Кровь данов

Потерявшая ум толпа встряхнулась, присмотрелась, двинулась вперед… Воин напротив Арратоя ухмыльнулся, качнув мечом. Вдруг над ухом купца свистнул дротик, и мечник ловко отбил его. С безумным криком выбежав из-за спины Арратоя, вчерашний раб швырнул тесак в лицо копейщику. Тот дернулся, и нападавший кубарем метнулся ему под ноги, пройдя под свистнувшим поверху острием копья. Копейщик качнулся, и наконечник поднялся вверх. Мечник полоснул бунтовщика, схватившего ноги копейщика, по спине.

Арратой что есть силы толкнул плечом мечника, перекрыл его опущенную руку с мечом, а потом замолотил по шлему противника поверх щита. Чьи-то руки схватили копье и дернули. Копейщик сунулся вперед и выпустил оружие. Подбежавший раб тесаком развалил ему лицо. Раздался истошный визг. Мечника атаковали со спины, и он упал.

Арратой, подбежав к проклятому брусу, подставил плечи и скинул запор. Распахнул ворота и вывалился наружу. Упав, он глянул назад и увидел, как перед толпой стояли, выставив тесаки, трое воинов. Арратой перекатился на живот и посмотрел вперед. Атакующие уже почти добежали до ворот. Впереди несся Плак, прижимая к левому боку большой щит. Тесак в правой руке здоровяка казался игрушечным. Купец поднялся. Он встретился с Плаком глазами и не увидел в них ни жизни, ни узнавания.

– Берегись! – крикнул он своим парням и кинулся в сторону от проема ворот, вновь покатившись по земле. Он приложился головой о камень, и перед глазами потемнело.

– Я им ору: дерьмоеды, кто выйдет вперед и меня в зад поцелует – жить будет. А тот урод с бородой вдруг орет – сам целуй! И задницу свою волосатую вывешивает. Ты ему камень-то под бороду четко вогнал… – послышалась издалека возбужденная скороговорка Клопа.

– Да подожди ты… – Арратоя аккуратно потрясли за плечо. – Купец, ты жив?

Арратой замычал и разлепил глаза. Перед ним на корточках сидел Плак. Едва Арратой подал признаки жизни, здоровяк обрадовался и подхватил своей ручищей за плечи, помогая приподняться. Он поднес к губам купца мех, приговаривая, как ребенку:

– Ты попей, купец, полегчает. Попей.

Арратой вытянул губы, и живительная влага полилась в него.

– Говорил я тебе, боров, – не трогал ты его. А ты заладил: зашиб, зашиб… – продолжал веселиться Клоп.

Арратой закашлялся. Плак отнял мех от губ купца.

– Пагот-насмешник!.. – просипел купец. – Это что, вино?

– Ты прав, – кивнул Череп, стоящий рядом с Клопом, – вино.

Арратой, оттолкнув Плака, схватил двумя руками мех и жадно приложился к нему. Забытые терпкость и аромат вскружили голову.

– О! Смотри, как хлещет! А говорят, благородные вино не торопясь цедят… – не умолкал Клоп. – Водичкой разбавляют.

– Ты сам, я гляжу, выпил уже? – срезал его Арратой, и Клоп заткнулся.

Плак помог купцу подняться. Арратой поморщился и потер голову. Закрутил горловину меха и повесил его себе на пояс. Плак обиженно засопел, но ничего не сказал.

– Пост наш? – спросил Арратой, подходя к Копону. Вид у того был помятый: порезы на предплечье, синяк на скуле. Стоял он криво, опираясь на левую ногу.

– Наш. Все получилось, – устало кивнул Череп.

Во дворе послышались какие-то вопли, и Коска, сморщившись, развернулся и отправился назад, к распахнутому проему ворот. Сопровождавшие проследовали за ним. Войдя во двор, Арратой с удивлением увидел, как знакомые ему работники крепости трудились, приводя в порядок внутренний двор. Стараясь не смотреть на груду тел справа от ворот, Арратой спросил у Черепа:

– А с этими что? – И он кивнул на работников.

