, они привыкли к местным разновидностям малярии.

У многих имелись генетические защитные механизмы – антиген Даффи, талассемия, фавизм и, возможно, даже серповидноклеточная анемия. Ричард Девиз, английский монах и личный писец короля Ричарда, рассказывая о мусульманских противниках, с завистью писал, что «погода привычна для них; место это – их родная страна; труд для них – здоровье, а лишения – лекарство». Несомненно, защитники имели преимущество в войне, поскольку они решали, где, когда и какой будет битва, но в данном случае сопротивляемость малярии оказалась главным козырем ислама. И оружием победы.



Несмотря на то, что Крестовые походы оказались очень неудачным экономическим предприятием, они проложили путь к будущим империалистическим успехам. Косвенным образом они приблизили эпоху великих географических открытий и Колумбов обмен. Как мы уже говорили, Крестовые походы включали в себя и войну, и торговлю, что более важно. Межкультурный обмен между мусульманами и христианами возродил труды Древней Греции и Рима и вернул их в научную жизнь Европы. Мусульманские инновации проникли во все сферы науки – их принесли с собой возвращающиеся крестоносцы и торговцы. Мусульманский Ренессанс, или Золотой век Крестовых походов, донес идеи просвещения и культуру в самые темные и застойные уголки Европы.

Крестовые походы способствовали быстрому распространению мусульманских достижений в области навигации. Именно мусульмане придумали современный магнитный компас и важные элементы кораблестроения, такие как кормовой руль и треугольные латинские паруса на трехмачтовых судах, которые позволили судам двигаться против ветра. В 1218 году изумленный французский епископ Акры отправил во Францию письмо, в котором писал, что «железная игла после соприкосновения с магнитным камнем всегда указывает на Полярную звезду, которая остается неподвижной, тогда как остальной небесный свод вращается, являясь осью небосвода. Это чрезвычайно полезно тем, кто бороздит моря».

Получатель этого письма должен был подумать, что епископ окончательно лишился ума. Европейские научные достижения, позволившие выбраться из темных пещер Средневековья, во многом опирались на подставленную мусульманами академическую лестницу. Помимо галантных поисков Святого Грааля в представлении Монти Пайтона, Индианы Джонса и Роберта Лэнгдона, бесконечных романтических рыцарских сказок на ночь, фильмов и телевизионных шоу, обмен знаниями – вот истинное наследие Крестовых походов. Этот культурный обмен и превращение нашей планеты в глобальную деревню еще более усилился с помощью другого претендента в игре престолов во время крестоносных афтершоков XIII века. Пока Европа поднималась из Средневековья с помощью мусульманских знаний, смертельная угроза уже подбиралась не только к Леванту, но и к восточному порогу самой Европы. Свирепые конники из азиатских степей могли бы впервые объединить Восток и Запад, но породили смертельнейшую эпидемию в человеческой истории, угрожавшую самому существованию Европы. Монгольские орды под водительством блестящего хитроумного стратега и воина Чингисхана привели Восток к воротам Европы и создали колоссальную наземную империю – одну из самых великих в Европе.





Глава 6. Орды комаров. Чингисхан и Монгольская империя




На далеких суровых нагорьях и в продуваемых всеми ветрами степях на севере Азии жили воинственные, враждующие между собой племенные кланы. Союзы заключались и рушились, политические курсы менялись со скоростью степного ветра. Вот в таком суровом месте в 1162 году родился Темучин. Он воспитывался в клановом обществе, жизнь которого состояла из набегов на соседние племена, грабежей, мести и внутренних конфликтов. И, конечно же, главным для степняков всегда были лошади. Отец Темучина был захвачен соперничающим кланом, после чего семья оказалась в нищете. Питаться приходилось дикорастущими плодами и травами, объедками со скелетов мертвых животных, мелкими сусликами и другими грызунами. Когда отец Темучина умер, его клан окончательно потерял репутацию и практически растворился в крупных союзах политической арены племенной власти монголов. В те времена тоски и отчаяния Темучин не мог знать, что обретет славу, богатство и новое имя, которое будет вселять ужас в сердца врагов, когда его армии пойдут на завоевание всего мира.

