Кровь изгнанника

– Они так долго следили за нами украдкой, а теперь развели костер? – шепнула она Бершаду. – Это неспроста.

– Может, они решили, что потеряли след?

– Ты сам-то этому веришь?

– Нет, – вздохнул Бершад. – А если б и верил, то все равно не хочу лазить по горам, постоянно оглядываясь. Из твоей пращи пульки далеко летят?

– Если кого замечу, убью. Но надо размахнуться хорошенько, а здесь маловато места. – Вира указала на костер. – В темноте, да еще и среди деревьев, можно сделать пару удачных бросков, не больше. Пращой удобнее пользоваться на открытых пространствах.

Если скожитов больше четырех, то Бершада с Вирой ждали большие неприятности.

– Давай-ка проверим, – предложил Бершад. – Тихонечко.

– От тебя слишком много шума, – сказала Вира. – Да еще и вот это. – Она ухватила его косички, поморщилась, выпутала из своей прически два кожаных шнурка и связала волосы Бершада в тугой узел. – Так хоть звенеть не будет, но кольца у тебя в волосах отражают лунный свет получше любого зеркала.

Бершад пожал плечами:

– Если начать их снимать, мы провозимся до рассвета.

Они бесшумно спустились с утеса и направились по плато к костру, а в нескольких сотнях шагов от огня поползли к стоянке скожитов, прижимаясь к земле и прячась в густых зарослях молодого сосняка.

У костра сидели шестеро, жарили горную козу. Все были одеты в звериные шкуры и разномастные доспехи, как и те скожиты, которые недавно напали на путников. Однако эти дикари явно сняли с врага доспехи подороже – стальные кольчуги, чешуйчатые латные рукавицы, а у одного был даже новехонький позолоченный нагрудник.

– Думаешь, они переправились через реку? – спросил один, с длинными, до пояса, волосами, выкрашенными в ярко-синий цвет и выстриженными в узкий гребень на макушке. Дикарь говорил по-галамарски, но произносил слова гортанно и невнятно, перемежая речь странными выражениями, так что Бершад понимал лишь общий смысл.

– Переправились, но не все. Двое пошли в эту сторону, – ответил другой, низенький и сухопарый. Он один из всех сидел совсем рядом с костром. В нем чувствовалась привычная уверенность вожака.

– Но ты их не нашел, – сказал Синеволосый.

– Чужаков можно отыскать не только по следам и сломанным веткам, – заявил вожак, длинным загнутым ножом отрезал кусок козьей туши и сунул в рот. Его щеки лоснились от жира. Он прожевал мясо и одобрительно кивнул: – Ешьте.

Остальные начали разрывать тушу на части. Какое-то время слышалось лишь громкое чавканье. Неплохо бы напасть на скожитов, пока они занимались едой и не держали ни копий, ни топоров. Но у всех были длинные острые ножи, а если очень захотеть, то убить можно и самым маленьким клинком. Лучше дождаться, пока они уснут.

– Ворон, а ты видел, как убили Плосконосого? – спросил Синеволосый соседа; судя по всему, он был самым болтливым в отряде. – Прям посередке развалили пополам.

– Гром так однажды зарубил сильного воина, – пробормотал Ворон с набитым ртом. – Топором.

– Драконьи ссаки! – презрительно фыркнул Синеволосый. – Гром зарубил пацана лет десяти. Тощего.

Ворон сердито зыркнул на Синеволосого, но ничего не ответил, только проглотил прожеванное мясо и откусил новый кусок. У костра лежали четыре или пять бурдюков с вином. Его почему-то никто не пил.

– Да, мы гоняемся за сильным воином, – вздохнул Синеволосый. – Он проломил череп Красноногой. Мы нашли ее в лесу, не вместе с остальными.

– Красноногая мне нравилась, – заявил кто-то из скожитов.

– Ага, потому что она тебе отсасывала.

Скожит пожал плечами:

– Она веселая была.

Спустя двадцать минут от козы осталась лишь груда окровавленных костей. Сухопарый вожак пристально вглядывался в лес.

– Ну что, спать, – наконец сказал он. – Ворон караулит первым.

