Крик
Часть 57 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сара толкнула створку, и та медленно открылась, явив взорам большую комнату, выстеленную гранатовым ковром и оклеенную обоями с арабесками. В распахнутое окно рвался свежий ветер, и к мерному шуму аппарата примешивался шелест листвы старой липы.
На кровати, повернув голову к окну, лежал худой старик с облепившими череп редкими седыми волосами.
– Лазарь? – окликнул его Кристофер.
Старик не пошевелился. Тогда журналист, даже не оглядевшись, подбежал к кровати. Сара, не потерявшая, в отличие от него, осторожности, внимательно осмотрела в помещении каждый уголок.
– Лазарь! – выпалил Кристофер, и у нее сжалось сердце – судя по его интонации, нужно было готовиться к худшему.
Она тоже подошла к кровати, и все стало ясно. Кристофер принялся трясти неподвижного старика за плечи:
– Где Симон?! Сволочь! Отвечай!
Но старик не открыл глаза и никак не отреагировал – болтался в руках Кристофера, как тряпичная кукла.
Тем не менее дыхательный аппарат работал – Лазарь был еще жив, но, возможно, впал в кому и унес с собой в беспамятство их последний шанс вернуть Симона. На бескровных губах застыла безмятежная полуулыбка.
– Симон! – во все горло закричал Кристофер, не зная, в какую сторону направить этот призыв. – Симон! Это я! Где ты?! – Он бросился открывать шкафы, выдергивать ящики, перевернул в комнате все вверх дном в поисках хоть намека на то, где искать мальчика.
Сара, сохранившая хладнокровие, тем временем внимательно осмотрела лежавшего без сознания Лазаря. На двух пальцах его правой руки были очень старые татуировки: роза ветров и кинжал. «Это знак русской преступной группировки «Воры в законе», – подумала она. – Вероятно, помимо советской разведки, Лазарь был тесно связан с криминальным миром, что объясняет, как бывший подопытный ЦРУ сбежал из психиатрической больницы во Франции, обзавелся виллой и годами находил деньги и людей для поиска своих палачей».
Сара приподняла простыню, укрывавшую тело старика. На торсе тоже была татуировка – Богородица с блаженно улыбающимся Младенцем. Точно такая же улыбка играла на губах Лазаря, и она определенно свидетельствовала о том, что этот жестокий человек, в прошлом совершивший, наверное, немало преступлений, уходит с миром, в согласии со своей совестью. Возможно, все дело было в том, что он наконец достиг цели, составлявшей смысл его жизни, – палачи понесли возмездие, он отомстил им за десятилетия страданий и теперь может спокойно уйти, тем более что ему известно о бессмертии души. Но Саре показалось, что в улыбке Лазаря есть нечто большее – какое-то великодушие.
Она еще раз осмотрела тело. Левый кулак был сжат под простыней. Сара осторожно разогнула его пальцы, высвободила из них смятую записку и расправила ее.
– Кристофер…
Но журналист уже был в соседней комнате – хромая, метался из угла в угол, вытряхивал содержимое шкафов, заглядывал под кровати, простукивал стены и громко выкрикивал имя Симона.
Сара подбежала к нему и развернула перед носом записку. – Что это?! – возмутился Кристофер оттого, что его заставляют терять время.
– Послание, которое нам оставил Лазарь.
– «За первым гобеленом в холле слева от входа», – вслух прочитал журналист.
Сара показала ему ключ, который был завернут в записку. Издали накатывал с неба глухой рокот – приближалась гроза. Они спустились по лестнице. Кристофер спешил изо всех сил, не обращая внимания на боль в ушибленной ноге; он первым устремился к гобелену, закрывавшему стену снизу доверху, и так дернул ткань, что чуть не сорвал ее. За гобеленом была потайная дверь с замочной скважиной. Когда подоспела Сара и отперла замок, оказалось, что вниз ведет служебная лестница, и Кристофер незамедлительно помчался по ступенькам. В маленьком коридоре с запыленным паркетом обнаружились две каморки для прислуги, обе запертые. Тот же ключ подошел к одной из дверей.
Кристофер переступил порог. Сердце норовило выскочить через горло, в ушах оглушительно гудела кровь.
Ставни в комнате были закрыты, пахло пылью и затхлостью, белесый свет исходил от поставленного на пол электрического фонаря, рядом валялся на боку деревянный игрушечный поезд, а в углу сидел, прижимая к себе белого плюшевого медведя и опустив голову, взъерошенный мальчик.