Желая восстановить честь семьи, пятнадцатилетний Темучин стал воином. Во время одного из набегов его захватили бывшие союзники отца. Ему удалось бежать из рабства, и он поклялся отомстить своим недругам – теперь список включал не только традиционных врагов, но еще и бывших союзников. Хотя Темучин не желал делиться властью, он понимал, что абсолютная власть опирается на крепкие и надежные союзы. Этому еще в детстве учила его мать.

Стремясь объединить враждующие племена, Темучин нарушил традиции монголов. Вместо того чтобы убивать или обращать в рабство захваченных врагов, он обещал им защиту и трофеи в будущих завоеваниях. На высшие военные и политические посты он назначал тех, кто отличался заслугами, преданностью и умом. Клановые пристрастия и непотизм были ему чужды. Такие социальные новации укрепляли единство его конфедерации, вселяли преданность в сердца покоренных племен и усиливали военную мощь. Темучин продолжал включать в свой все более мощный союз новые монгольские кланы. В результате к 1206 году он объединил под своим правлением воинственные племена азиатских степей и создал мощную, единую военную и политическую силу, способную захватить одну из крупнейших империй в истории. Темучин исполнил мечту Александра, которому некогда помешали комары. Он соединил концы земли от Азии до Европы. Но у комаров было свое представление о величии и славе – точно так же, как полторы тысячи лет назад, когда они встали на пути Александра.

К этому времени монголы уже дали Темучину новое имя – Чингисхан, то есть Великий Правитель.



Завершив объединение враждующих между собой монгольских племен, Чингис (или Чингиз) и его искусные конники-лучники начали совершать стремительные набеги, чтобы расширить свое жизненное пространство… И получить кое-что еще.

Монгольская экспансия при Чингисхане отчасти стала результатом малого ледникового периода. Глобальное похолодание сократило территории степей, где паслись лошади кочевников. Перед монголами встал простой выбор – воевать или погибнуть. Поразительная скорость продвижения монголов объясняется военным гением Чингисхана и его военачальников, единством системы военного командования и управления, новаторскими методами ведения боя путем обхода противника с флангов, созданием новых, более мощных луков и, главным образом, несравненным искусством и ловкостью конников. К 1220 году Монгольская империя простиралась от Тихоокеанского побережья Кореи и Китая на юге до реки Янцзы и Гималайских гор, а на западе до реки Евфрат. Монголы оказались истинными мастерами того, что нацисты позже назвали Blitzkrieg, то есть «молниеносная война». Они окружали беспомощных врагов с поразительной и несравненной скоростью и яростью.

В 1220 году Чингисхан разделил армию на две части и достиг того, чего не удалось Александру: он соединил две половины известного мира. Впервые в истории Восток официально встретился с Западом, хотя обстоятельства этой встречи были жестокими и враждебными. Основную часть армии Чингисхан повел на восток через Афганистан и северные районы Индии по направлению к Монголии. Вторая армия, состоявшая примерно из 30 тысяч конников, двинулась на север через Кавказ и Россию. Монголы разграбили итальянский торговый порт Каффу (Феодосию) на Крымском полуострове. В европейской части России и Прибалтике монголы покорили русов, киевлян и булгар. Местных жителей грабили, убивали и продавали в рабство. Когда пыль оседала и топот копыт монгольских лошадей стихал вдали, в живых оставалось менее 20 процентов – остальные были убиты или обращены в рабство. Для пробы монголы вторглись в Польшу и Венгрию, а летом 1223 года быстро отступили на восток, чтобы соединиться с основными силами Чингисхана.

Почему монголы решили уйти из Европы, мы точно не знаем. Историки полагают, что финальные набеги этой кампании являлись нечем иным, как разведывательной миссией для будущего полномасштабного вторжения в Европу. Кроме того, решение отложить вторжение могло быть связано с ослаблением монгольской армии из-за малярии, подхваченной еще на Кавказе и в бассейнах рек Причерноморья. Не прошли бесследно и двадцать лет непрерывных войн. Известно, что сам Чингисхан в тот период страдал от привычных приступов малярии. Большинство историков считают, что его смерть в возрасте шестидесяти пяти лет стала результатом воспаления старых ран, связанного с ослаблением иммунной системы из-за хронической малярийной инфекции.

