Кровавая купель

Дэйв пожал плечами:

— Ты у нас специалист.

— Горючего здесь пока хватает.

— Ты помнишь. Ник, что говорилось там, в саду, в день после убийства Боксера?

— Ага, революция. Можешь с тем же успехом сесть верхом на свинью и ждать, что она отрастит крылья и отнесет тебя в рай.

— Курта и Джонатана можно низложить. Если у нас будет план.

— И еще грузовик с оружием и люди, готовые и умеющие его применить… Слушай, насос вполне исправен. Просто кто-то выключил мотор.

Я его запустил и посмотрел на Дэйва. Он дрожал.

— Я хотел, чтобы ты сюда пришел и мы могли поговорить с глазу на глаз. — У Дэйва в руках была сумка. — Возьми это.

— Дэйв, что за игру ты затеял? Если Курт узнает, что ты баловался с подачей воды, ты понесешь жестянку… Господи, где ты это взял?

На дне сумки, как жестянка с бобами, лежал пистолет.

— Он заряжен, — сказал Дэйв. — Я его нашел под сиденьем «мерседеса», на котором ездил Боксер.

У Дэйва был жуткий вид. Будто он собирался запустить опасную цепь событий, которая тут же вырвется у него из рук. Он вытер пот, текущий по лицу градом.

— Дэйв, он мне не нужен. Избавься от него.

— Тебе он понадобится.

— Понадобится? Ради всех чертей, зачем?

— Если тебе хватает храбрости выступить против Тага Слэттера, тебе хватит храбрости попросить Курта и Джонатана уйти от руководства.

— Что ты несешь? Уйти от руководства? Будто они командуют местной торговой палатой! Этих подонков нельзя просить по-хорошему. — Я вытащил пистолет. — Надо взять вот это, вышибить им мозги, захватить власть и не стесняться использовать его снова и снова, чтобы ее удержать. Быть лидером — это значит положить себе жернов на шею. — У Дэйва от моей речи разгорались глаза. — Если ты лидер, а у людей не хватает еды — ты виноват. Если они болеют и нет лекарств, чтобы их лечить, — ты виноват. Если напали Креозота и убили кого-нибудь — ты виноват. Нужно думать о тысяче вещей сразу, и это как держать на шесте тысячу тарелок — и все это время оглядываться, не пытается ли кто-то вонзить тебе нож в спину.

Дэйв сказал:

— В ситуации, подобной этой, лидер имеет и привилегии. Лучшая комната в отеле. Еда, питье. Комфорт. Я признаю, что времена изменились; новый лидер может завести себе двенадцать жен, и никто возражать не будет.

— Мне не нужно двенадцать жен, мне нужна Сара. Я…

Этот хитрый тип меня подловил. Ему даже не надо было мне говорить, что лидером должен стать я. Я сам это сказал.

— Ну нет, Миддлтон, ни за что. Только не я.

— Ник, ты — естественный кандидат… нет, ты послушай. Не уходи! Я спрашивал Сару, Китти, Мартина, кто, по их мнению, должен быть лидером. Я не называл имен — но они все назвали тебя. Ты единственный, кто может это сделать.

— Почему я? Я в школе завалил все экзамены. У меня нет талантов. Я…

— У тебя есть таланты. Нет, не в смысле, как у Мартина Дел-Кофи. Ты не ученый. Но у тебя есть интуиция. Когда тебе хочется, ты можешь, как хамелеон, стать таким, как тот, с кем ты говоришь. Я — нет. Во мне видят только чванливого церковного мальчика. Признаю. Я такой и есть.

— Значит… — Я покачал головой. — Я человек народа?

— Да.

— Не выйдет. Даже если бы я мог избавиться от этих двух тиранов, быть боссом — это для меня слишком трудная работа.

— Ник, никто не спорит, что это будет бремя. Временами будет даже больно, но ты не бросишь. Это называется ответственность.

— Я не согласен. Возьми это обратно.

Я сунул пистолет ему в руки.