– Симон…
Мальчик, прерывисто задышав, крепче стиснул медведя, худые плечики задрожали; он не решался поднять голову. Кристофер, у которого от слез защипало глаза, хромая, приблизился.
– Малыш, это я… Все закончилось, злые люди ушли. Я здесь…
Симон наконец медленно поднял лохматую голову, Кристофер присел рядом с ним на корточки, но пока не осмеливался обнять мальчика – боялся его напугать еще больше.
Симон некоторое время пристально смотрел на него, словно никак не мог понять, сон это или реальность.
– Ты молодец, отлично держался, – улыбнулся Кристофер. – Ты такой сильный!
Мальчик вдруг порывисто вскочил, выронив плюшевую игрушку, обхватил дядю за шею и уткнулся лицом ему в плечо.
Сара молча наблюдала за ними – у нее перехватило горло от эмоций.
За ставнями вдруг громыхнуло так, будто молния ударила прямо над виллой, а в следующую секунду на крышу обрушился поток дождя.
Подхватив племянника на руки, Кристофер понес его в холл. Сара попыталась вызвать по телефону такси, но ей сказали, что придется подождать, пока гроза закончится. И они, теперь уже никуда не опаздывая, уселись в кресла в холле и терпеливо ждали. Симон заснул от избытка переживаний и оттого, что наконец почувствовал себя в безопасности, а Кристофер все гладил его по вихрастой голове, словно до сих пор не верил, что это ему не снится.
На улице уже бушевали потоки воды, шквалистый ветер, завывая в ставнях, неистово рвал плотную завесу ливня, пригибал долговязые кипарисы к земле, испытывая их на прочность.
– Флешка и документы! – спохватился Кристофер.
Сара тоже совсем забыла про портфель, спрятанный под кустом у соседней изгороди, и сразу бросилась к входной двери.
– Стой, это опасно! – всполошился он, но было поздно.
За несколько секунд Сара промокла до нитки, будто с головой окунулась в бассейн. Она побежала по аллее, расплескивая глубокие лужи, а когда дорога пошла под уклон, ее чуть не сбил с ног бурный поток.
Кристофер из окна в холле видел, как она убегает все дальше, растворяясь в дождевой пелене, и думал, что эта женщина не похожа ни на одну из тех, кого он встречал в жизни.
Кое-как добравшись до того места, где она оставила портфель, Сара обнаружила, что все кусты возле изгороди выворотило и унесло потоком, землю размыло до камней, ничего не осталось, кроме бурлящей воды. Она сбежала по склону холма в надежде, что портфель за что-нибудь зацепился или его выбросило на незатопленный участок, но внизу поток устремлялся в широкое жерло сточной трубы. На всякий случай Сара подобралась поближе к ней, осмотрела окрестности – ни портфеля, ни разбросанных бумаг нигде не было.
Пришлось возвращаться на виллу ни с чем.
Увидев ее с пустыми руками, Кристофер подумал, что все доказательства беспрецедентного открытия теперь полностью уничтожены, но, возможно, оно и к лучшему. Тем более что в тот момент не было и не могло быть ничего важнее Симона, мирно спавшего у него на коленях.
Окончания грозы они ждали в уютном молчании. Сара с ласковой улыбкой смотрела на малыша, прижимавшегося во сне к дяде. А через полчаса наконец приехало такси, и они первым делом отправились в больницу, чтобы Симона обследовали врачи. По дороге, когда мальчик проснулся, Кристофер попросил его не рассказывать правду, если в больнице кто-нибудь спросит, где он провел последние несколько дней, и пообещал, что позже они все спокойно обсудят, когда уже будут дома.
В больнице мальчика сразу увела в кабинет медсестра, для которой они наспех сочинили историю – мол, гуляли в заповеднике Меркантур, устроили пикник, поссорились немного и не заметили, как мальчик исчез, потом искали его целый час и нашли в слезах под старым деревом; вроде бы с ним все в порядке, но они решили удостовериться, что не пропустили какой-нибудь ушиб, укус насекомого или что-то в этом роде. Медсестра смерила их укоризненным взглядом и ласково позвала Симона за собой, а Сара с Кристофером остались ждать в приемном покое с другими родственниками пациентов. На них никто не обращал внимания – одни листали потрепанные журналы, другие уткнулись в экраны смартфонов.
