Крепость

Никто не возразил.

– В таком случае соберемся по этому вопросу ровно через неделю. Дополнительно прошу пригласить заместителей наркома обороны, наркома флота, наркомов тяжелой промышленности и вооружений, и вызовите из Монголии комкора Жукова[7]. Он единственный из наших военачальников, кто получил настоящий опыт современной войны. Всех присутствующих и приглашенных товарищей прошу подготовить, каждого по своей зоне ответственности, предложения по отражению возможной агрессии Германии. На этом предлагаю закончить.





0.3. Комкор Серпилин П. Ф




За окном купе пробегали голые заснеженные деревья, за ними медленно проплывали под неподвижным серым небом пустые белые поля. До Бреста оставалось меньше часа. В голове комкора Серпилина вновь и вновь возникали события прошедших двух месяцев.

Утром 14 октября его фамилию выкликнули на разводе и приказали явиться в комендатуру. Полтора года назад, когда он прибыл по этапу в лагпункт № 34 Норлага, ему крупно повезло. Как говорится, нет худа без добра. Два ребра, сломанных ему ретивым следователем на допросах, которым добросовестные конвоиры не давали как следует срастись регулярными тумаками, обеспечили ему хрипы в легких и кровохарканье. В результате лагерный врач заподозрил туберкулез и определил его не в шахту, а в легкотрудную команду, которая работала на поверхности. Коротким северным летом – заготовка дров, а зимой – непрерывная расчистка дорог от снега. Несмотря на 50-градусные морозы, это было значительно лучше, чем шахты. В забоях даже здоровые молодые парни сгорали за 5–6 месяцев. В свои 42 года он загнулся бы еще быстрее. А так – он протянул в лагере полтора года и даже сохранил остатки здоровья.

В бараке комендатуры замначлагеря объявил, что дело будет пересматриваться и его направляют по этапу. В вагонзаке свободных мест не было, все камеры были заняты зэками – бывшими командирами армии и флота, и все этапировались для пересмотра дел. В Москве на Лубянке он просидел всего двое суток, его даже ни разу не допросили. Зато на третий день с утра следователь – майор НКВД, усадив его на стул и напоив настоящим крепким и сладким чаем, объявил, что его дело пересмотрено, все обвинения сняты и, за отсутствием состава преступления, он подлежит немедленному освобождению. Через два часа, проведенных в бане, парикмахерской и столовой там же в здании на Лубянке, он вышел из тяжелых дверей на площадь Дзержинского в своей старой форме, со своими старыми документами, со своим старым чемоданчиком в руках и с направлением в Управление кадров наркомата обороны.

Еще через 40 минут его по-дружески принял инспектор по кадрам, генерал-майор Бабанов Егор Валерьевич, оказавшийся старым знакомым еще по службе в Средней Азии. Бабанов до слез обрадовал его, сообщив, что «ветер переменился» и всех, кто уцелел, выпускают либо за отсутствием состава преступления, либо по амнистии[8]. Сердечно пообщавшись со старым сослуживцем, Серпилин получил направление на обследование в Центральный госпиталь РККА. Спустя неделю он был признан годным к строевой, получил в наркомате зарплату за два года, отпуск на 10 дней к семье в Одессу и путевку в санаторий в Кисловодск на 24 дня.

После санатория, заполненного такими же, как он, бывшими лагерниками, а ныне снова командирами РККА, Павел Федорович снова побывал у Бабанова и получил назначение командиром стрелкового корпуса, дислоцированного в Бресте. Побывал в Генштабе у другого своего старого знакомца – заместителя начальника оперативного отдела Генштаба Василевского, который обрисовал ему общую обстановку и задачи вверенного стрелкового корпуса. И наконец, удостоился приема у главкома западного направления, высоко взлетевшего за два года генерал-полковника Жукова. С Жуковым лично он ранее не встречался, но общие знакомые, конечно же, нашлись. Несмотря на репутацию крайне жесткого человека, главком обошелся с ним вполне по-товарищески. Жуков еще раз обозначил ему задачи корпуса, подчеркнув, что использование стрелкового соединения для рассредоточенной обороны обширной территории предполья весьма необычно и в типовых уставах не прописано, а потому требует инициативы, самостоятельности и творческого подхода. Причем от командиров всех уровней, начиная с командира взвода. Подчеркнув особую важность задачи, которую должен решить корпус, отметив, что Серпилина рекомендовали на эту должность их общие знакомые именно как самостоятельного и нестандартно мыслящего командира, Жуков заключил, что очень надеется на Серпилина. Но если к 30 апреля корпус не будет полностью готов к выполнению задачи, то последуют любые меры, вплоть до возвращения Серпилина в исходное состояние. Он, Жуков, лично отвечает перед товарищем Сталиным, а Серпилин точно так же отвечает перед ним. Павел Федорович ответил, что ситуацию понимает абсолютно, или полностью оправдает доверие, или застрелится сам.