— И советую тебе спрятать его куда поглубже, Дэйв, иначе они с тебя шкуру снимут.

— Ты знаешь, в чем беда с тобой, Ник? Ты слаб в коленках. Так это называется? Слаб в коленках. Это значит, что ты боишься. Напуган до смерти. И не этими двумя негодяями. Потому что ты дитя. Ник. Тебе бы понравилось поиграть в красивый бунт. Ты готов рискнуть жизнью, никто не сомневается — все видели, как ты вышел против Слэттера. Ты боишься принять неверное решение и взять на себя последствия. Ты боишься того, что называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.

— Чушь!

— Тогда… — Дэйв наставил на меня пистолет. — Ты сделаешь, что я сказал. Ты сбросишь эту банду садистов, а потом станешь нашим новым лидером.

— Ты думаешь, что можешь меня заставить это сделать под дулом пистолета? Тебе нужно отдохнуть, Дэйв, долго и хорошо отдохнуть.


— Ник, я много думал и много молился. И я думаю, Господь указал мне путь.

— Положи пистолет в сумку, Дэйв.

— Я знаю, что не могу наставить на тебя пистолет и заставить стать лидером. Но если я приставлю пистолет к своей голове… смотри.

— Перестань, Дэйв! Сними палец с курка!

— Я не могу застрелить тебя. Но мне оказалось легко приставить пистолет к своей голове, вот сюда, и потянуть курок. Легко, очень легко. На самом деле — желанно.

Его глаза сияли странным светом. И трясся он так, будто вот-вот вырвется из тела.

— Дэйв… брось его и отдохни. Тебе же не хочется убивать себя.

— Почему бы и нет? Я знаю, что еще пара дней — и меня заставят тащить жестянку. Я. огорчаю новых вождей, ставя под сомнение их поведение. И я слишком утомлен, чтобы бежать. Я не успею добежать до ключа на колокольне.

Я покачал головой:

— Знаешь, странный способ ты нашел меня шантажировать. Стань лидером. Ник, или я всажу себе пулю в лоб.

— Именно это я и говорю, Ник.

— А я говорю — НИ ЗА ЧТО. Пока.

Я повернулся и пошел к двери.

— Ник… Если это последнее, что я сделаю на Божьей Земле, пусть будет так. Я заставлю тебя помнить, что я сейчас тебе говорю: ты будешь хорошим лидером. Ты видишь решения проблем, которых я решить не могу. У тебя хватит духу довести эти решения до конца. Помнишь пробку на мосту через шоссе? Ты через нее пробился. Примени эту способность, чтобы вывести нашу общину и дать всем, всем этим детям тот единственный шанс выжить, который может быть. Ты им нужен, Ник. Без тебя они уже мертвы.

Его голос переменился, и я похолодел.

— И вот что запомни, Ник Атен: мой дух будет следить за тобой отныне и вовеки. Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое…

Секунду мне казалось, что если я просто буду идти дальше, он этого не сделает. Но мне пришлось обернуться.

Он стоял, читая молитву, и глаза его не отпускали меня.

Палец напрягся на курке.

Выстрела я не помню. Зато помню, как вылетели у него из головы мозги.





ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Жизнь — гротеск




Жизнь идет дальше. Иногда это значит, что идет смерть…

Когда нашли тело Дэйва, мне было ведено посетить Курта в его апартаментах. Меня обыскали на предмет оружия и провели внутрь.

Курт сидел за письменным столом, посасывая обвислыми губами сигару.

— Это ты убил Миддлтона?

— Нет.

— Брось, Ник… мне-то ты можешь рассказать. Я же не собираюсь тебя копам закладывать!

Курт составил мнение об этом деле — а я в каком-то смысле был ответственным за смерть Дэйва.

Я кивнул.

Курт рассмеялся:

— Молодец парень! Я все равно этого засранца уже на дух не выносил. Возьми сигару… да ладно, возьми две.

Я взял.

— Знаешь, надо бы нам больше развлекаться. Этим летом мы хорошо повеселились.