Кристофер купил в автомате кофе и один стаканчик протянул своей спутнице. Некоторое время они молча потягивали горячий крепкий напиток, разглядывая людей вокруг.
– Наверное, это банально, то, что я хочу сказать, но у меня какое-то странное чувство из-за того, что придется вернуться к обычной жизни, – задумчиво проговорил Кристофер. – Как мы теперь будем жить среди людей, которые… не знают того, что знаем мы? Привычный порядок вещей уже не восстановится…
Сара положила голову ему на плечо.
– По опыту могу сказать, что унылая повседневность – лучшее лекарство от всего, – изрекла она, хотя и сама не очень-то в это верила.
– Спасибо, что так мило мне врешь.
– Это не совсем ложь. Заботы о ребенке тебя отвлекут.
Кристофер обнял ее за плечи и прижал к себе:
– Если врачи не оставят Симона в больнице, снимем номер в отеле и хорошенько отдохнем перед возвращением в Париж… Да?
Сара, смущенно потупившись, высвободилась из его объятий.
– Мне… мне нужно вернуться в Осло для отчета. Теперь у меня есть ответы на все вопросы, я знаю, кто виновен в смерти пациента Четыре-Восемь-Восемь. Расследование окончено, но, чтобы закрыть дело, понадобится много бумажной работы и формальностей. К тому же мне придется объясняться перед начальством за свое отсутствие на службе. Еще я дам свидетельские показания, и это избавит тебя от неприятностей. Чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше, а то местные полицейские не дадут тебе покоя. Проводишь меня в аэропорт?
– Это твоя любовница? – Симон, заметно повеселевший, выскочил к ним из кабинета и указывал пальцем на Сару.
– Она… э-э… – растерялся Кристофер, но его спасла подошедшая вслед за мальчиком медсестра.
– Физически Симон здоров, – сообщила она. – Нет никаких внешних повреждений. Но нас беспокоит его психическое состояние…
Кристофер, подхватив мальчика на руки и крепко обняв его, признался медсестре, что он приемный отец родного племянника, родители Симона погибли год назад в автокатастрофе и он до сих пор не оправился от этого, чем и объясняется его психическое состояние. Медсестра, ласково улыбнувшись Симону, обратила строгий взгляд на Кристофера и тихо сказала ему, что ребенок и так настрадался, а потому заслуживает более внимательного и ответственного приемного отца. Напоследок она с упреком посмотрела на Сару и удалилась с глубоким неодобрительным вздохом.
Кристофер покорно выслушал отповедь и не стал оправдываться – в конце концов, в словах медсестры была доля истины.
– Так она твоя любовница или нет? – снова спросил Симон, не сводя с Сары задумчивого взгляда.
– Прости, малыш, ты спал, и я не успел вас познакомить. Это Сара. И наше с тобой страшное приключение благополучно закончилось во многом благодаря ей…
Симон понимающе кивнул и удивленно нахмурился, когда Сара повернулась и он рассмотрел обожженную часть ее лица.
– А где твоя бровь?
– Я… э-э…
– У Сары очень много талантов, – пришел на помощь Кристофер, – но она совсем не умеет выщипывать брови. Это ее единственный недостаток.
Сара широко улыбнулась – Кристофер впервые увидел ее такой, с веселыми, сияющими глазами, и даже растерялся.
Она это заметила.
– Да-да, улыбаться я умею. И смеяться тоже.
– Но ты все время была ужасно серьезной и грустной. Это из-за меня?
– Нет, ты тут ни при чем. Я так реагирую на смену часовых поясов, – сказала Сара и подмигнула Симону.
– Ты поедешь к нам домой? – спросил мальчик с надеждой.
– Нет, мне нужно вернуться к себе, в Норвегию. У меня там много работы.
Кристоферу отчаянно хотелось сказать, что это всего лишь отговорка, и спросить, почему она его покидает на самом деле. Возможно, если бы на месте Сары была какая-нибудь другая женщина, он пустил бы в ход все свое обаяние, чтобы убедить ее остаться. Но если он что-то и успел понять за время, проведенное с Сарой, – это что она не терпит принуждения и не любит, когда лезут ей в душу. Поэтому он с уважением отнесся к ее выбору и не считал себя вправе спорить.
– Мы посадим Сару на самолет, а потом поедем домой отдыхать.
Симон тоже казался разочарованным, но и он возражать не стал.
В такси, которое уносило их к аэропорту, мальчик опять заснул, уютно устроившись на дядиных коленях.
