Крепость

Противник снова взял паузу перед последней решительной атакой. Пауза, впрочем, оказалась короткой. Уже через 20 минут три девятки пикировщиков нанесли удар по горже. Само собой, начался артобстрел. Зенитчики были начеку и встретили «лаптежников» плотным огнем. Фрицы пикировали вдоль горжи. Видимо, получившие крепкую накачку от командования, пилоты не сходили с боевого курса несмотря на плотный огонь. На этот раз сбили двоих. Зато в горжу попали почти два десятка полутонных бомб. Защитные толщи горжевых валов были значительно слабее, чем в куртине, и полутонные бомбы пробивали насквозь оба яруса казематов. Затем тучей налетели горизонтальные «юнкерсы». Удар снова наносился по горже. Снова сыпались тонные бомбы. Впрочем, из-за рассеивания бомбы падали и в Мухавец, и на кольцевую казарму. В итоге горжа, имевшая длину 1300 метров, получила еще десяток попаданий и оказалась разорвана на множество изолированных друг от друга участков. Перебраться из одного из них в другой можно было только с тыловой стороны вала вдоль берега Мухавца. Гарнизон горжи потерял половину состава.

Едва бомбардировщики скрылись из вида, как от куртины выползло четыре десятка танков. Все типа Т-3 и Т-4. Легких среди них не было. За каждым плотной кучкой наступала штурмовая группа. Танки развернулись в цепь по всему фронту горжи. Каменев вызвал заградительный огонь минометов. Танки, объезжая воронки, неспешно продолжили движение вперед. Пехота, рассредоточившись по фронту и в глубину, перебежками шла за ними. Заградительный огонь немцев не остановил. Минометов в крепости осталось слишком мало. Огневые точки в горже молчали. Каменев выжидал, пока танки подойдут на дистанцию поражения из ПТР.

Немцы оказались хитрее. Не дойдя трехсот метров до горжи, танки встали. Пехота продолжала перебегать от воронки к воронке. По команде Каменева минометы перешли на беглый огонь. Широкий фронт атаки не позволил минометчикам эффективно подавить пехоту. Амбразуры запульсировали огнем. Танки в ответ в упор ударили по огневым точкам. Артиллеристы успели поджечь 7 танков, прежде чем все пушки погибли. Бронебойщики безуспешно молотили по танкам, постаравшимся занять позиции в неглубоких воронках, выставив наружу только башни. Танки принялись гасить бронебойщиков и пулеметы. Пехота, неся потери, упорно приближалась к валу.

Каменев выдвинул бронебойщиков и автоматчиков из казематов в окоп, проходящий по переднему скату вала горжи. Обстреливая танки сбоку, бронебойщики получили шанс нанести им повреждения. Автоматчики остановили пехоту. Танки били по вспышкам выстрелов. Расчетам приходилось менять позиции после каждого выстрела. Однако три десятка танковых пушек, бьющих в упор, быстро сокращали количество бойцов в окопах. Пехота осатанело лезла вперед. Все танки, видимо, получив команду, сосредоточили огонь на центральном участке горжи, протяженностью метров триста, и полностью подавили огонь с этого участка. Пехота рывком ворвалась на вал и перевалила через него. Одновременно в НП Каменева, располагавшийся в одной из стрелковых ячеек на валу, угодил снаряд. Капитан Каменев и все находившиеся на НП погибли. Как следствие, команда минометчикам с запасного НП прошла с опозданием, и немцы успели ворваться в казематы центральной части горжи. После жестокой рукопашной схватки казематы в центре горжи были захвачены.

Не останавливаясь, пехота начала расширять захваченный участок на фланги. От куртины к немцам постоянно подходили подкрепления. К девяти часам вечера вся горжа была в руках противника. Дорогой ценой. Со своего НП в развалинах Северных ворот Гаврилов видел, что весь обращенный к Цитадели склон горжевых валов усеян трупами в мышиной форме. Защитники горжи и минометчики отплатили немцам сполна.

