Крик

Сара смотрела на Кристофера, как акробат, страхующий партнера, который должен выполнить смертельный номер.

– Это вопрос нескольких минут. Дайте мне поговорить с Симоном.

Лазарь помолчал, размышляя, и жестко произнес:

– Значит, вы ничего не нашли. Пытаетесь меня обдурить?

– Нет!

– Сергей, займись мальчишкой.

Сара хотела выхватить у Кристофера из рук телефон, чтобы потребовать у старика дополнительное время, но не успела – журналист вскочил:

– Нет, не делайте этого! Вы столько лет искали ответы и никогда еще не были так близко к ним, как сейчас! Никогда! Никто, кроме меня, не сможет вам помочь, и, если вы хоть пальцем тронете Симона, клянусь, я немедленно прекращу поиски, и вы сдохнете, так ничего и не узнав!

Сара ушам своим не верила, что Кристофер решился на такой ультиматум. Даже она не сумела бы сказать лучше. Но Лазаря это, похоже, не проняло.

– Ваш мальчишка сдохнет раньше, чем я.

Кристофер зажмурился, а когда снова открыл глаза, в них горела злоба, которую Сара не ожидала увидеть.

– Знаете что, это не мой мальчишка. Он сын моего брата, я не собирался его воспитывать. Так уж вышло, что на меня свалилась эта ответственность и сломала всю мою жизнь. Не заблуждайтесь на мой счет – если вы убьете Симона, я немного погрущу, но поверьте, сумею справиться с горем. И для меня снова все пойдет по-прежнему, я буду спокойно жить дальше. В отличие от вас. Потому что у вас осталась только одна надежда – на меня, и потому что ваши дни сочтены. Подумайте хорошенько. Если Симон умрет, я уничтожу все материалы по проекту отца, которые найду!

Кристофер перевел дыхание. В неярком свете фонариков его глаза полыхали яростью, и говорил он так убедительно, что даже Сара на секунду задумалась, не было ли в этих словах доли истины.

– Если я правильно понял, вам нужно больше времени, – наконец произнес Лазарь.

– Да, именно!

– Хорошо. Даю вам еще двенадцать часов.

Кристофер, запрокинув голову, уставился в потолок, словно благодарил высшие силы, но в этот миг из динамика телефона прозвучал мальчишеский визг, а потом рыдания.

– Симон! – заорал Кристофер. – Симон! Вы что сделали, сволочи?! Симон!

– Очередные двенадцать часов для вас будут стоить ему одной руки. И когда он лишится первой, визг будет погромче. Услышите вы его или нет, зависит исключительно от вас.

И не забывайте, что я хочу знать все: что изучала научная группа вашего отца, в чем состояла суть экспериментов, что они нашли и кто, кроме Натаниэла Эванса, был руководителем всего проекта. Отсчет пошел – и для вас, и для меня.

Соединение оборвалось, и через секунду Кристофер получил видео: бородатый русский бандит по имени Сергей схватил руку перепуганного мальчика, прижал ее к столу и занес над кистью здоровенный мясницкий нож. Симпатичное мечтательное личико Симона сморщилось от ужаса и отчаяния, он завизжал и разревелся. «Если твой дядя сделает то, что у него просят, рука останется при тебе», – сказал ему Сергей. На этом запись закончилась.

Сара вдруг почувствовала слабость, к горлу подкатил ком, и пришлось привалиться спиной к стене, чтобы не осесть на пол. А Кристофер оцепенело застыл с телефоном в руке, тогда как в его душе бушевала целая буря чувств – он безжалостно винил себя в страданиях Симона, задыхался от собственного бессилия ему помочь, испытывал одновременно леденящий страх и обжигающий гнев. Сара прекрасно знала, что с ним сейчас творится, – она видела разрушительную смесь этих чувств на лицах коллег, расследовавших особо тяжкие преступления, прежде всего против детей, и более того – сама переживала нечто подобное. Если жертва – ребенок, эмоциональная реакция усиливается в десятки раз, и порой настолько мешает соображать, что исчезают шансы его спасти.

– Послушай меня, Кристофер. Послушай внимательно. – Она обняла журналиста за плечи. – Лазарь не причинил Симону вреда. Симон жив. И жив он только благодаря тебе, потому что ты правильно провел разговор. Ты уже спас Симона, и только это сейчас имеет значение. Теперь у нас есть двенадцать часов, чтобы докончить начатое. Нельзя терять время!

Не подействовало – и немудрено, мало кто на его месте быстро оправился бы от шока при виде, как издеваются над его ребенком. Кристофер все глубже погружался в кошмар, растрачивая силы на то, чтобы преодолеть парализующий страх.

Сара встряхнула его за плечи, несколько раз окликнула, и тогда он вдруг резким движением оттолкнул ее, а потом набросился, вслепую молотя кулаками. Сара осторожно парировала удар за ударом, стараясь не покалечить его. Кристофер, сам не понимая, что делает, некоторое время сражался с ней, рыча от бешенства, затем развернулся и врезал кулаком в стену, расшвырял ногами детали пульта, валявшиеся вперемежку с листами железа, выдохся наконец и, хрипло дыша, осел на пол, обхватив голову руками.