В терминале вылетов Кристофер настоял на том, чтобы проводить Сару до зоны посадки, взял на руки сонного Симона и захромал рядом с ней.
На кровати, повернув голову к окну, лежал худой старик с облепившими череп редкими седыми волосами.
– Лазарь? – окликнул его Кристофер.
Старик не пошевелился. Тогда журналист, даже не оглядевшись, подбежал к кровати. Сара, не потерявшая, в отличие от него, осторожности, внимательно осмотрела в помещении каждый уголок.
– Лазарь! – выпалил Кристофер, и у нее сжалось сердце – судя по его интонации, нужно было готовиться к худшему.
Она тоже подошла к кровати, и все стало ясно. Кристофер принялся трясти неподвижного старика за плечи:
– Где Симон?! Сволочь! Отвечай!
Но старик не открыл глаза и никак не отреагировал – болтался в руках Кристофера, как тряпичная кукла.
Тем не менее дыхательный аппарат работал – Лазарь был еще жив, но, возможно, впал в кому и унес с собой в беспамятство их последний шанс вернуть Симона. На бескровных губах застыла безмятежная полуулыбка.
– Симон! – во все горло закричал Кристофер, не зная, в какую сторону направить этот призыв. – Симон! Это я! Где ты?! – Он бросился открывать шкафы, выдергивать ящики, перевернул в комнате все вверх дном в поисках хоть намека на то, где искать мальчика.
Сара, сохранившая хладнокровие, тем временем внимательно осмотрела лежавшего без сознания Лазаря. На двух пальцах его правой руки были очень старые татуировки: роза ветров и кинжал. «Это знак русской преступной группировки «Воры в законе», – подумала она. – Вероятно, помимо советской разведки, Лазарь был тесно связан с криминальным миром, что объясняет, как бывший подопытный ЦРУ сбежал из психиатрической больницы во Франции, обзавелся виллой и годами находил деньги и людей для поиска своих палачей».
Сара приподняла простыню, укрывавшую тело старика. На торсе тоже была татуировка – Богородица с блаженно улыбающимся Младенцем. Точно такая же улыбка играла на губах Лазаря, и она определенно свидетельствовала о том, что этот жестокий человек, в прошлом совершивший, наверное, немало преступлений, уходит с миром, в согласии со своей совестью. Возможно, все дело было в том, что он наконец достиг цели, составлявшей смысл его жизни, – палачи понесли возмездие, он отомстил им за десятилетия страданий и теперь может спокойно уйти, тем более что ему известно о бессмертии души. Но Саре показалось, что в улыбке Лазаря есть нечто большее – какое-то великодушие.
Она еще раз осмотрела тело. Левый кулак был сжат под простыней. Сара осторожно разогнула его пальцы, высвободила из них смятую записку и расправила ее.
– Кристофер…
Но журналист уже был в соседней комнате – хромая, метался из угла в угол, вытряхивал содержимое шкафов, заглядывал под кровати, простукивал стены и громко выкрикивал имя Симона.
Сара подбежала к нему и развернула перед носом записку. – Что это?! – возмутился Кристофер оттого, что его заставляют терять время.
– Послание, которое нам оставил Лазарь.
– «За первым гобеленом в холле слева от входа», – вслух прочитал журналист.
Сара показала ему ключ, который был завернут в записку. Издали накатывал с неба глухой рокот – приближалась гроза. Они спустились по лестнице. Кристофер спешил изо всех сил, не обращая внимания на боль в ушибленной ноге; он первым устремился к гобелену, закрывавшему стену снизу доверху, и так дернул ткань, что чуть не сорвал ее. За гобеленом была потайная дверь с замочной скважиной. Когда подоспела Сара и отперла замок, оказалось, что вниз ведет служебная лестница, и Кристофер незамедлительно помчался по ступенькам. В маленьком коридоре с запыленным паркетом обнаружились две каморки для прислуги, обе запертые. Тот же ключ подошел к одной из дверей.
Кристофер переступил порог. Сердце норовило выскочить через горло, в ушах оглушительно гудела кровь.
Ставни в комнате были закрыты, пахло пылью и затхлостью, белесый свет исходил от поставленного на пол электрического фонаря, рядом валялся на боку деревянный игрушечный поезд, а в углу сидел, прижимая к себе белого плюшевого медведя и опустив голову, взъерошенный мальчик.