Заехав в Минске в штаб Западного округа и представившись командующему округом, он получил приказ о боевых задачах корпуса и в тот же день отбыл в Брест. Стрелковый корпус № 28 после участия в освободительном походе в Польшу расквартировался в Бресте и его окрестностях в бывших казармах польской армии. В корпус входили 6-я, 42-я, 75-я стрелковые дивизии и 3 корпусных артполка. Все части корпуса укомплектованы на 100 %, но по старым штатам.

По задумке Генштаба, согласно указаниям главкома Жукова и приказу округа, корпус должен был всемерно затруднить и замедлить продвижение вероятного противника (само собой – немцев) через территорию предполья между новой и старой границами. Для этого, рассредоточившись на батальоны, роты и даже взводы, корпус должен был создать узлы обороны во всех ключевых точках местности, обойти которые противник не мог, а именно – мосты, броды, дефиле и узлы дорог.

Главной задачей ставилось именно замедление продвижения. Нанесение противнику потерь указывалось как менее важное, нежели получение выигрыша во времени для мобилизации стратегических резервов. Корпус должен был оборонять огромную территорию: от новой до старой границы – 300 км с запада на восток, и от припятских болот до линии Семятыче, Волковыск, Лида – 200 км с юга на север. Другими словами, это территория на 100 км влево и вправо от магистрали Брест – Минск.

В Бресте Серпилина встретили и привезли в штаб корпуса. Через двое суток, 20 декабря 1939 года, он и генерал-майор Попов В. С., назначенный командиром корпуса на главном стратегическом рубеже, подписали акт приема-передачи командования. За двое суток они, вместе с начальником штаба корпуса полковником Дерюгиным Я. П., объехали все полки корпуса, благо все они размещались невдалеке от Бреста.

Первым приказом по корпусу Серпилин определил зоны ответственности каждой из трех дивизий корпуса. 49-я стрелковая дивизия получила зону к югу от магистрали Брест – Минск до припятских болот по линии Влодава – Пинск – Солигорск. Штаб дивизии размещался в Малорите. 42-я стрелковая дивизия обеспечивала оборону железнодорожной и автомобильной магистралей Брест – Минск и полосу в 10 км в обе стороны от них. Для размещения штаба дивизии выбрана Жабинка. 75-я стрелковая дивизия контролировала зону к северу от магистрали до линии Семятыче – Волковыск – Лида, штаб перемещался в поселок Высокое. Штаб корпуса по приказу передислоцировался из Бреста в Кобрин. Штабам дивизий в приказе поручалось в семидневный срок провести рекогносцировку и составить перечень «критических точек» местности, которые необходимо было оборонять.

По замыслу Серпилина, все «критические точки» делились на 4 уровня:

А. Низкий уровень – мосты на второстепенных дорогах на малых реках;

Б. Средний уровень – все мосты и броды на средних реках и мосты через малые реки на главных дорогах, дефиле на главных дорогах;

В. Высокий уровень – мосты через средние реки на главных дорогах, узлы дорог;

Г. Высший уровень – мосты через крупные реки на главных дорогах и узлы главных дорог.

В точках низкого уровня Серпилин предполагал построить опорные пункты стрелкового взвода. В опорных пунктах среднего уровня должна обороняться полурота в составе стрелкового взвода и опорного взвода. Точки высокого уровня должна защищать полная стрелковая рота. В точках высшего уровня Павел Федорович планировал построить опорный пункт для двух рот – опорной и стрелковой.