Великий воин умер в августе 1227 года. В соответствии с культурными нормами, он был похоронен без торжеств и церемоний, а место погребения осталось тайной. Легенда гласит, что небольшая погребальная процессия убивала всех, кто встречался им на пути, чтобы скрыть место упокоения великого воителя. Чтобы спрятать могилу, они повернули русло реки – или сровняли с землей, затоптав копытами лошадей.

Тело Чингисхана, как и тело Александра, исчезло бесследно.



Все попытки обнаружить его могилу закончились безрезультатно. Но смерть Чингисхана не утолила комариной жажды монгольской крови. Комары продолжали терзать его империю.



Под правлением сына и наследника Чингисхана, Угэдэя, монголы вновь предприняли попытку вторжения в Европу – в период с 1236 по 1242 год. Монгольские орды быстро и беспрепятственно прошли через восточную часть России, Прибалтику, Украину, Румынию, Чехию и Словакию, Польшу и Венгрию. В Рождество 1241 года они достигли Будапешта и реки Дунай. Из Будапешта они двинулись на запад через Австрию, а затем свернули на юг и вернулись на восток, разграбив по пути Балканские страны и Болгарию. В 1242 году монголы покинули Европу и более никогда не вернулись. Неустрашимые и непобедимые монголы не смогли одолеть комаров и удержаться в защищаемой этими насекомыми Европе.


Об этом на первый взгляд импульсивном и удивительном отступлении Уинстон Черчилль писал: «В какой-то момент казалось, что вся Европа падет жертвой ужасной опасности, надвигавшейся на нее с Востока. Дикие монгольские орды из самого сердца Азии, непревзойденные конники, вооруженные луками, стремительно пронеслись через Россию, Польшу, Венгрию и в 1241 году потерпели сокрушительные поражения от германцев близ Бреслау и от европейской кавалерии близ Буды. Но Германия и Австрия оказались в их власти. Чудесным образом… военачальники монголов отступили за тысячи миль в свою столицу Каракорум… и Западная Европа была спасена». Летом и осенью 1241 года большая часть монгольской армии отдыхала на венгерских равнинах. Хотя прошлые годы были необычно теплыми и сухими, весна и лето 1241 года стали необычно влажными. Влажность повысилась настолько, что ранее сухие мадьярские степи Восточной Европы превратились в болотистую трясину – рассадник малярийных комаров.

Негативные последствия перемены климата для монгольской военной машины стали идеальным штормом, который спас Европу.

Заболачивание и подъем воды в реках лишили монголов необходимых их лошадям пастбищ, а ведь именно лошади были основой их военной мощи[29]. Из-за экстремально высокой влажности отказывали монгольские луки. Упрямый клей никак не схватывался и не сох во влажном воздухе. Тетива теряла упругость, из-за чего монголы лишались своих главных преимуществ – скорости, точности и дальности стрельбы. Добавьте к этим военным проблемам вездесущих комаров – и вы поймете, в каком положении оказались монголы. Малярийный паразит начал искусно вторгаться в их девственные вены. Известный историк Джон Киган пишет, что монгольские орды, «сколь бы свирепыми они ни были, не смогли перевести мощь легкой конницы из умеренных и пустынных регионов, где они процветали, в дождливую Западную Европу… Им пришлось признать поражение». Хотя монголы и сопровождавшие их торговцы, подобно Марко Поло, наконец объединили Восток и Запад, комары помогли Западу не оказаться покоренным. Они обрушили свою малярийную мощь, остановили монгольское вторжение и даже изгнали кочевников из Европы.

Но под водительством внука Чингисхана, Хубилай-хана, они в 1260 году впервые отправились в Святую Землю, став очередными конкурентами упорных, но обреченных на поражение крестоносцев. В эту борьбу монголы вступили в момент перерыва между Седьмым (1248–1254) и Восьмым (1270) Крестовыми походами. Показателями запутанной ситуации, сложившейся во время поздних Крестовых походов, служат четыре крупных вторжения монголов, а также союзы между мусульманами, христианами и различными монгольскими племенами. Союзы заключались и распадались, а потом образовывались новые. Вчерашние союзники, совсем как комары, завтра могли стать врагами. Очень часто на разных сторонах сражались представители одних и тех же армий. Внутренние распри подрывали единство в рядах трех основных сил.