– Симон…
Мальчик, прерывисто задышав, крепче стиснул медведя, худые плечики задрожали; он не решался поднять голову. Кристофер, у которого от слез защипало глаза, хромая, приблизился.
– Малыш, это я… Все закончилось, злые люди ушли. Я здесь…
Симон наконец медленно поднял лохматую голову, Кристофер присел рядом с ним на корточки, но пока не осмеливался обнять мальчика – боялся его напугать еще больше.
Симон некоторое время пристально смотрел на него, словно никак не мог понять, сон это или реальность.
– Ты молодец, отлично держался, – улыбнулся Кристофер. – Ты такой сильный!
Мальчик вдруг порывисто вскочил, выронив плюшевую игрушку, обхватил дядю за шею и уткнулся лицом ему в плечо.
Сара молча наблюдала за ними – у нее перехватило горло от эмоций.
За ставнями вдруг громыхнуло так, будто молния ударила прямо над виллой, а в следующую секунду на крышу обрушился поток дождя.
Подхватив племянника на руки, Кристофер понес его в холл. Сара попыталась вызвать по телефону такси, но ей сказали, что придется подождать, пока гроза закончится. И они, теперь уже никуда не опаздывая, уселись в кресла в холле и терпеливо ждали. Симон заснул от избытка переживаний и оттого, что наконец почувствовал себя в безопасности, а Кристофер все гладил его по вихрастой голове, словно до сих пор не верил, что это ему не снится.
На улице уже бушевали потоки воды, шквалистый ветер, завывая в ставнях, неистово рвал плотную завесу ливня, пригибал долговязые кипарисы к земле, испытывая их на прочность.
– Флешка и документы! – спохватился Кристофер.
Сара тоже совсем забыла про портфель, спрятанный под кустом у соседней изгороди, и сразу бросилась к входной двери.
– Стой, это опасно! – всполошился он, но было поздно.
За несколько секунд Сара промокла до нитки, будто с головой окунулась в бассейн. Она побежала по аллее, расплескивая глубокие лужи, а когда дорога пошла под уклон, ее чуть не сбил с ног бурный поток.
Кристофер из окна в холле видел, как она убегает все дальше, растворяясь в дождевой пелене, и думал, что эта женщина не похожа ни на одну из тех, кого он встречал в жизни.
Кое-как добравшись до того места, где она оставила портфель, Сара обнаружила, что все кусты возле изгороди выворотило и унесло потоком, землю размыло до камней, ничего не осталось, кроме бурлящей воды. Она сбежала по склону холма в надежде, что портфель за что-нибудь зацепился или его выбросило на незатопленный участок, но внизу поток устремлялся в широкое жерло сточной трубы. На всякий случай Сара подобралась поближе к ней, осмотрела окрестности – ни портфеля, ни разбросанных бумаг нигде не было.
Пришлось возвращаться на виллу ни с чем.
Увидев ее с пустыми руками, Кристофер подумал, что все доказательства беспрецедентного открытия теперь полностью уничтожены, но, возможно, оно и к лучшему. Тем более что в тот момент не было и не могло быть ничего важнее Симона, мирно спавшего у него на коленях.
Окончания грозы они ждали в уютном молчании. Сара с ласковой улыбкой смотрела на малыша, прижимавшегося во сне к дяде. А через полчаса наконец приехало такси, и они первым делом отправились в больницу, чтобы Симона обследовали врачи. По дороге, когда мальчик проснулся, Кристофер попросил его не рассказывать правду, если в больнице кто-нибудь спросит, где он провел последние несколько дней, и пообещал, что позже они все спокойно обсудят, когда уже будут дома.
В больнице мальчика сразу увела в кабинет медсестра, для которой они наспех сочинили историю – мол, гуляли в заповеднике Меркантур, устроили пикник, поссорились немного и не заметили, как мальчик исчез, потом искали его целый час и нашли в слезах под старым деревом; вроде бы с ним все в порядке, но они решили удостовериться, что не пропустили какой-нибудь ушиб, укус насекомого или что-то в этом роде. Медсестра смерила их укоризненным взглядом и ласково позвала Симона за собой, а Сара с Кристофером остались ждать в приемном покое с другими родственниками пациентов. На них никто не обращал внимания – одни листали потрепанные журналы, другие уткнулись в экраны смартфонов.
Кристофер купил в автомате кофе и один стаканчик протянул своей спутнице. Некоторое время они молча потягивали горячий крепкий напиток, разглядывая людей вокруг.