Скожиты заворчали, но сделали, как сказано. Улеглись по кругу, так, чтобы каждый мог быстро вскочить и отбить нападение со всех сторон. Оружие спрятали под шкуры, чтобы сталь не блестела под луной. Вскоре все притворно захрапели, а Ворон посидел на валуне, глядя в одну сторону, а потом тоже вроде бы задремал.

Бершад жестом поманил Виру за собой, отполз подальше в густые заросли сосняка и приложил губы ей к уху.

– Засада, – прошептал он, вдыхая сиренево-лавандовый аромат папирийского масла.

Вира кивнула и, повернувшись, прошептала Бершаду на ухо:

– Убивать будем?

– Если их не убить, они не отстанут. – Он задумался, можно ли сделать это вдвоем. Можно, но сложно. – Зайди с противоположной стороны, а я останусь здесь. Сними караульного пращой. Может, они станут отбиваться, а может, разбегутся. Как бы то ни было, убей первого, кто вскочит, а я метну копье и брошусь на них. Как только меня окружат, подберись и начинай убивать в спину.

– Что, вот так все по-простецки?

– Если перемудрить с убийством, то в своей премудрости и увязнешь, – повторил Бершад слова Роуэна.

Вира скрылась в темноте. Бершад подобрался поближе к костру и выжидал. Караульный, Ворон, все еще притворялся спящим. Бершад надел маску и потуже затянул ремни. Маска привычно, успокаивающе сдавила лоб и скулы. Жаркое дыхание обдавало кожу. Бершад ждал. Спустя несколько минут с противоположной стороны донесся еле слышный шорох.


Голова Ворона разлетелась на куски. Алые ошметки и обломки черепа брызнули во все стороны. Обрывок скальпа попал в костер, завоняло паленым волосом, в огне зашкворчала кожа. Скожиты не двинулись с места, но в лунном свете засверкали белки раскрытых глаз. В следующий миг вожак с воплем вскочил, остальные последовали за ним и разбежались в разные стороны.

– Хреново, – вздохнул Бершад.

Следующий выстрел из Вириной пращи подбил скожита, который мчался к Бершаду. Камень, пробив спину дикаря, сорвал огромный кусок кожи и раскрошил позвоночник в труху. Скожит повалился ничком. Попробовал подняться. Дернулся. Замер.

Вожак тут же метнулся в сторону Виры, зажав в обеих руках короткие мечи. Он двигался с уверенностью человека, привыкшего к засадам. Судя по всему, у Виры не было времени перезарядить пращу.

Синеволосый и еще два скожита вглядывались в темноту, выискивая противника. Бершад прицелился в того, кто был поближе, и метнул копье. Копье вонзилось в ключичную ямку скожита и пробило тело насквозь.

Из груди дикаря с влажным хлюпаньем хлынула кровь. Скожит упал на колени и умер. Бершад обнажил меч.

Синеволосый и его приятель, коренастый пузан, увидели, что Бершад один, и зашли с обеих сторон – Синеволосый слева, а Пузан справа. Их кожа в пламени костра отсвечивала оранжевым. У Синеволосого был двусторонний каменный топор, а у Пузана – грубо сработанная булава, обычная дубина, утыканная острыми шипами.

– А, это ты, – сказал Синеволосый, продолжая наступать слева; он был грузен, но двигался ловко и легко.

– Ага, я, – сказал Бершад; черная маска приглушала слова.

– Красивая маска, – сказал Синеволосый. – Чё за кот?

– Ягуар.

Синеволосый понимающе кивнул, будто получил ответ на важный вопрос.

– Обещаю не расколоть ее топором, если ты обещаешь не разрубить меня напополам, – ухмыльнулся он.

Бершад тоже ухмыльнулся, но Синеволосому был виден только ягуарий оскал.

– Договорились.

Бершад по опыту знал, что при численном преимуществе противника бойцов губит не грубая сила, а страх. От испуга начинаешь глядеть по сторонам, следить за врагами, не можешь сосредоточиться. А это плохо. Скожиты это понимали и рассыпались во все стороны, чтобы отвлечь Бершада, а при удобном случае зайти ему за спину и продырявить. Они действовали терпеливо и осторожно, без лишнего риска, поскольку осознавали свое преимущество.