Комары лишили монголов мечты покорить Европу.



Монголам удалось добиться определенного успеха, и даже на какое-то время они останавливались в Алеппо и Дамаске, но перед лицом малярии им пришлось отступить. Пробить такую оборону им оказалось не по силам. Генерал Анофелес, хранитель христианского Рима, берег Святую Землю для ислама. Как и во времена войн с христианами, в том числе и злополучного Третьего крестового похода под водительством Ричарда Львиное Сердце, комары стали для монголов проклятием Леванта. Святая Земля и священный город Иерусалим остались в руках мусульман.

Получившие отпор от комаров в Европе и Леванте армии Хубилай-хана попытались восстановить репутацию, покорив последние независимые государства континентальной Азии к востоку от Гималаев. Монголы обрушили всю мощь на Южный Китай и Юго-Восточную Азию, в том числе на сильную цивилизацию кхмеров – империю Ангкор. С самого своего зарождения примерно в 800 году культура Ангкора быстро распространялась в Камбодже, Лаосе и Таиланде и достигла зенита в начале XIII века. Развитие сельского хозяйства, плохое водоснабжение и изменения климата создали для комаров идеальные условия, в которых они могли привести любую цивилизацию к краху. «Учитывая обилие стоячей воды и активность размножения комаров Anopheles, – пишет доктор Р. С. Брай, – дельта реки Меконг была основой процветания кхмеров – и одновременно рассадником малярии». Для возделывания риса, разведения рыбы и торговли кхмеры обустроили сложную систему каналов и водохранилищ. С целью увеличения производства риса для растущего населения приходилось активно вырубать леса. Частые муссонные дожди и наводнения создавали просто райские условия для лихорадки денге и малярии, то есть для болезней, переносимых комарами.



Во время южных походов, начавшихся в 1285 году, Хубилай-хан отказался от привычной тактики – ранее он старался летом держать армию на севере, свободном от малярии. На сей раз его колонны, насчитывавшие около 90 тысяч солдат, столкнулись с опасным защитником – с малярийными комарами. Малярия терзала его армии в Южном Китае и во Вьетнаме. Армия понесла колоссальные потери и была вынуждена полностью отказаться от планов завоевания этого региона уже к 1288 году. Выжившие 20 тысяч направились на север, в Монголию. Отступление из Юго-Восточной Азии и скорое падение мощной индуистско-буддистской цивилизации кхмеров – виной всему этому были комары. К 1400 году кхмерская цивилизация полностью исчезла, оставив после себя только руины потрясающих величественных храмов, включая Ангкор-Ват и Байон. Они и по сей день напоминают нам о некогда процветающей, изысканной и роскошной цивилизации кхмеров.

Как и кхмерская цивилизация, огромная Монгольская империя после неудач в Южном Китае и Юго-Восточной Азии распалась на части и в следующем веке окончательно погибла. К 1400 году она уже не представляла реальной политической и военной силы. К этому времени политические интриги, военные потери и малярия окончательно лишили сил некогда непобедимую империю монголов. Остатки монгольских провинций существовали до 1500 года, а на Крымском полуострове и на Северном Кавказе сумели дожить до конца XVIII века. Но наследие монголов и величайшей наземной империи в истории живо и по сей день в глобальной ДНК.

Генетики считают, что 8–10 процентов людей, проживающих на территории бывшей Монгольской империи, являются прямыми потомками Чингисхана[30].

Другими словами, сегодня около 40–45 миллионов человек на планете являются его прямыми потомками. Если собрать потомков Чингисхана в одной стране, по населению она займет тридцатое место в мире, опередив Канаду, Ирак, Польшу, Саудовскую Аравию и Австралию.