– Наверное, это банально, то, что я хочу сказать, но у меня какое-то странное чувство из-за того, что придется вернуться к обычной жизни, – задумчиво проговорил Кристофер. – Как мы теперь будем жить среди людей, которые… не знают того, что знаем мы? Привычный порядок вещей уже не восстановится…
Сара положила голову ему на плечо.
– По опыту могу сказать, что унылая повседневность – лучшее лекарство от всего, – изрекла она, хотя и сама не очень-то в это верила.
– Спасибо, что так мило мне врешь.
– Это не совсем ложь. Заботы о ребенке тебя отвлекут.
Кристофер обнял ее за плечи и прижал к себе:
– Если врачи не оставят Симона в больнице, снимем номер в отеле и хорошенько отдохнем перед возвращением в Париж… Да?
Сара, смущенно потупившись, высвободилась из его объятий.
– Мне… мне нужно вернуться в Осло для отчета. Теперь у меня есть ответы на все вопросы, я знаю, кто виновен в смерти пациента Четыре-Восемь-Восемь. Расследование окончено, но, чтобы закрыть дело, понадобится много бумажной работы и формальностей. К тому же мне придется объясняться перед начальством за свое отсутствие на службе. Еще я дам свидетельские показания, и это избавит тебя от неприятностей. Чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше, а то местные полицейские не дадут тебе покоя. Проводишь меня в аэропорт?
– Это твоя любовница? – Симон, заметно повеселевший, выскочил к ним из кабинета и указывал пальцем на Сару.
– Она… э-э… – растерялся Кристофер, но его спасла подошедшая вслед за мальчиком медсестра.
– Физически Симон здоров, – сообщила она. – Нет никаких внешних повреждений. Но нас беспокоит его психическое состояние…
Кристофер, подхватив мальчика на руки и крепко обняв его, признался медсестре, что он приемный отец родного племянника, родители Симона погибли год назад в автокатастрофе и он до сих пор не оправился от этого, чем и объясняется его психическое состояние. Медсестра, ласково улыбнувшись Симону, обратила строгий взгляд на Кристофера и тихо сказала ему, что ребенок и так настрадался, а потому заслуживает более внимательного и ответственного приемного отца. Напоследок она с упреком посмотрела на Сару и удалилась с глубоким неодобрительным вздохом.
Кристофер покорно выслушал отповедь и не стал оправдываться – в конце концов, в словах медсестры была доля истины.
– Так она твоя любовница или нет? – снова спросил Симон, не сводя с Сары задумчивого взгляда.
– Прости, малыш, ты спал, и я не успел вас познакомить. Это Сара. И наше с тобой страшное приключение благополучно закончилось во многом благодаря ей…
Симон понимающе кивнул и удивленно нахмурился, когда Сара повернулась и он рассмотрел обожженную часть ее лица.
– А где твоя бровь?
– Я… э-э…
– У Сары очень много талантов, – пришел на помощь Кристофер, – но она совсем не умеет выщипывать брови. Это ее единственный недостаток.
Сара широко улыбнулась – Кристофер впервые увидел ее такой, с веселыми, сияющими глазами, и даже растерялся.
Она это заметила.
– Да-да, улыбаться я умею. И смеяться тоже.
– Но ты все время была ужасно серьезной и грустной. Это из-за меня?
– Нет, ты тут ни при чем. Я так реагирую на смену часовых поясов, – сказала Сара и подмигнула Симону.
– Ты поедешь к нам домой? – спросил мальчик с надеждой.
– Нет, мне нужно вернуться к себе, в Норвегию. У меня там много работы.
Кристоферу отчаянно хотелось сказать, что это всего лишь отговорка, и спросить, почему она его покидает на самом деле. Возможно, если бы на месте Сары была какая-нибудь другая женщина, он пустил бы в ход все свое обаяние, чтобы убедить ее остаться. Но если он что-то и успел понять за время, проведенное с Сарой, – это что она не терпит принуждения и не любит, когда лезут ей в душу. Поэтому он с уважением отнесся к ее выбору и не считал себя вправе спорить.
– Мы посадим Сару на самолет, а потом поедем домой отдыхать.
Симон тоже казался разочарованным, но и он возражать не стал.
В такси, которое уносило их к аэропорту, мальчик опять заснул, уютно устроившись на дядиных коленях.
В терминале вылетов Кристофер настоял на том, чтобы проводить Сару до зоны посадки, взял на руки сонного Симона и захромал рядом с ней.