Серпилин особо оценил стратегическую значимость Брест-Литовской крепости. Недаром еще в царское время, с 1829-го по 1914 год эта крепость непрерывно строилась, расширялась и укреплялась. Находясь на пересечении старинных торговых путей, город Брест, ранее Брест-Литовск, стал с годами крупнейшим транспортным узлом. Из города во всех направлениях расходились 5 железных и 6 автомобильных дорог. Вблизи города на реках Западный Буг, Мухавец и Лесная эти дороги проходили по 14 мостам. Расположив в крепости артиллерию, можно было полностью пресечь все транспортные перевозки вероятного противника по всем дорогам и лишить его возможности пользоваться всеми мостами. В крепости комкор решил разместить усиленный артиллерией стрелковый батальон.

Штабу корпуса поручалось разработать типовые проекты опорных пунктов всех четырех уровней.

29 декабря из дивизий поступили списки критических точек с их схематичными планами и краткими описаниями. 31 декабря Серпилин утвердил приказом перечень точек, подлежащих обороне, с разбивкой по уровням. Всего было утверждено 214 взводных точек, 54 полуротных точки, 14 ротных и 7 важнейших точек. То есть Серпилин решил обеспечить оборону максимально возможного количества критических точек, сознательно идя на ослабление сил в каждой конкретной точке.

Даже один стрелковый взвод, занимая хорошо укрепленный опорный пункт, сможет отбиться от передового отряда противника, вынудит его дожидаться подхода главных сил, подтягивать артиллерию, разворачиваться из походного порядка в боевой и атаковать по всем правилам. При угрозе захвата противником обороняемого объекта, гарнизон должен был взорвать объект, оторваться от противника и отступить по одному из заранее разведанных маршрутов.

2 января штабы дивизий получили приказ готовить места для расквартирования подразделений вблизи от выбранных критических точек, схемы организации связи опорных пунктов с командными пунктами батальонов и полков и схемы снабжения гарнизонов опорных пунктов. Каждый батальон и полк получил свою зону ответственности.

Штабам полков поручалась привязка типовых проектов оборонительных укреплений в опорных пунктах к местности и установление контактов с местной администрацией на предмет получения строительных материалов и рабочей силы. В приказах указывался срок завершения всех предварительных мероприятий – 31 января. С 1 по 15 февраля все гарнизоны опорных пунктов должны были перебазироваться на новые места расквартирования и приступить к заготовке стройматериалов для строительства деревоземляных оборонительных сооружений.

Весь остаток декабря и январь подразделения и части переформировывались под новые штаты, хотя новое вооружение должно было поступить только в феврале – марте. Серпилин очень надеялся, что корпуса охранения предполья будут укомплектованы новым вооружением в первую очередь. Он обратился в штаб округа и лично к главкому Жукову с просьбой заменить 3 имеющихся полка корпусной артиллерии на 6 полков противотанковой и дивизионной артиллерии, учитывая специфические задачи корпуса. Кроме того, комкор просил обеспечить корпус сверх штата радиостанциями, телефонными аппаратами, противотанковыми и противопехотными минами, проволочными заграждениями, взрывчаткой, дистанционными взрывателями и проводами.





Часть 1. Батальон




1.1. Новый год




Играл духовой оркестр. Пахло еловой хвоей, бенгальскими огнями, гуталином, духами, сгоревшим порохом хлопушек и свежей выпечкой. В гарнизонном Доме Красной Армии праздновали Новый, 1940, год. Под бравурные звуки вальса по паркету кружились пары. Скользя по натертому паркету начищенными хромовыми сапогами, скрипя новенькими портупеями, вальсировали краскомы из 28-го стрелкового корпуса. Их дамы – супруги у женатых и приглашенные девушки у холостых – блистали заграничными платьями и модными туфельками. Все были счастливы.