Хотя монголы не завоевали Европу (отчасти благодаря непробиваемой линии обороны, возведенной комарами), их болезни, зародившиеся в Китае, достигли Европы. Во время осады портового города Каффы в 1346 году монголы с помощью катапульт перебрасывали трупы умерших от бубонной чумы за городские стены, чтобы заразить жителей и прорваться в город. Каффа была крупным итальянским торговым центром, и корабли увозили с собой крыс с зараженными блохами и больных матросов. В октябре 1347 года болезнь достигла Сицилии, а в январе 1348 года – Генуи, Венеции и Марселя. Болезнь распространялась также по Великому шелковому пути, преследуя торговцев и монгольских воинов. Черная смерть быстро стала «вирусной», хотя Yershinia pestis – это бактерия, переносимая блохами, которые живут и странствуют на телах разнообразных наземных грызунов, в данном случае крыс.

Пик эпидемии чумы в Европе пришелся на период с 1347 по 1351 год. Вспышки болезни случались вплоть до XIX века. Великая лондонская чума 1665–1666 годов убила 100 тысяч человек, то есть четверть населения города. Кроме того, она совпала с Великим пожаром 1666 года. 1666 год оказался для Лондона, мягко говоря, неудачным. Но все последующие вспышки бубонной чумы не могли сравниться по силе и смертности с черной смертью. Некоторые ученые полагают, что в Европе умерло до 60 процентов населения, хотя большинство сходится на 50 процентах. Филипп Дейлидер, профессор средневековой истории из колледжа Вильгельма и Марии, осторожно замечает: «В этом вопросе многое зависит от географии. В средиземноморской Европе, в частности в Италии, на юге Франции и Испании, где чума непрерывно свирепствовала около четырех лет, погибло 75–80 процентов населения. В Германии и Англии… этот показатель ближе к 20 процентам». На Ближнем Востоке смертность достигала 40 процентов, а в Азии – 55 процентов.

Ситуацию усугубляло еще и то, что черная смерть совпала с Великим голодом, причиной которого считается пятилетнее извержение вулкана Таравера в Новой Зеландии. В Северной Европе климат сильно изменился, что привело к росту популяции комаров и заболеваемости малярией. Подсчитать смертность от малярии трудно, но, по некоторым оценкам, она составила 10–15 процентов затронутого населения. Неизвестный свидетель пишет, что «от сильных дождей сгнило почти все зерно… во многих местах трава находилась под водой так долго, что ее невозможно было ни скосить, ни собрать. Овцы умирали, а других животных забивали из-за внезапной болезни». Европа оказалась в лапах смерти.

Если оперировать сухими цифрами, то от чумы в Европе умерло 40 миллионов человек, а во всем мире – около 150 миллионов, а возможно, и 200 миллионов. Чтобы вернуться к прежней численности населения, потребовалось двести лет. Цифры эти настолько ошеломительны, что их трудно осознать. Черная смерть стала самой сильной мальтузианской чисткой в человеческой истории. Как мы уже видели, чума Юстиниана в VI веке убила всего 40–50 миллионов человек[31]. После появления в 80-е годы XIX века антибиотиков и великого открытия Александра Флеминга, подарившего человечеству пенициллин в 1928 году, чума практически исчезла.

По данным Всемирной организации здравоохранения, сегодня чума ежегодно уносит жизни 120 человек.



Помимо катастрофической смертности от чумы, остальные последствия для тех, кому в Европе удалось пережить черную смерть, оказались поразительно позитивными. Освободились обширные земли, где можно было жить и накапливать богатства. Больше земель и меньше людей – следовательно, потребность в пшенице снижается, что ведет к диверсификации сельскохозяйственного производства и переходу на более полноценный и разнообразный рацион питания. Продуктов стало больше, ассортимент вырос, а цены снизились. Повысилось потребление белка, поскольку многие ранее возделываемые земли вернулись к своему естественному состоянию, и теперь на них пасся скот или росли леса. А это значительно сократило ареал обитания малярийных комаров. Упала конкуренция за работу, искусные ремесленники и чернорабочие стали больше получать за свой труд. Выросла рождаемость, поскольку люди могли позволить себе вступать в брак в более раннем возрасте. Рост богатства в сочетании с малой научной конкуренцией помогли медленно, но верно развиваться университетам и системе высшего образования. Со временем появились настоящие академии. Человечество плавно подошло к Ренессансу, эпохе Просвещения и глобальному утверждению власти Европы.