– А что с ними? – пробурчал Череп. – Они с нами теперь. Кто под горячую руку не попал. – Череп хмуро посмотрел на Плака. Тот засопел и потупился.

В глубине двора кого-то азартно избивали. Егер, подскочив к ним, крикнул:

– Управляющего выволокли! Живьем жечь собираются! – Он расхохотался и увидел Арратоя. – Умник! Выжил-таки? Я-то думал, прибил тебя Плак! – и он вновь расхохотался, побежав дальше.

Череп проводил его внимательным взглядом и двинулся вперед. Увидев Коску, все расступились. На земле валялся старый Забих. Голова старика пробита, и сквозь редкие седые волосы на проплешине текла кровь. Он что-то шипел и скреб руками по земле.

– Что, паскуда! – заорал кто-то. – С выбитыми зубами-то не попоешь?

Раздался дружный гогот.

– Это же он, губитель, нашего брата живьем жег! – закричал другой голос.

– Самого спалить его!

– В Колодец! В Колодец! – раздались крики со всех сторон.

Забих, виноватый лишь в том, что любил вино и умел считать, с ужасом замычал что-то. Череп подошел к нему ближе. Оглядел притихшую толпу. Пинком развернул старика на спину. И с размаху загнал тому кинжал в живот. Прижав дергающееся тело к земле, он немного подождал. Когда Забих затих, вынул кинжал, вытер его и встал.

– Плак, – негромко позвал он. Здоровяк тут же оказался подле него. – Наведи порядок: тела сжечь, двор прибрать. Посчитай припасы, оружие. Выставь караулы. Людей накормить от пуза.

– Сделаю, командир, – ответил Плак. – Отдыхай.

Череп рассеянно кивнул и отправился к казармам. К нему подбежал кто-то из здешних – Арратой присмотрелся, узнал слугу Забиха – шепнул что-то, и они с Черепом направились влево. Арратой проследил за ними и увидел, как Коска скрылся в комнате управляющего.

«Что ж, – горько хмыкнул Арратой, – теперь у нас новый управляющий. Смейся, Пагот-затейник!» – Арратой откупорил мех и уронил пару капель на землю, приветствуя Пагота. А потом жадно присосался к меху.

– Купец! – Его дернули за рукав. Арратой закашлялся и поперхнулся. – Клоп! Чтоб тебя! – выругался он.

– Вот у тебя вино есть, – сказал Клоп.

– Есть, – прижал к груди мех Арратой.


– И у меня есть… – доверительным шепотом поведал ему Клоп, показывая набитый заплечный мешок. – А еще оливки, сыр и хлеб. Выпьем?

– Выпьем, – покладисто согласился купец.

Он развернулся и двинулся прочь со двора. Быть сейчас среди всех этих людей после пережитого было решительно невозможно. И даже компания такого подонка, как Клоп, не казалась плохим выбором, раз у того были вино, оливки и сыр.

– Э-э, купец, – забеспокоился Клоп, – а куда это мы идем?

– Как – куда? – удивился Арратой, поднимающийся по лестнице. Еще недавно он скатился с нее, не помня себя и держа короткий меч наголо, а теперь поднимался обратно, живой и невредимый. Только за это уже стоило выпить. – Ко мне, конечно.

– Я это… не хочу к тебе, – жалобно протянул Клоп.

«Книга, – вспомнил Арратой. – Большая страшная Книга. Сами уже вроде как не рабы, а Рабской книги по-прежнему боятся».

– Не хочешь так не хочешь, – не стал спорить купец. – рядом сядем, на галерейке. В тупичке, у скалы.

– О! Тупичок – это хорошо! – обрадовался Клоп. – А то набегут, дармоеды.

