Крик

– Вы ведь его любите как родного? – задумчиво спросил Лазарь.

– Хватит, я вам уже ответил на этот вопрос!

– Вы его любите. Да, несомненно. Но на что вы готовы ради его спасения?

– Я уже сделал все, что вы требовали! Все!

– Вы дали мне теорию, Кристофер. Нужно подтверждение на практике. Я хочу знать ответ на вопрос, которым задавался ваш отец, начиная проект «Четыре-Восемь-Восемь». Хочу знать, есть ли жизнь после смерти, а если есть – какая она. Вы сейчас рядом с графортексом.

– Но чтобы это узнать, нужно умере… – Кристофер осекся.

– Ну да. Один из вас должен умереть, чтобы спасти мальчика, – спокойно сказал Лазарь. – Снимите эксперимент на видео – мне необходимо удостовериться, что вы ничего не придумали. Я позвоню через час.

Связь оборвалась.

Кристофер яростно скинул со стола бумаги, и листы разлетелись по кабинету, мелькнув и исчезнув в темноте.

– Чертов псих! Это никогда не закончится! – Гнев вспыхнул и погас. Журналист посмотрел на Сару.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила она.

– Я не смогу ее убить, – замотал головой Кристофер. – Раньше не смог, и теперь не получится. Поэтому я ее и связал.

– Давай сначала взглянем на ее напарника. Может, он еще дышит… – Сара вышла из потайного кабинета и быстро зашагала к операционной.

Хоткинс лежал на полу в луже крови. Кристофер, вбежавший вслед за Сарой, направился к осветительной установке, подвешенной к потолку, и наудачу щелкнул тумблером – ослепительный свет залил помещение. «Судя по всему, операционная снабжена автономным генератором, поэтому короткое замыкание, которое недавно устроила Сара, не повредило здесь проводку», – подумал он.

Сара опустилась на колени рядом с бывшим морпехом и проверила пульс. Через несколько секунд она подняла голову:

– Еще жив… Помоги мне затащить его на стол.

– Поверить не могу, что мы и правда собираемся это сделать, – пробормотал Кристофер и тем не менее, наклонившись, подхватил умирающего под мышки.

Вдвоем они кое-как уложили тяжелое тело на металлический стол под лампами, затем закрепили его руки и ноги ремнями. Хоткинс вдруг застонал, и Кристофер невольно отпрянул.

Сара протянула ему электроды:

– Медлить нельзя.

Журналист приклеил круглые пластинки на виски наемника.

– Не знаю, так это нужно делать или нет… И по-моему, он сейчас очнется…

– Включай графортекс! Быстрее!

Убийца снова застонал и повернул голову. Убедившись, что бумага не застряла в принтере, Кристофер включил измерительный аппарат. Диски со шкалами под прозрачным стеклом осветились. Стрелка на временно́й шкале переместилась на букву «P» – «present», «настоящее», – а индикатор сердечного ритма задрожал, показывая слабый пульс: 19–20 ударов.

– Что теперь? – спросил Кристофер. – Будем ждать, пока он умрет?

– Включи видеозапись.

Он достал из кармана мобильник, активировал камеру и взял в кадр тело Хоткинса на операционном столе, затем графортекс, к которому раненый был подключен электродами. Хоткинс опять застонал и пошевелился.

Отыскав скальпель в лотке с медицинскими инструментами, Сара приблизилась к умирающему. Она знала, что нельзя позволять себе задуматься ни на миг, поэтому вдохнула, выдохнула и быстрым движением занесла лезвие над его горлом. Но мозг не смог отдать приказ телу совершить жертвоприношение. Рука задрожала. Сара решительно сказала себе, что это вынужденное убийство ради спасения Симона, и снова попыталась нанести удар – скальпель выскользнул из пальцев и с металлическим звоном упал на пол.

Хоткинс замычал в знак протеста, потом захрипел и забулькал – изо рта хлынула кровь, но стекленеющие глаза все еще полыхали ненавистью.