Монгольские вторжения, которые длились около 300 лет, изменили демографическую, коммерческую, культурную, духовную и этническую конфигурацию мира. Монголы были готовы впустить к себе торговцев, миссионеров и путешественников. Они впервые открыли для европейцев, арабов, персов и всех других Китай и весь Восток. Небольшие общины христиан и мусульман вскоре появились на ранее неведомых восточных землях. Ислам и христианство заняли свое место среди основных восточных религий и встали в один ряд с буддизмом, конфуцианством и индуизмом. Новые наземные пути, открытые военной экспансией монголов, создали глобальное общество, соединив два огромных и ранее разделенных географических мира.

Специи, шелк и экзотические товары, превосходившие всяческое воображение, стали привычными для европейских рынков. Монгольская империя служила настоящей супертрассой для внешних связей и торговли. Когда в 1254 году фламандский священник прибыл в монгольскую столицу Каракорум (особо не рассчитывая даже на чашку чая), его приветствовала на родном языке женщина, некогда жившая в соседней с ним деревне на родине. Четырнадцать лет назад ее еще ребенком схватили монголы и увезли с собой. В современной литературе и архивных материалах сохранилось множество документов, рассказывающих о невероятно безопасном и открытом для путешественников и торговцев евразийском пути. Путевые заметки Марко Поло и других питали торговый энтузиазм и экономическую машину Европы.



Однако знаменитая книга Марко Поло была опубликована по совершенной случайности и совпадению. В 1298–1299 годах он находился в заключении в Генуе. Чтобы справиться со скукой и монотонностью тюремной жизни, он стал рассказывать сокамернику о своих путешествиях по Азии в 1271–1295 годах. В частности, о чаепитиях при дворе Хубилай-хана. Любопытный заключенный записал эти эпические рассказы и в 1300 году опубликовал их под названием «Книга о чудесах света». Сегодня эту книгу называют «Путешествия Марко Поло». Некоторые специалисты сомневаются, действительно ли Марко Поло побывал в Китае или просто пересказал истории, услышанные от других путешественников. Исследователи сходятся в одном: эти истории, личные или пересказанные, вполне достоверны и точно описывают современные события. Христофор Колумб превыше всего ценил свой качественный и испещренный пометками экземпляр книги Марко Поло. Описания Востока и его неисчислимых богатств вдохновили Колумба на попытку достичь богатой Азии западным путем. В 1492 году Колумб отплыл на запад, чтобы достичь Востока. «В определенном смысле, – пишет историк Университета Лойолы Барбара Розенвейн, – монголы стимулировали поиски экзотических товаров и миссионерские возможности, кульминацией которых в Европе стало открытие нового мира, Америки». Это случайное открытие породило беспрецедентное цунами комаров, болезней и смертей на ранее изолированном континенте. И больше всего пострадали коренные жители Америки, не имевшие иммунитета от подобных болезней.

До Колумбова обмена смертельно опасные комары Anopheles и Aedes в Америке не встречались.



Комаров и москитов там хватало, но они не переносили болезней и были всего лишь неприятными, докучливыми насекомыми. Западное полушарие было изолировано и свободно от сил иностранной оккупации. Люди появились в Америке не менее 20 тысяч лет назад, и до первого контакта с европейцами в 1492 году около ста миллионов коренных жителей не испытывали на себе всех ужасов и гнева малярии. Они оказались полностью беззащитными перед европейскими болезнями. Американские комары не угрожали людям – по крайней мере пока.