Они дошли до комнатушки Арратоя. Клоп опасливо заглянул в нее, увидел одинокий огонек светильника и Книгу и поспешно отпрянул. Арратой, войдя в комнату, смахнул овечью шкуру с лавки на пол. Выволок лавку и табурет в коридор. Они уселись прямо на скрипучий деревянный пол и разложили нехитрые припасы на лавку и табурет. Отгородились от остального коридора распахнутой дверью и спрятались за ней. Суетливая жизнь внутреннего двора, по которому Плак гонял работников, была перед ними как на ладони. Их самих, наоборот, никто не замечал.

– У меня и кружки есть! – с гордостью сообщил Клоп, разливая густую фиолетовую жидкость по кособоким глиняным плошкам.

– Хвала Паготу! За то, что выжили! – поднял пиршественную чашу Арратой.

– За новую жизнь! – поддакнул Клоп.

Выпили. Схватив горсть оливок, Арратой кинул их в рот, торопливо прожевывая. Может быть, для Клопа это и новая жизнь, а для него, Арратоя, старая. И он знает, для чего будет рвать жилы и что он хочет вернуть. Вино и оливки, великий Пагот! Оливки и вино!

– А ты и вправду чудом выжил! – жизнерадостно сообщил Клоп, засунув в рот кусок сыра. – Плак-безумец же тебя тесаком полоснуть хотел. Махнул даже! Только ты раньше на землю брякнулся. И своих упредил. Как ворота распахнулись, у бугая этого глаза остекленели. И попер вперед! Все орут, визжат, а он молча бежит. А обогнать его никто не хочет – дурных нет.

Клоп вновь наполнил чаши.

– А своих я упредил, говоришь?

– Ага, они порскнули из-под ног Плака, как зайцы. Этот бугай врезался в толпу и пластает все кругом. Я подбегаю сзади, ору ему: «Амаран! Амаран!»

– Зачем это? – удивился Арратой.

– Это он мне перед боем велел. Где он служил, у них боевой клич такой. Он от него в себя приходит. Очухался, головой вертит… Выпьем?

Выпили.

– Я смотрю, живых-то вояк во дворе нет, с-с-сучьих потрохов. – Клоп куском хлеба показал во двор. Откуда-то достали ручную тележку. Тела вновь раздевали и на тележке везли в сторону Колодца. – А на командира-то нашего насели!

Клоп сделал страшные глаза. Стало понятно, что он уже пьян.

– Отбивается Череп из последних сил, значит, на стене. О! Как раз над нами. – Клоп воздел указательный палец вверх. – Спиной к скале встал, чтоб не обошли, и отмахивается.

– Так с ним же Киор был! И еще один… – удивился Арратой.

– Так убили их, – отмахнулся Клоп. – Сразу же и зарубили.

Арратой поднял чашу вверх, и Клоп повторил его жест.

– Я кабану-то нашему показываю наверх. Говорю – Черепу-то сейчас череп расколют! – Клоп рассмеялся визгливо и икнул.

– А Плак что? – заинтересовался купец. Перед ним все плыло, а в ушах шумело. Он понял, что тоже пьян. Посмотрев во дворик, он увидел, как вразвалку прошагал кривоногий Егер.

– Плак заревел и побежал. А я смотрю и думаю: зарубит он командира нашего или нет?

– А он что? – рассеянно спросил купец.

Он поискал глазами кривоногого, но тот куда-то пропал. Какая-то мысль всплыла в хмельной голове купца, но он все никак не мог рассмотреть и ухватить ее.

– Плак-то? Известно что: добежал и убил всех. Кроме командира. Не обезумел, значит.

Арратой наконец поймал скользкую мысль и повернулся к Клопу:

– А Егер-то что делал?

– Кривоногий? А мне почем знать? Вы же в окно лазали… – Клоп потряс мех и с сожалением отбросил его. Арратой протянул ему свой, и Клоп вновь наполнил чаши.

– То-то и оно, – пробормотал купец. – Череп с Киором и еще одним камни швыряли. Я с остальными к воротам бежал. А Егера со мной не было…