Кровоцвет

– Кровь Основателя! – выругалась я, отскочив от алтаря и чуть не перевернув канделябр. – Как вы сюда попали? Могу поклясться, я заперла дверь на ключ.

Лорд Саймон тихо рассмеялся и поднял руку, показывая капельку крови на кончике пальца.

– Я умею оставаться незамеченным прямо под носом у врага. Это было одно из первых заклинаний, которое я освоил. Нужно пустить кровь и сконцентрировать чары с помощью фразы Ego invisibilia, или «Я невидим». Проследить за вами было несложно. Итак, давно ли вы променяли молитву на изучение… – он вытащил из алтаря первый попавшийся под руку том, – самых надежных способов повысить урожайность сои с помощью магии крови? – Он прищелкнул языком. – Надеюсь, вы не стали тратить на эти заклинания кровь? Скорее всего, они ненастоящие. Магия крови не исцеляет и не растит.

– Зачем, во имя Святой Эмпиреи, вы решили подкрасться ко мне и напугать до полусмерти?

– «Магия крови не требует произнесения заклинаний вслух». Это ваши слова. А точнее, слова Вильстины, великого мага крови третьего века. – Он вынул из моего тайника еще одну книгу – кожаный томик с обветшалым переплетом и пожелтевшими страницами. Я перевязала его лентой, чтобы не развалился. – В юности учителя заставили меня выучить эту фразу наизусть. Они тоже считали, что произнесение заклинаний отвлекает, а не помогает. Но многие маги постарше не разделяли их убеждений: старшее поколение обожало таинственные песнопения. С ними публичные демонстрации выглядели намного эффектнее. Развевающиеся мантии, длинные белые бороды, вытаращенные глаза и воззвание к духам на непонятном языке… незабываемое зрелище.

– Но вы же сами сегодня прочли заклинание вслух, – робко сказала я.

– Прочел. И делаю так всегда. Отчасти – в память о своих учителях. – Его рука коснулась цепочки, на которой висел амулет, спрятанный под золотой перевязью. – А отчасти – чтобы сосредоточиться. Магия крови завязана на эмоциях: чем быстрее бьется наше сердце, тем быстрее оно перекачивает кровь. Боль, удовольствие, страх, страсть: все, что распаляет наши чувства, способно усилить наши чары. Но есть и обратная сторона: мы легко можем потерять контроль, и тогда магия нас поработит. Следя за произнесением заклинаний, мы сдерживаем и направляем свою силу. Новичок нуждается в подобных приемах больше, чем опытный маг. Со временем мы начинаем управлять магией на интуитивном уровне, и она становится для нас доступнее – но в то же время и опаснее. Магия похожа на реку, сдерживаемую плотиной: мы можем разобрать плотину по бревнышку и направить поток в нужное русло, но если действовать неосмотрительно, плотину прорвет, и нас затопит. – Он покачал головой. – Разумеется, использовать магию крови без подготовки крайне опасно, как бы вы ни были подкованы в трудах Вильстины.

Я в смущении заправила за ухо прядку волос.

– Я и правда много читаю, но никогда… то есть кое-какие заклинания я пробовала, но ничего серьезного…

Лорд Саймон поджал губы и повернул мою руку ладонью кверху. Перчатки я оставила в покоях матушки, и в тусклом свете его взгляду предстали десятки шрамов.

– Позвольте поинтересоваться, – сказал он, – как поживают ваши соевые поля?

– Честно говоря, – поморщилась я, – у меня не было случая испробовать это заклинание.

– Оно бы все равно не сработало, – рассмеялся он. – Хотя зрелище вышло бы презабавное. Нет, магия крови не вырастит вам урожай. Для этих целей лучше подходит другой вид магии.

– Магия природы? – предположила я.

– Совершенно верно. Я вижу, в вашей коллекции есть сборник Витезио Compendium de Magia. В нем дан прекрасный обзор всех трех магических дисциплин. Я рад, что вы хотя бы его прочитали.

– От корки до корки. Правда, там и читать-то почти нечего.

Лорд Саймон взял в руки тонкий томик и пролистал.

– Какое безобразие! – сказал он. – Кто-то ампутировал три четверти книги. Да тут ничего не разобрать.

– Большая часть моей коллекции выглядит именно так. Трибунал часто проводит чистки библиотек и с большим усердием уничтожает материалы, связанные с колдовством. Повезло, что хоть что-то уцелело. Из этих фрагментов и сложились мои знания.

Лорд Саймон с досадой захлопнул сборник.