За уходящий год Красная Армия одержала блестящие победы. Освобождены из-под гнета капиталистов народы Западной Украины и Западной Белоруссии. Разгромлены на Халхин-Голе японские империалисты. Командиры Красной Армии законно этим гордились. Их жены красовались модными, купленными у местных польскими нарядами, косметикой и духами. Местные девушки, удостоившиеся приглашений на новогодний вечер, были счастливы от перспектив замужества с командирами победоносной армии, которых про себя по старинке называли офицерами.

Хотя были и основания для беспокойства. Шепотом рассказывали о больших потерях Красной Армии в Финляндии. Ходили слухи о том, что все воинские части из Бреста вскоре будут выведены и расквартированы по деревням, а то и в чистом поле. Последний слух сильно не нравился командирским женам. Да и командирам переселяться из крупного города в избы не хотелось. В Бресте все части размещались в благоустроенных казармах еще царской армии, а командиры и вовсе квартировали в городе в частном секторе.

Только штабники дивизий и корпуса точно знали, что насчет передислокации – это вовсе не слухи. Всю предновогоднюю декаду штабы трудились в поте лица, проводя рекогносцировки на местности. Командир корпуса Серпилин, открывая торжественную часть новогоднего вечера, много говорил о повышении выучки и боеготовности, о воспитании личного состава в духе верности делу Ленина – Сталина, но не сказал ничего конкретного. Однако высший комсостав корпуса знал, что подготовлен приказ о передислокации всех подразделений корпуса и этот приказ будет доведен до личного состава послезавтра – 2 января 1940 года.

Капитан Гаврилов, невысокий темноволосый крепыш, командир 2-го батальона 216-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии, лихо кружил свою дражайшую половину – Юлечку, в вихре венского вальса. Дети – Кирюша и Лиза, остались дома под присмотром квартирной хозяйки пани Эльжбеты. Гаврилов ничего не знал о предстоящих переменах и беззаботно отдавался празднику. Тридцатилетний капитан и после семи лет законного брака все так же обожал свою красавицу жену. Все неотложные дела по размещению личного состава, налаживанию быта и организации учебы подразделений за три месяца, прошедшие после завершения освободительного похода, уже были выполнены. Юлечка тоже была на седьмом небе. Впервые она блистала в столь высоком собрании – на праздник в Дом Красной Армии, занимавший здание бывшего дворянского собрания, были допущены командиры начиная с замкомбата и в небольшом количестве лучшие из ротных. Купленное на рынке приталенное крепдешиновое платье обвивало стройную фигурку Юли, не потерявшую форму после двух родов.

В буфете ДКА командиры угощали своих дам дефицитным новосветским шампанским и бутербродами с черной икрой. Праздник удался. Но в 24:00 вечер закончился. В буфете же командиры 2-го батальона сговорились пойти продолжать праздник на квартиру к комроты-2 Галицкому. Он был холост и снимал две комнаты с отдельным входом в частном доме. Там вместе с женами и подругами «гудели» до четырех часов. Усугубили шампанское армянским коньяком. Домой Ивану Васильевичу Гаврилову помогала идти его верная жена.





1.2. Новые задачи




Первого января отсыпались все, кроме дежурных по подразделениям и караулов. Командиры, собравшись после обеда в расположении, снова приняли на грудь для поправки здоровья. День прошел в вялой полудреме. Утром второго Гаврилова разбудил посыльный из штаба полка с указанием явиться в 10:00. Голова все еще побаливала, но после стакана рассола и тарелки наваристого борща все наладилось. В штаб комбат явился вполне боеспособным. Там уже собрались все комбаты и большая часть ротных. Ротных из его батальона не вызвали. Это настораживало. Появившийся в сопровождении начштаба и замполита, комполка майор Матушкин зачитал приказ, поступивший из дивизии. Все разъяснилось.

Все части и подразделения дивизии выводились из Бреста и рассредоточивались повзводно по опорным пунктам, которые еще надлежало построить. Больше всех повезло батальону Гаврилова – он оставался в крепости, где и должен был подготовить оборону. Повезло также первому батальону. Его взводы распределялись по внешним фортам крепости, где имелись готовые казармы и укрепления. Третий батальон рассредоточивался вообще в чистое поле и должен был строить опорные пункты у мостов через реки. Подразделения батальона боевой поддержки распределялись по всем опорным пунктам.

