Крик

Глава 23




Кристофер неподвижно сидел на краю дивана, обхватив голову руками. Ему едва достало сил на то, чтобы вкратце рассказать Саре о драме, разыгравшейся здесь, в доме его родителей, и с тех пор он молчал, застыв в одной позе.

Сара тоже молчала, глядя на него в тишине. Задавать вопросы не было нужды – она и так знала, что Кристофер все еще видит лицо матери, каким оно было в последнюю секунду перед тем, как пуля пробила ее висок, и все еще слышит крики и плач Симона, которого уносит на плече убийца. А еще он умирает от мучительного чувства вины, потому что не смог этого предотвратить.

Она села рядом на диван, взяла руку Кристофера в свои ладони, и он вдруг так резко сжал ее пальцы, что стало больно. Но Сара не высвободила руки – ему сейчас нужна была поддержка. Этот человек перевернул всю свою жизнь ради заботы о племяннике, он согласился помочь в расследовании, доверился ей и теперь сам нуждается в ее помощи.

Наконец Кристофер, словно очнувшись, отпустил ее руку. – Из шестидесяти часов у нас осталось меньше пятидесяти восьми, – напомнила Сара.

Кристофер с надеждой взглянул на нее:

– У нас?..

Она, как всегда, ограничилась кивком в качестве ответа и продолжила:

– А теперь слушай меня внимательно. Если хочешь спасти Симона, немедленно выброси из головы все самое страшное из того, что произошло этой ночью. Симону нужны твои мыслительные способности и сила воли в полном объеме.

Кристофер в отчаянии закусил губу. Он чувствовал себя слабым и бесполезным.

Сара заметила, что рана у него на лбу опять кровоточит.

– Где у твоих родителей хранятся лекарства?

– В ванной наверху.

Она сбегала на второй этаж, через минуту вернулась с аптечкой и принялась обрабатывать рану.

– Я не знаю, что делать, – пробормотал Кристофер. – Лазарь хочет, чтобы я за два с половиной дня нашел то, что он не сумел найти за двадцать лет! Это же невозможно! Физически невозможно! Отец сжег все документы вместе с сараем, и я понятия не имею, где искать этот растреклятый остров!

– Что за остров?

Кристофер, спохватившись, что опустил в рассказе важную деталь, пояснил:

– Когда я прибежал в сарай, отец в погребе разговаривал с кем-то по телефону. Сказал, что на острове, где у него, видимо, была исследовательская лаборатория, остались какие-то документы и оборудование. Он, мол, собирался туда вернуться, но теперь все это нужно уничтожить. Только вот название острова он не упомянул, и я не представляю, где его искать! – Кристофер в сердцах треснул кулаком по подлокотнику дивана.

Сара спокойно закончила обрабатывать рану. Таким Кристофер нравился ей больше – пусть лучше злится, чем впадает в уныние.

– На, положи пока вату в карман – не нужно тут ничего оставлять, – сказала она, поднявшись.

– Почему? Куда мы идем?

– Твой отец кого-то предупредил о том, что происходит, и надо думать, он сделал это не для того, чтобы нас оставили в покое. А еще сюда очень скоро заявится французская полиция, которую заинтересует сгоревший сарай. Так что здесь нас ждут неприятности, оставаться нельзя. Снимем номер в отеле и хорошенько все обдумаем на свежую голову.

Чтобы подняться, Кристоферу понадобилась помощь Сары.

– У тебя все необходимое с собой? – спросила она. – Паспорт, кредитка? Не знаю, куда нас заведет расследование.

Кристофер ответил кивком.

– Тогда идем.

Перед тем как переступить порог, он обернулся и окинул взглядом гостиную. В голове теснились воспоминания. Он как наяву снова увидел мать в любимом кухонном фартуке, гордую оттого, что приготовила что-то вкусное, а еще брата и себя детьми – они играли с машинками на паркете, – потом совсем маленького Симона, разворачивающего рождественские подарки под елкой, рядом с мамой и папой, и опять Маргариту, которая смотрела на них и улыбалась, довольная тем, что вся семья снова в сборе…

– Кристофер, – окликнула его Сара.

Он качнул головой – мол, я слышу – и закрыл дверь, оставив за ней последние, страшные, воспоминания.





Глава 24




Марк Дэвисберри спустился по мраморной лестнице главного здания университета мелкими торопливыми шажками. Джонас следовал за ним.


При виде шефа водитель тотчас выбросил недокуренную сигарету и кинулся открывать для него дверцу кроссовера. Бизнесмен опустился на заднее сиденье, помощник занял место с другой стороны, обеспокоенно косясь на шефа – подобная спешка была для мистера Дэвисберри нехарактерна, – но тот лаконично пояснил, не дожидаясь вопросов:

– Проект «Четыре-Восемь-Восемь», – и дернул узел галстука, мешавшего дышать.

– Могу я спросить, что… – начал Джонас.

– Мне сейчас звонил Натаниэл Эванс из своего тайного укрытия, – перебил Дэвисберри. – Его преследовал второй сын по требованию Лазаря. Натаниэл боится, что Кристофер, как и Адам, может добраться до документов, которые позволят установить местоположение острова, где проводились первые эксперименты… и все будет предано огласке до того, как мы закончим.