– Урок первый. Магия – это то, что отличает деревья, животных, растения и нас самих от камней, грязи и воды. Это искра, дух. Это жизнь. Одним словом, магия – это сила, и черпать ее можно тремя основными способами. Первый называется sancti magicae, то есть «высшая магия». Ключ к ней кроется в медитации, молитве и духовном единении с Эмпиреей. Маги высшего порядка способны видеть будущее и двигать предметы силой мысли, а порой даже исцелять. К их числу относилась и легендарная Арен, которая была затворницей до своего брака с ренольтским королем. Второй вид магии называется fera magicae, или «магия природы». Он включает в себя такие науки, как травология, предсказания и превращения. Это магия роста, развития, циклического порядка и природного равновесия. Ее использовал брат Арен Аклев, возглавивший наше государство и давший ему свое имя. Последний вид магии – это sanguinem magicae. «Магия крови». Магия страсти и жертвоприношений. Возможно, самая мощная и губительная из всех. Прежде чем отречься от чародейства и основать Трибунал, второй брат Арен, Каэль, практиковал именно ее. Он обладал великой силой. В свое время Арен, Аклев и Каэль были очень могущественны. Ассамблея называла их триумвиратом, потому что каждый из них был лучшим в своей области.

Я молча слушала его упрощенное объяснение, стараясь заполнить пробелы в своих обрывочных знаниях.

– Эту историю я не знала.

– Да и как вы могли ее знать? – сказал лорд Саймон, мрачно взглянув на мою скудную библиотеку.

– Постойте! Вы сказали «урок первый». Это значит, что будет и второй? – с надеждой спросила я.

Лорд Саймон тихо присвистнул.

– Когда ваша матушка написала мне с просьбой приехать в Ренольт, она упомянула, что ваше «шаткое положение» ничуть вас не беспокоит. Я начинаю понимать, что она не шутила.

– Она ошибается, – сказала я. – Я прекрасно осознаю, насколько шаткое у меня положение.

– И все равно собираете книги о магии и разучиваете заклинания?

Я раздраженно пожала плечами.

– Эту страну – мою страну – терроризирует Трибунал. Если для членов Трибунала колдовство – это оружие, я должна научиться использовать его против них, – я тяжело перевела дух, – прежде, чем они используют его против меня.

Или против невинных людей вроде Хильды и Мейбл. Я прогнала мысли об их смерти, но скорбь и чувство вины свернулись в тугой клубок у меня в животе.

– Урок второй. «Колдовство» – слово вульгарное, – поморщился лорд Саймон. – Ассамблея магов, хотя ее давно не существует, не допускала его использования. Колдуны и колдуньи – это необузданные самоучки, которые ни во что не ставят постановления Ассамблеи, введенные для безопасности магов и обычных людей.

Влияние Ассамблеи ослабевало из года в год, пока однажды она не пала. Я не застала ее в действии, зато выросла на рассказах о великолепном празднике, который закатили ренольтцы по случаю ее крушения. Об этом дне часто вспоминали с ностальгией и рассказывали забавные истории. Где ты был, когда услышал новости? Помнишь, какой был салют? Как народ высыпал на улицы и танцевал до утра?

Лишь повзрослев, я поняла, что поводом для праздника была смерть. Смерть людей с магическими способностями. Людей вроде меня.

– Что стало с Ассамблеей? – спросила я. – Что произошло на самом деле?

Лицо лорда Саймона потемнело.

– Это тема для отдельного урока.


– Так вы правда будете меня учить?

– Когда вы вошли в треугольник, луноциты сверкнули, и я сразу понял, что волшебная сила вам знакома. Однако магия, в особенности магия крови, требует изматывающей подготовки и болезненных ритуалов. Я давно хочу передать свои знания молодому поколению, ведь без Ассамблеи учить их некому, но боюсь, моя последняя попытка обернулась неудачей. То, что вы испытали внутри треугольника, – лишь малая толика того, что ждет впереди. Скажите честно, вы уверены, что это вам по плечу?

– Да, – сказала я. – Совершенно уверена.

– Что ж, ладно, я возьму вас в ученицы – но только в порядке эксперимента и не раньше, чем мы вернемся в Аклеву. Приступим к занятиям после свадьбы. До тех пор советую вам воздержаться от заклинаний. Тогда мы сможем начать с чистого листа, а вы к тому же будете живы.

– Считайте, что вы меня убедили. – Немного подумав, я добавила: – Но разве вы не собираетесь читать мне лекцию о губительности возмездия? О том, что, став правительницей Аклевы, я должна буду похоронить свою ненависть к Трибуналу и все такое прочее?

– Что вы, конечно же нет! – сказал лорд Саймон. – Трибунал – это наше проклятье. Избавившись от него, вы окажете своим подданным неоценимую услугу. Нельзя придумать лучшего наследия для королевы двух государств.

Я молча смотрела на него. Впервые в жизни мысль о свадьбе меня воодушевляла.

– Что ж, это все меняет, – сказала я наконец.

– Сразу предупреждаю, будет нелегко. Пусть в Аклеве и нет Трибунала, но бед у нас хватает. – Уголки его губ опустились, и на лице показались следы этих самых бед – глубокие морщины, которые можно было ошибочно приписать улыбчивости. – Пока я тут, я намерен прояснить кое-какие обстоятельства, беспокоившие меня еще дома.