На вопрос комбата-3 Шагиняна:

– За что же Гаврилову такая малина? – комполка ответил:

– Личное распоряжение комкора. Второй батальон отличился при штурме форта Берг[9], вот комкор его и выделил. А первый батальон у нас лучший по боевой и политической подготовке. Все ясно?

Историю с фортом Берг помнили все. Когда 28-й корпус, тогда еще под командованием генерала Попова, принял окрестности Бреста у немцев, оказалось, что в форту засели поляки, числом около роты. Немцы их оттуда выбить так и не смогли. К полякам послали парламентера и предложили сдаться. Те отказались. На них двинули батальон из соседнего полка при поддержке роты бронеавтомобилей. Два автомобиля поляки зажгли из бронебоек и пулеметами отбили наступавший батальон. Наши подтянули полковые средства. На следующий день долго лупили по форту из полковых пушек и минометов. Однако упорные поляки опять отбили батальон, нанеся ему потери. Решили подтянуть к форту дивизионный артполк. Полдня долбили форт дивизионными пушками, гаубицами и минометами. Казалось – сровняли с землей. Но когда батальон пошел в атаку, поляки подпустили пехоту вплотную ко рву и снова уложили наступавших на землю. Потери на этот раз были серьезными.

На следующий день по форту работала уже корпусная артиллерия. Разгневанное начальство отвело в тыл потрепанный батальон, вместо него послали батальон Гаврилова. После мощного артобстрела Иван лично повел своих бойцов в атаку. Наступали короткими перебежками от воронки к воронке, благо все поля вокруг форта были ими усеяны. Казалось, после обстрела корпусными шестидюймовками в форту не могло остаться ничего живого, однако на подходе ко рву бойцов снова встретили меткие очереди не подавленных польских пулеметов. Комбат скомандовал отход.

На следующее утро поляки выбросили белый флаг. Батальон занял форт без выстрела. В глубоких казематах обнаружили полсотни убитых и около трех десятков раненых поляков, остальные сумели ночью просочиться мимо выставленных караулов и незамеченными уйти. Об этом Иван доложил командованию. Полк так и доложил в дивизию, а те – в корпус: форт захвачен, взяты пленные. Вроде бы не погрешили против истины. Все довольны. Гаврилова отметили в приказе по корпусу. Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте.

Осмотрев форт, Иван убедился, что казематы выдержали массированный обстрел корпусной артиллерии. Все потери поляки понесли от прямых попаданий снарядов, пуль и осколков в амбразуры. Броневые заслонки из амбразур были давным-давно демонтированы.

Весь остаток дня Гаврилов просидел в штабе батальона с заместителем и начальником штаба над планом крепости, продумывая задачи ротам. Опыт штурма форта Берг показывал, что в крепости можно было вполне успешно обороняться. Крепость Бреста[10] состояла из Цитадели и трех окружающих ее укреплений. Поэтому с размещением рот вопросов не возникало: по одной стрелковой роте в каждом укреплении, штаб и командный пункт в Цитадели. Вооружение пулеметной и минометной рот распределялось между тремя укреплениями примерно поровну.

Вопрос был в размещении приданной артиллерии. А ее батальону придали щедро. Целый сводный артиллерийский батальон: 6 корпусных пушек калибра 107 мм, 9 дивизионных гаубиц калибра 122 мм, 6 трехдюймовых дивизионных пушек, 18 противотанковых сорокапяток, плюс 15 дивизионных минометов. Да еще зенитки: 3 трехдюймовых, 6 автоматов калибра 37 мм, 15 крупнокалиберных пулеметов. Общая численность артиллеристов со взводами управления – зенитным, артиллерийским и минометным – 590 человек, ненамного меньше, чем в самом стрелковом батальоне.

Собственно, задачей батальона Гаврилова и было прикрытие артиллерийской группировки, размещаемой в крепости. Командир сводного артиллерийского батальона капитан Иваницкий с заместителем тоже присутствовали. По штату Иваницкий был заместителем командира дивизионного артполка. Задачи ему должен был ставить штаб дивизии, но по вопросам обороны крепости Иваницкий подчинялся Гаврилову. Наметили несколько вариантов размещения артиллерии и вечером разошлись.