Сара все это время не мешала ему давать волю гневу и теперь терпеливо ждала, пока он успокоится и восстановит дыхание. Кристоферу на это понадобилось минут пять.

– Ты в порядке? – решилась она наконец спросить, поймав его взгляд.

Он провел ладонью по лицу.

– Прости, Сара. Не знаю, что на меня нашло… Мне как будто… нужно было найти виноватого.

– Я все понимаю, – кивнула она и едва заметно улыбнулась: – К сожалению, не могу потешить твое самолюбие, сказав, что ты меня напугал.

Кристофер иронически усмехнулся над собой, и его вдруг, несмотря на весь абсурд и кошмар ситуации, охватило отчаянное желание обнять эту женщину. Их взгляды пересеклись, и стало жарко, воздух будто наэлектризовался. Как в первый раз, Кристофер увидел изящно очерченные губы, с которых срывались слова, всегда нужные и верные, рассмотрел льдисто-голубые глаза, которые дарили ему поддержку и утешение, бедра, к которым хотелось прикоснуться, стройную, тонкую, выточенную спортивными тренировками шею и прежде всего ее душу – закрытую от него и вместе с тем щедрую.

– Двенадцать часов, – напомнила Сара, помолчав. – Это и много и мало.

Кристофер отвел глаза, устыдившись собственного внезапного желания и испугавшись, что она обо всем прочла по его лицу. Хотя он мог поклясться, что Сара только что испытала те же чувства.

Так и было, однако Сара постаралась убедить себя в том, что виной всему странная химическая реакция, вызванная стрессом и ненадолго затуманившая разум.

Несколько часов они потратили на повторный осмотр всех помещений, разобрали пульт управления, обследовали систему вентиляции на предмет тайников, нашли толстую папку с документами НАСА и досконально изучили каждую бумажку в тщетной надежде, что среди них могут оказаться материалы по исследованиям Эванса.

– Мы всё здесь обшарили, – в отчаянии сказал Кристофер. – Что еще можно сделать?

– Не знаю. Пока что нам обоим нужно подышать свежим воздухом. – Сара осветила фонариком дорогу к выходу.


Туман над джунглями почти рассеялся – молочная дымка клубилась лишь в густых зарослях под деревьями. Ветер покачивал сочные тропические листья, мерный шорох вокруг и спокойное мерцание уже проступивших в медленно темнеющем небе звезд внесли немного порядка в лихорадочную круговерть мыслей. Сара опустилась на верхнюю ступеньку крыльца рядом с Кристофером. Локтем она касалась его руки, ладонь положила себе на живот и подняла голову к переливающемуся предзакатными красками небосводу.

Если удастся довести расследование до конца и уцелеть, что ее ждет по возвращении в Осло? До сих пор смыслом и целью жизни для нее было рождение ребенка, и желание стать матерью никуда не делось, но оно не осуществится. Не только потому, что Эрик ее бросил, – она не сомневалась, что сумеет найти кого-нибудь другого. Главная проблема заключалась в том, что события последних дней показали ей со всей очевидностью, что она так и не оправилась от психологических травм, полученных на войне. Призраки не исчезли, они всего лишь затаились, выжидая удобного момента опрокинуть ее в самую черную и глубокую пропасть собственного сознания, превратить в жалкое, сломленное существо до скончания дней. Как она сможет стать матерью, если любое столкновение с трудностями грозит ей безумием? Какое право она имеет родить ребенка и обречь его на существование в постоянном стрессе? Но ей так неодолимо хотелось услышать однажды тонкий голосок, произносящий слово «мама»…

Сара закусила губу, почувствовав, что рот начинает кривиться.

Кристофер не догадывался, о чем она думает, но ощутил ее дрожь – и сразу обнял одной рукой, прижав к себе. Лихорадка, кипятившая кровь и обжигавшая нервы, уступила место холодному, серьезному спокойствию.

Впервые с тех пор, как они покинули Париж, Кристофер подумал о матери. Маргарита Кларенс так верила в рай и столько добра сделала в жизни – так где же она сейчас? Существует ли где-то ее душа? Будучи агностиком, Кристофер никогда не отрицал возможность жизни после смерти, особенно в такие моменты, как сейчас, в мистическом молчании джунглей, задремавших под вечереющим небом, в таинственном шепоте ветра. В такие моменты природа как будто придает смысл всему, что кажется абсурдом. Но циничный, рациональный ум подсказывал Кристоферу, что ничего нельзя принимать на веру, без доказательств. И даже душевные страдания не могли заставить его отказаться от этого принципа и своих убеждений. Поэтому душевные страдания нечем было утолить.

Сара положила голову ему на плечо, не отрывая глаз от звездного неба, которое выглядело таким безмятежным, что от одного взгляда на него в душе воцарялся мир.

– Дай мне свой фонарь, – шепнул вдруг Кристофер.

– Куда ты собрался?

Он махнул в сторону пригорка, нависавшего над бараком.