В эпоху империализма и биологического взаимообмена, начатого Колумбом, на девственные берега Нового Света обрушились волны европейцев и африканских рабов – и завезенных смертельно опасных комаров, которым новые земли пришлись по душе. На континенте началась незапланированная биологическая война. Прибывшие инфекции косили коренное население с рекордной скоростью. Расчетливые европейские державы – Испания, Франция, Англия, в меньшей степени Португалия и Нидерланды – боролись за имперское богатство. Они стремительно колонизировали Америку, неся с собой коктейль болезней геноцида – малярии и желтой лихорадки. «Велико было зловоние смерти, – стенал один из выживших майя. – Когда наши отцы и деды пали, половина народа бросилась в поля. Собаки и стервятники терзали тела. Смертность была ужасной… Все мы заболели. Мы рождены, чтобы умереть!» Случайный участник Колумбова обмена, комар, стал одним из первых и самых кровожадных серийных убийц в истории Америки.





Глава 7. Колумбов обмен. Комары и глобальная деревня




В четвертом и последнем путешествии Колумба в Новый Свет принимал участие испанец, священник Бартоломе де Лас Касас. Он прибыл на Эспаньолу (ныне Доминиканская Республика и Гаити) в 1502 году и описал свои впечатления в книге «Краткая история разрушения Индий». Король Фердинанд и королева Изабелла пришли в ужас, узнав от него о жестокостях испанцев. В 1516 году Бартоломе де Лас Касас был официально назначен защитником индейцев. Лас Касас живописует первое десятилетие колонизации предельно откровенно, не скрывая ужасных преступлений, совершенных его соотечественниками против народа таино. В его книге рассказано не только об испанской колонизации, но и о тех, кто стал жертвами малярии, оспы и других болезней.

Лас Касас писал, что отношение испанцев к коренным жителям Эспаньолы – это «кульминация несправедливости, насилия и тирании… у них отняли какую бы то ни было свободу и обратили в самое жестокое, и свирепое, и ужасное рабство и неволю, которую никто не в состоянии себе представить, если только он не видел всего этого собственными глазами… А когда они заболевали, что случалось очень часто… то им не верили и безо всякого сострадания называли собаками и притворщиками… и эти оскорбления сопровождались палочными ударами и пинками… Множество людей, которые некогда жили на острове… погибали с такой скоростью, что за эти восемь лет умерло 90 процентов. Отсюда эта чудовищная чума перекинулась на Сан-Хуан, Ямайку, Кубу и на континент, неся разрушение всему полушарию». Полчища малярийных комаров сыграли не последнюю роль в этой чудовищной чуме.

В 1534 году Лас Касас посетил поселение Дарьен в Панаме. Он был шокирован видом открытых массовых захоронений испанцев, погибших от болезней, переносимых комарами. «Ежедневно умирало столько людей, – писал он, – что многих погребали в общей могиле, а выкопав могилу для одного, иногда не засыпали ее полностью землей, понимая, что не пройдет и нескольких часов, как за этим покойником последуют другие». Он рассказывал, что испанцев, живущих в Дарьене, безжалостно терзают «полчища комаров, нападающих на них… они заболевают и умирают». Во время последнего путешествия корабли Колумба плыли вдоль северного побережья Центральной Америки.

Испанское поселение Дарьен на Панамском перешейке было основано в 1510 году вскоре после этого путешествия. Печально известное Побережье москитов стало первой европейской колонией в Америке. Комары Дарьена, как мы еще увидим, положили конец суверенитету Шотландии.

Дарьен был адом на земле, где правили кровожадные комары. Современник писал, что Побережье москитов «разъедено миазматическими эманациями». Очень скоро этот регион стал пользоваться славой «врат смерти». Дарьен располагался в низменности, со всех сторон его окружали болота. Европеец, недавно прибывший в эту местность, сравнивал Дарьен с выгребной ямой, над которой «поднимаются плотные ядовитые испарения, и люди стали умирать, и умерло две трети из них». 1200 испанцев «начали болеть так сильно, что оказались не в состоянии позаботиться друг о друге, – писал другой участник экспедиции, и за месяц умерло семьсот человек». Лас Касас и другие участники событий писали, что с 1510 по 1540 год на одном лишь Побережье москитов умерло более сорока тысяч испанцев. Сколь бы шокирующими ни были эти цифры, страдания и смертность местного населения были стократ тяжелее. За пятнадцать лет существования Дарьена болезни, главным образом малярия, убили около двух миллионов местных жителей в регионе Панамы.