Гаврилов наконец порадовал жену, которая весь день переживала по поводу слухов о передислокации – семья оставалась жить в городе. Юля была счастлива. Квартирная хозяйка – тоже. Квартплата оставалась при ней.

Утром 2 января по дороге из города в крепость повстречал нескольких знакомых командиров из танковой дивизии. Оказалось, что их тоже передислоцируют на восток – аж за старую границу.

С утра поставил задачи ротным, поручил начштаба Музалевскому провести обследование всех оборонительных сооружений крепости на предмет размещения в них огневых средств батальона, а сам с Иваницким и его замами пошел смотреть возможные точки размещения артиллерии.

По периметру всю крепость окружали глубокие рвы и массивные земляные валы, внутри которых располагались многочисленные казематы с толстыми кирпичными стенами и перекрытиями. Жилые помещения, имевшие полутораметровые кирпичные стены, размещались под шестиметровой толщей земли внутри валов на уровне грунта. Под ними располагался ярус подвалов, служивших складами снаряжения, боеприпасов и продовольствия. Проходы во внутренние помещения валов строители крепости устроили на их внутренней стороне, на наружные скаты валов выходили амбразуры орудийных и пулеметных казематов.

Центральный остров, или Цитадель, по периметру окружало двухэтажное кольцевое здание казарм, имеющее кирпичные стены двухметровой толщины и глубокие сводчатые подвалы. Внутри кольца крепостных валов располагались многочисленные кирпичные здания с глубокими и прочными подвалами. На территории Кобринского укрепления за северными и восточными воротами крепости имелись два больших подковообразных укрепления – Восточный и Западный форты, имевшие еще более прочную конструкцию, чем внешние валы.

Несмотря на то что цитадель крепости строилась еще в прошлом веке, подвальные казематы кольцевой казармы представляли собой весьма прочные сооружения, повредить которые могли только авиабомбы весом 100 килограммов или снаряды калибром не менее 200 мм.

До жилых помещений под толщей земляных валов могли достать только авиабомбы более 500 килограммов.

Проще всего было с противотанковыми и дивизионными пушками, основным назначением которых будет борьба с танками противника. Их в первом приближении можно распределить поровну по три трехдюймовки и по шесть сорокапяток между трех укреплений крепости. Внутри крепостных валов имелись прочные артиллерийские казематы с двухметровыми стенами, защищенные толстыми земляными насыпями. Пушки можно было разобрать, затащить в казематы и там снова собрать. Амбразуры казематов обеспечивали возможность ведения фланкирующего и лобового огня по противнику. Сорокапятки решили разместить в равелинах и боковых фасах бастионов для фланкирующего огня, а дивизионные трехдюймовки – в куртине для фронтального. Однако многие казематы были повреждены при штурме крепости немцами в сентябре, во многих заделаны амбразуры для использования казематов под склады, а то и просто заплыли грунтом за столько лет. Для выяснения исправности казематов требовалось их полное обследование.

Зенитные пушки логично было расположить во дворе Цитадели, подготовив для них глубокие артиллерийские дворики. Там же – дивизионные минометы. Зенитные пулеметы – поровну в трех укреплениях, также в заглубленных двориках.

Дольше всего выбирали место для корпусных пушек и гаубиц. В конце концов решили поставить их в артиллерийских казематах первого этажа кольцевой казармы, укрепив ее стены снаружи земляными насыпями.

Командные пункты и штабы артиллерийского и стрелкового батальона с удобствами размещались в казематах кольцевой казармы Цитадели, наблюдательные пункты – на колокольне крепостной церкви и в надвратных башнях.

Немалую часть времени командиры гадали: с чего бы это корпусу поставили такую странную задачу, не прописанную ни в одном уставе. Охрана мостов – это же прямая функция войск НКВД. Если надвигается война с Германией, то выводить все соединения за старую границу нелогично: не отдавать же противнику территорию, освобожденную в сентябре! Если войны с Германией не ожидается, то зачем рассредоточивать корпус по опорным пунктам? Ни к какому выводу не пришли. Решили, что это тайны высокой стратегии, и бросили ломать голову.





1.3. Суета