– Подождите… Почему вы боитесь, что кто-то найдет лабораторию на острове? Там же ничего не осталось. Все было вывезено или уничтожено сразу после того, как проект официально закрыли.

Дэвисберри покачал головой:

– Эванс только что признался, что часть материалов и оборудования осталась на месте.

– Что?! Но как он…

– Помолчите, Джонас. Представьте себя на его месте. Когда в семидесятых разгорелся скандал вокруг «МК-Ультра», наше правительство потребовало уничтожить все связанное с этой программой как можно скорее. Проект Эванса просуществовал еще два года после доклада парламентской комиссии, затем нас поставили перед фактом: лаборатория на острове ликвидируется. Это вызвало панику среди исследователей. К ним заявились военные и потребовали немедленно покинуть остров. Эванс с командой взяли все, что смогли, но в спешке могли о чем-то забыть. Случайно или намеренно.

– А военные разве не подчистили за ними?

– Подчистили, – вздохнул бизнесмен, – только вот Эванс показал им лишь наземные этажи, где проводились «официальные» эксперименты.

Помощник наконец оценил масштаб надвигавшейся катастрофы:

– Господи боже…

– Я всецело доверял ему, Джонас. Но что самое ужасное, я прекрасно понимаю, почему он не смог уничтожить результаты своего труда. Эванс всю жизнь посвятил этим исследованиям, он не хотел ломать оборудование, которое не было возможности увезти с собой. Ведь на то, чтобы сконструировать и построить эти приборы, ушло столько сил и времени… Думаю, он и правда надеялся вернуться туда однажды, когда уляжется шумиха в прессе и в правительстве.

– Но он ведь так и не вернулся?

– Сразу после скандала остров закрыли для широкой публики, его взяли под контроль военные, а учитывая, что правительство заняло позицию покаяния перед общественностью за тайные действия ученых и спецслужб, Эванса туда не допустили бы ни при каких обстоятельствах. Запрет действовал двадцать шесть лет. Когда же лет десять назад на острове снова заработал гражданский аэропорт для туристов, Эвансу уже нельзя было туда лететь по другой причине – врачи не рекомендовали полеты после инфаркта. А отправить туда кого-то вместо себя он, разумеется, не согласился бы.

– Значит, он успокоился, решив, что все давно забыли о закрытой лаборатории на полупустынном острове, куда мало кто заглядывает?

– Собственно, кроме Эванса и нескольких его коллег, умерших в последние годы, никто и не знал ни об истинной природе экспериментов на острове, ни о подземном этаже.

К тому же для «Гёустада» удалось реконструировать один из аппаратов, разработанных Эвансом. Там продолжались опыты над пациентом Четыре-Восемь-Восемь, и Эванс регулярно получал все данные, так что ему не нужны были старые инструменты или оборудование – у него было все, что нужно, поэтому он сам предпочел забыть о научно-исследовательской базе на острове, вместо того чтобы добиваться у властей разрешения на поездку туда и таким образом подвергать риску наше общее дело.

– То есть если второй сын Эванса найдет остров…

– Он теоретически получит доступ к информации, которая поможет ему понять пусть не всё, но многое, и тогда почти пятьдесят лет наших изысканий пойдут прахом. Священные жертвоприношения во имя истины будут объявлены преступлениями, – тихо сказал Дэвисберри. – Эксперименты, проводившиеся во благо человечества и ради прогресса, будут признаны негуманными, а проект либо уничтожен, либо, что более вероятно, передан другим людям, которые извратят идею и извлекут из этого личную выгоду.

– Что вы намерены предпринять?

Марк Дэвисберри покрутил на пальце перстень-печатку, как всегда делал, погружаясь в размышления.

– Едем в офис, – наконец сказал он и принялся листать в смартфоне длинный список контактов.

Джонас молча наблюдал за шефом, гадая, кому он собирается сейчас звонить. Дэвисберри нашел что искал, нажал на «вызов», и прошло довольно много времени, прежде чем на другом конце линии включился автоответчик.

– Джоанна, привет, – произнес бизнесмен. – Мне нужны твои услуги. Это срочно. Перезвони мне.

– Я думал, только мы с вами вдвоем в курсе проекта «Четыре-Восемь-Восемь», – позволил себе заметить Джонас.

– Джоанне не интересны причины, по которым перед ней ставят те или иные задачи. Ее волнует исключительно цена вопроса.

Старик отвернулся, дав помощнику понять, что разговор окончен. Постучав в разделительное стекло, он велел шоферу ехать в офис как можно быстрее. Кроссовер сорвался с места и покинул кампус университета «Либерти», оставив декана и студентов в полнейшем недоумении.





Глава 25




Цветы на обоях были бледного серо-зеленого цвета, и не представлялось возможным догадаться, задумал ли так художник или краски выцвели за долгие годы службы, приняв на себя толстый слой пыли и грязи. На прикроватном столике стоял невзрачный абажур с бахромой, рассеивая вокруг тускло-зеленый свет, которого хватало лишь на то, чтобы разглядеть кусок застиранного покрывала. Было 3:30 утра, и комната тонула в сумраке.

– Ну, зато нам не захочется подольше понежиться в постели, – хмыкнула Сара, оглядывая из коридора жалкий интерьер гостиничного номера.

Кристофер первым переступил порог.

– Я в ванную на две минуты – приму душ.