Сара и Кристофер в молчании наблюдали за агонией человека, испытывая отвращение к себе самим оттого, что вынуждены были воспользоваться его смертью в своих целях.

Хоткинс еще несколько минут цеплялся за жизнь – и ожидание стало пыткой для его безмолвных палачей. В конце концов он испустил последний вздох, вместе с которым с губ слетело едва различимое слово – «ад». Сара мгновенно перевела взгляд на стрелку сердечного ритма – та дернулась влево и медленно приблизилась к нулю.

– Все кончено. Он мертв.

Лицо Хоткинса побелело, голова скатилась набок, изо рта свесилась ниточка слюны, смешанной с кровью, а Сару между тем все сильнее одолевали сомнения насчет исхода этого макабрического эксперимента. Однако секунд через тридцать раздался писк и начал повторяться через равные интервалы – графортекс издавал сигнал ожидания.

Кристофер продолжал записывать происходящее на камеру мобильного телефона, переводя объектив с графортекса на лицо трупа и обратно в надежде поймать хоть какое-то проявление посмертной активности центральной нервной системы, но датчики, похоже, бездействовали.

И вдруг зажужжало печатное устройство графортекса, как будто он получил данные и готовился к их обработке. Внутри проскрежетало – иглы принтера заняли стартовую позицию.

Кристофер навел объектив на длинную щель в верхней крышке аппарата.

Сара замерла.


Стрелка на временно́й шкале «T» заметалась и запрыгала, ударяясь о предельное деление, обозначенное буквой «X», отскакивая от него и снова возвращаясь. Графортекс издал пронзительный писк – и печать началась.

Кристофер и Сара не сводили глаз с края листа, неторопливо выползавшего из щели под скрежет и поскрипывание механизма. Когда шум затих, журналист трясущейся рукой вытащил лист и медленно развернул его к объективу, чтобы заснять лицевую сторону. Сара, заметив неуверенность в его движениях, спросила:

– Что там?

Он протянул ей лист – девственно-чистый на первый взгляд.

Внимательно рассмотрев белую бумагу, Сара подняла ее к осветительной установке – и нахмурилась от неожиданности:

– Здесь что-то есть…

– Что?!

– Смотри, вот… и вот… и еще в трех местах.

Кристофер выхватил лист у нее из рук, не сомневаясь, что ей почудилось, но через секунду вынужден был признать очевидное: Сара оказалась права.

– И что это может означать? – недоуменно пробормотал он.

– В данный момент это означает одно: у нас есть доказательство, что… ничего не заканчивается. – Она опять подняла лист к ярким лампам, отобрав его у журналиста.

Пять едва заметных светло-серых точек были разбросаны по белой поверхности с неравномерными интервалами.

– Черт!

Кристофер изо всех сил врезал кулаком по стене. Они с Сарой уже полчаса ломали голову, пытаясь понять, чему эти пять точек могут соответствовать. Начали с того, что соединили их прямыми линиями, подумав, что получится какой-то объект. Перепробовали множество вариантов, но каждый раз выходили кривые геометрические фигуры, ни на что не похожие и не несущие смысла.

Тогда Кристофер предположил, что это может быть созвездие, и немедленно отправил фотографию распечатанного листа одному из своих консультантов – астроному, который давно помогал ему при написании научно-популярных статей на тему космоса. Астроном ответил на звонок, несмотря на поздний час, и сразу согласился отложить все занятия, потому что по голосу Кристофера понял – дело срочное и серьезное. Он ввел пять точек на своем ноутбуке в специальную программу и запустил поиск по каталогу созвездий. Результат принес разочарование: ни одного совпадения.

– Мы не только не имеем ни малейшего понятия, что означают эти пять точек, но еще и не можем быть уверены, что они будут одинаковы для всех покойников. Если бы на месте того парня оказались ты или я, вполне возможно, в распечатке было бы что-то другое! – в отчаянии воскликнул Кристофер.