– Я с тобой, – сказала Сара.

Помогая друг другу прокладывать дорогу в зарослях, еще затопленных туманом, и не скатиться вниз по склону, они забрались на пригорок. С вершины в закатном свете были видны джунгли, редевшие по мере приближения к подножию вулкана и уступавшие место скалистым пустошам, которые занимали всю остальную поверхность острова Вознесения. Вдалеке отблески заходящего солнца плясали на волнах океана, но на самом острове, в каменной пустыне, со всех сторон окруженной водой до самого горизонта, лишь огни военной базы разбавляли сумерки осторожным сиянием.

Кристофер все внимание сосредоточил на бараке у основания пригорка, стараясь угадать под плоской крышей расположение помещений. Сара тем временем присела на корточки, расчистила от травы участок земли и разровняла его ладонью, а затем кончиком ветки начертила план исследовательской базы НАСА – получился почти идеальный прямоугольник с квадратиками трех комнат внутри и длинной полосой коридора, пересекавшего почти все здание. Одна спальня слева; напротив нее, справа, ванная с туалетом и дальше по коридору, тоже справа, вторая спальня, а в конце его – зал с пультом управления.

Теперь, когда перед ними оказалась схема, в глаза бросилось очевидное несоответствие.

– Я тоже вижу, – сказала Сара, прежде чем Кристофер успел раскрыть рот, и направила луч фонарика на план. – Справа две комнаты, одна за другой, они заполняют все пространство здания с той стороны. Тут все логично. А вот слева только одна комната, и за ней пустое пространство.

– Если учесть, сколько усилий они потратили, чтобы затащить на склон строительные материалы и оборудование, а затем соорудить барак, странно, что столько полезной площади в нем не задействовано… – подхватил Кристофер.

Поспешно спустившись с пригорка, они вошли в барак и сразу направились в комнату слева от входа.

– Вот еще что странно, – сказал Кристофер. – На этой двери нет логотипа НАСА, и вещей в этой спальне осталось меньше, чем во второй.

Сара, кивнув, обвела лучом фонарика помещение:

– Так, слева от входа и напротив нас – внешние стены здания. Эта, у нас за спиной, отделяет комнату от коридора, значит, потайная дверь может быть только вон там.

Луч фонарика скользнул вправо. Сходив за киркой, которую они недавно видели в подсобке, где остались строительные инструменты, Сара протянула ее Кристоферу и отступила, направив свет на дальнюю стену.

Он, размахнувшись, ударил в стену по косой – отлетел небольшой кусок гипсокартона. С пятого удара стена пошла трещинами и стала видна внутренняя конструкция перегородки, а Кристофер остановился и перевел дыхание.

– Будет непросто, – констатировала Сара. – Но ты уже сделал главное. – Она указала на широкую щель. – Целься сюда.

Он занес кирку над головой и изо всех сил ударил в пролом, потом еще раз и еще – острый конец инструмента застревал в стене с каждым ударом все глубже, и вдруг кирка провалилась в пустоту до середины рукоятки. Кристофер навалился на древко как на рычаг, раздался треск, на пол посыпались обломки гипсокартона. Наконец отвалился довольно крупный кусок стены.

Сара посветила в дыру фонариком.

– Свет проходит насквозь, ничего не видно, но похоже, там какое-то помещение. Надо расширить пролом.

– Посторонись! – крикнул Кристофер и широкими взмахами кирки разломал края дыры. После этого выбил ногой растрескавшиеся участки перегородки и, задыхаясь, бросил кирку на пол.

Когда белая пыль, взметнувшаяся в луче фонарика, осела, в проломе стала видна ниша размером не больше одного квадратного метра. Пятно света, скользнув по голым стенам, переместилось вниз, и Кристофер вздрогнул: под землю, теряясь в темноте, вели каменные ступеньки.





Глава 36




Переглянувшись с Сарой, Кристофер жестом дал понять, что на этот раз пойдет первым, и, взяв у нее второй фонарь, шагнул в пролом.

По мере спуска воздух становился холоднее, пахло плесенью и влажной землей, как в пещере. Сара, чувствуя, что кожа на руках покрывается мурашками, осторожно следовала за журналистом. Он сошел с нижней ступеньки, обвел лучом пространство впереди – пятно света легло на выключатель, переместилось на потолок и пробежало по электрической проводке.

– Глупо, конечно, но надо попробовать, мы ведь ничего не теряем, – пробормотал он и нажал на пластину выключателя.

В ту же секунду раздались один за другим несколько хлопков, что-то затрещало и зазвенело так, что оба вздрогнули, – здесь оказалось много лампочек, некоторые взорвались, с другими ничего не произошло, а третьи загорелись тусклым красноватым светом, явив взорам оштукатуренный коридор, ведущий направо и налево от лестницы.

– Как это возможно? – удивилась Сара. – Лампочкам почти пятьдесят лет, а они работают…

– Классический пример разоблаченного паранормального феномена, я часто о таком на лекциях говорю. – Кристофер уже двинулся направо, в ту часть коридора, которая была лучше освещена.