– Что вы надеетесь обнаружить в Ренольте? Ренольтцы даже через аклевскую стену не могут перебраться, не… – Спохватившись, я неопределенно помахала пальцами в воздухе. – Ну, сами знаете. Не сгорев заживо, – пояснила я, когда он вопросительно приподнял брови. Наши хроники пестрели ужасными изображениями ренольтских воинов, штабелями умиравших при попытке штурмовать город Аклев. Следуя заветам Каэля, основателя Трибунала, ренольтцы триста лет посылали войска к стенам вражеской столицы. Договор о союзе ренольтской принцессы и аклевского наследника положил конец войне, хотя и не прекратил лежавшую в ее основе вражду.

– Ренольтцам необязательно проникать за стены Аклева, чтобы влиять на происходящие в нем события, – сказал лорд Саймон. – Я хочу понять, как к нам в оборот попало столько ренольтских монет и как купцам удалось заключить торговые сделки с ренольтскими портовыми городами, которые прежде ни за что не стали бы с ними сотрудничать… Галле, Грейвс, де Лена…

Услышав последнее название, я напряглась.

– Де Лена?

– Вы знакомы с Торисом де Лена?

– Он член Трибунала и не станет пускать в свой порт аклевские корабли. Если только это не послужит его собственным корыстным целям.

– Возможно, он хочет добиться у нас влияния.

Ужасное предположение! Я прокручивала в уме услышанное: Торис де Лена, магистрат, носитель крови Основателя… тайно ведет торговлю с Аклевой?

– Если что-нибудь разузнаете, прошу, сообщите мне, – сказала я. Голос Ториса звенел у меня в ушах. «Мейбл Лоренс Дойл, вы предстали перед беспристрастным Трибуналом по обвинению в распространении запрещенных текстов. Вам был вынесен смертный приговор».

Почему бы перед отъездом не подмочить безупречную репутацию Ториса? Это будет мой прощальный подарок Ренольту. Его провинности, если они окажутся достаточно серьезными, могут стоить ему места за магистратским столом, а могут проторить дорожку в темницу. Или сразу на эшафот.

Может быть, в этот раз он затянул петлю на собственной шее?





4




Когда я вернулась в свои покои, горничная сметала с пола какие-то осколки. Круглолицая и румяная Эмили была младше меня на год или на два, хотя ростом не уступала. Она состояла у меня в услужении уже несколько недель. Порядочный срок, учитывая, что обычно мне приходилось менять горничных, как принцессам из моих детских книжек – бальные туфли. То есть каждый день. Прогуливаясь вокруг замка, я иногда видела своих бывших горничных за новой работой: кто-то чистил конюшни, кто-то выносил ночные горшки, а кто-то потрошил куриц в примыкающем к кухне дворике. Я всегда проходила мимо с высоко поднятой головой, а после, бывало, ревела – но только когда никого не было рядом – из-за того, что мне предпочли куриную требуху и содержимое ночных горшков.

– Вы уж простите, миледи, – сказала Эмили, торопливо сметая остатки стекла. – Я надеялась управиться до вашего прихода.

– Что там? Дай посмотреть, – сказала я.

Она нехотя показала мне совок. Среди осколков лежал булыжник, раскрашенный символами для отпугивания злых духов. На нем было нацарапано Malefica. В наше время это старинное слово означало «ведьма». Оно не раз попадалось мне на оборванных страницах колдовских книг, написанных на устаревшем наречии. Почему-то мне всегда казалось, что это не просто слово, а чье-то имя.

По-видимому, кто-то считал, что мне оно подходит.

– Стекло скоро заменят, миледи, – сказала Эмили. – Я хотела убраться тут, чтобы вам не пришлось…

– Не пришлось это видеть? – нахмурилась я. – И часто ты так делаешь?

Она опустила голову и робко на меня посмотрела.

– Ну же, не молчи.

– Я не хотела пугать вас, миледи. Это всего лишь хулиганы и суеверные сельчане. Не берите в голову.

Эмили поспешно вынесла осколки из комнаты, а я подошла к разбитому окну. Из моих личных покоев открывался вид на казармы и конюшню, поэтому я без труда разглядела во дворе Келлана. Он направлялся к загону, ведя под уздцы Фаладу, белоснежную лошадь невероятной красоты. Я с тоской провожала их взглядом. Кони Грейторнов славились на все королевство, а Фалада была чистокровной эмпирейской кобылой, к тому же безупречно выдрессированной. Келлан заботился о ней с самого ее рождения. Глядя на Фаладу, нетрудно было поверить, что божественная Эмпирея приняла обличье лошади, когда спустилась на землю. Не было создания прекраснее и благороднее.

Следовало бы радоваться, что Келлану удалось прокатиться перед пиром, но мне было завидно. Будто почувствовав на себе мой взгляд, он обернулся и поднял голову. Завидев меня, он отсалютовал, а затем вскочил в седло и скрылся из виду.

– В чем пойдете на пир, миледи? – Эмили распахнула дверцы гардероба, чтобы я могла изучить его содержимое.