Сара хотела поделиться своими соображениями, но он жестом остановил ее, как будто ему в голову пришла новая идея:

– Погоди секунду… – И кинулся вон из операционной, а через минуту вернулся, размахивая картонной папкой. На верхней крышке было написано «Результаты экспериментов». – Я нашел ее в ящике письменного стола, того, что в потайном кабинете, и думал, внутри просто чистая бумага… – Кристофер достал из папки верхний лист, поднес его к свету и просиял. – Смотри!

Сара отчетливо разглядела пять светло-серых точек, расположенных в том же порядке, что и на их листе из графортекса.

Они проверили остальные листы в папке – все те же пять точек с точностью повторялись из раза в раз.

– Все подопытные, умершие в этой лаборатории, видели одно и то же, – заключил Кристофер. – Значит, образы post mortem[12]… универсальны. Но к сожалению, это не помогло нам понять их смысл.

Сара наконец решилась высказать свой план действий:

– Мы уже перебрали все варианты. Когда Лазарь позвонит, перехвати инициативу и…

– И что я ему скажу? – перебил журналист. – «Лазарь, ура, мы знаем ответ: после смерти вы увидите пять бессмысленных точек!» Он же убьет Симона!

– Кристофер, выслушай меня, пожалуйста, – мягко попросила Сара, и на него этот бесстрастный, уверенный голос, как всегда, подействовал успокаивающе.

– Кажется, я схожу с ума, – вздохнул он и покачал головой.

– Сейчас у нас есть преимущество, – продолжила Сара. – Когда Лазарь позвонит, скажи ему, что теперь диктовать условия будешь ты. Скажи, мы нашли ответ, который он искал долгие годы, и что этот ответ у тебя перед глазами, но, если он хочет сам все увидеть и услышать, пусть сначала вернет тебе Симона живым и невредимым.

– А что, если этот гад со своим помощником начнет его мучить и не остановится, пока я не отправлю видео?!

– Скажи, что, если он хоть пальцем тронет мальчика, ты уничтожишь все, что мы нашли. Подумай сам – главной целью жизни Лазаря было докопаться до правды, и он ждал этого много лет. Сейчас он тяжело болен, протянет еще от силы несколько дней, у него нет возможности начать поиски заново. Симон – его последняя надежда и единственный рычаг давления. Он не убьет мальчика.

– А ты не забыла, что он еще требовал найти ему человека, который руководил проектом вместе с моим отцом?

– Скажи, мы этим займемся.

Кристофер чувствовал – Сара права, но сомневался, что у него хватит смелости пойти на ответный шантаж и поставить на кон жизнь Симона, когда над головой малыша уже занесен топор палача.

Как только отведенный Лазарем час подошел к концу, у Кристофера в очередной раз болезненно сжалось сердце. И сразу же раздался звонок.

– Я вас внимательно слушаю, и мальчик тоже, – просипел Лазарь из динамика. – На всякий случай должен предупредить, что Сергей крепко держит нож и готов в любую секунду отхватить Симону руку. Или перерезать горло, ему без разницы. Так что хорошенько подумайте, прежде чем начнете говорить.

– У меня есть то, что вам нужно, – твердо заявил Кристофер, но во рту сразу пересохло, захотелось крикнуть, что он сделает все, что угодно, лишь бы Симону не причинили вреда. Однако в следующее мгновение он пересекся взглядом с Сарой и прикусил язык.

– Хорошо. Говорите, – потребовал Лазарь.

Кристофер, глубоко вздохнув, повернулся к спутнице спиной. Она с ужасом приготовилась услышать отчаянную мольбу приемного отца, который боится подписать сыну смертный приговор и пойдет на все, чтобы его спасти. Вместо этого журналист ровным голосом произнес:

– Если бы вы знали… Если бы вы только знали, что сейчас у меня перед глазами…