Но Бершад не испугался и не запаниковал. Он выждал, когда два дикаря отошли подальше друг от друга, а Синеволосый занес ногу для шага и нетвердо стоял на ногах. Бершад накинулся на Пузана, с которым было легче справиться. Коренастый скожит удивленно отпрянул и занес булаву для удара, но Бершад стремительно подскочил к нему, целя мечом в широкую грудь. Пузан неуклюже взмахнул булавой перед собой. Меч застрял между двумя железными шипами, и булава, опускаясь влево, потянула его за собой.

Вместо того чтобы попытаться высвободить клинок – что дало бы возможность Синеволосому отрубить Бершаду голову сзади, – драконьер выпустил его из рук. Меч отлетел в сторону и с глухим ударом вонзился в землю. Пузан ухмыльнулся и угрожающе занес булаву, но Бершад ухватил его за косматую шкуру, притянул к себе и начал бить головой ему в рожу.

Раз, другой, третий – стремительно и сильно. Маску ягуара украшали стальные полосы, поэтому физиономия Пузана быстро утратила очертания. После третьего удара глаза скожита закатились. Он выронил булаву и обмяк.

Бершад метнулся влево, вовремя уклонившись от топора Синеволосого. Одним ударом скожит перерубил своему приятелю руку у самого плеча, будто сухое полено. Пузан осел на землю и задергался в предсмертных судорогах.

Синеволосый, набычившись, наступал на Бершада, яростно размахивая топором. Дикарь ловко владел своим грозным оружием, держа его обеими руками и выписывая в воздухе широкие дуги. Бершад уворачивался и перепрыгивал с места на место, в шаге от громадного смертоносного полумесяца.

Бершад подался влево, споткнулся, уткнулся маской в грязь и стремительно откатился в сторону. Лезвие каменного топора вонзилось в землю там, где только что была голова драконьера. Синеволосый занес топор для горизонтального удара с оттяжкой, но Бершад вскочил, поднырнул под топор и сбил дикаря с ног.

Грузный скожит покачнулся, но не упал, а шарахнул по спине Бершада топорищем. Раз, другой. На конце топорища был острый шип, который пронзил накидку драконьера и впился в тело.

Бершад выхватил из поясничных ножен кинжал из драконьего клыка и подрезал Синеволосому коленную связку. Скожит застонал от боли.

И наконец повалился на землю.

В падении он все-таки занес топор для последнего смертельного удара. Бершад перехватил руку Синеволосого и вонзил кинжал ему в запястье. Топор выпал из онемевшей руки. Бершад одним движением перерезал горло противника с такой силой, что клинок необычайной остроты едва не обезглавил скожита.

В груди Бершада заполыхала жажда крови, но он ее подавил. Вира еще сражалась. Бершад подхватил меч и бросился в темноту, к хриплым выкрикам и звону металла. Вира и сухопарый вожак боролись на земле. Вира вскочила на спину скожита, у которого хлестала кровь из четырех или пяти ран, и пыталась перерезать ему горло кинжалом.

Вирин наплечный доспех акульей кожи был разрублен, под ним виднелась кольчуга. Скожит одной изувеченной рукой отводил кинжал от горла, а другой с силой выламывал Вире пальцы на левой руке, напрягая все мышцы жилистого предплечья.

Бершад бросился вперед и сапогом наступил на рукоять Вириного кинжала, всадив его в глотку скожита.

Из раны брызнула темная кровь, на губах вожака выступила алая пена. Бершад снова топнул. Убил. Он отступил назад и глубоко задышал, стараясь усмирить нахлынувшее безумие. Вира осторожно высвободилась из обмякшего захвата и неуверенно встала, как тот, кто предвидит грядущую боль.

– Остальные убиты? – спросила она, тяжело дыша.

Бершад кивнул, снял маску и утер едкий пот.

– Ловкий был гад, – пробормотала Вира и вытащила из горла скожита влажно чавкнувший кинжал.

Бершад посмотрел на труп. Потом на левую руку Виры, на скрученные и переломанные пальцы, торчавшие во все стороны.

– А вот это хреново, – сказал он.

Она посмотрела на свою ладонь и поморщилась, будто только что заметила.

– Черные небеса! Это я недоглядела.

– Пойдем к костру. Посмотрим, что можно сделать.