Ожидая атаку, Гаврилов вывел свой последний резерв – разведроту и пограничников – в развалины кольцевой казармы напротив Кобринского укрепления. Вовремя. Противник атаковал без обычного перерыва и без артподготовки. Солнце уже коснулось горизонта, когда фрицы, откуда-то вытащив в большом количестве надувные лодки, попытались форсировать Мухавец. Минометчики выставили огневой вал по фарватеру реки. Имевшие большое количество пулеметов и автоматов разведчики и пограничники, вместе с минометчиками, утопили в реке не менее пяти сотен фашистов. Немногих высадившихся на берег Цитадели закидали гранатами. На этом наступательный порыв немцев иссяк. Их потери были тяжелейшими.

Уже в темноте из южного равелина в Волынское укрепление вплавь через Мухавец переправился с группой бойцов младший лейтенант Клячкин. Клячкину судьба явно благоволила. Он был единственным командиром, который сумел вырваться из Восточного равелина, а затем и из Южного. Ему снова повезло. Из левого фланга горжи в Тереспольское укрепление переплыл лейтенант Грибов с десятком бойцов. Они сумели продержаться до темноты в одном из казематов горжи.





* * *


Невысокий, щуплый, курносый и конопатый младший лейтенант Анисим Клячкин на героя своим внешним видом никак не тянул. Но именно ему комполка объявил благодарность и пообещал представить к ордену за оборону и прорыв из Восточного равелина. После прорыва из равелина Анисим с пятнадцатью боеспособными бойцами по приказу комбата был направлен в подчинение командиру 3-й роты лейтенанту Плужникову. Плужников направил бойцов с Клячкиным в качестве командира отделения во взвод младлея Кружкова, оборонявшего южный равелин Кобринского укрепления. С собой бойцы Клячкина вынесли два ручных пулемета, два автомата, одну СВТ и пяток трехлинеек.

Кружков поставил отделение Клячкина на правый фланг равелина, выходящий амбразурами на берег Мухавца. Соответственно, атака танков оттуда была невозможна, и огневых средств отделения должно было хватить на случай, если немецкая пехота попытается просочиться вдоль вала по берегу реки.

Однако день 26 июня в равелине прошел тихо. Это если не считать беспокоящего артобстрела и нескольких легких бомб, случайно залетевших на крайний правый фланг Кобринского укрепления. Противник весь день бомбил и штурмовал центр укрепления, целясь по Северным воротам и Восточному форту. К концу дня центр куртины и форт пали. В ночь на 27-е число взвод Дружкова в полном составе был переброшен в куртину к Восточному равелину, куда наутро ожидался основной навал немцев. Взамен прислали два отделения артиллеристов и назначили Клячкина командовать сводным взводом из трех отделений. Артиллеристы принесли с собой один станковый и два ручных пулемета, два противотанковых ружья. Остальные были вооружены винтовками. Всё вооружение артиллеристов – польское трофейное. Кроме того, в равелине остались две пушки с расчетами: дивизионная трехдюймовка и противотанковая сорокапятка.

Левое крыло равелина примыкало своим основанием к куртине, отделенное от нее рвом. Перед фронтом равелина располагался ров, смыкающийся левым концом со рвом куртины, а правым – выходивший к Мухавцу. По центру левого крыла равелина находились Восточные ворота крепости, представлявшие собой кирпичный тоннель, проходящий сквозь вал равелина. Впрочем, вход в тоннель был взорван и завален еще в первый день обороны, как и автомобильный мост на дороге, ведущей к воротам. В тылу равелина дорога поворачивала на север и проходила через ворота в валу куртины, тоже взорванные. С тыла концы крыльев равелина соединялись между собой ломаной линией окопов полного профиля со стрелковыми ячейками, соединявшей между собой оба входа в казематы равелина. Дивизионная пушка стояла в каземате правее взорванных ворот, а противотанковая – левее. За Мухавцом напротив вершины равелина располагался вал куртины Волынского укрепления, откуда в случае чего могли поддержать огнем.

Поскольку прибывшие отделения артиллеристов были сводными, сформированными из остатков расчетов разбитых орудий, ни о какой боевой слаженности их речи не шло. Хотя какой-то минимум обучения пехотному бою артиллеристам перед войной дали. Поэтому Анисим первым делом переформировал отделения, разбавив их своими обстрелянными бойцами. Отделенных командиров тоже назначил из своих бойцов. Получилось три отделения по 14–15 человек. По 3–4 человека обстрелянных бойцов и по 9—10 артиллеристов. Пулеметы и ПТР, принесенные артиллеристами, тоже передал своим бойцам. Благо среди них были и пулеметчики, и бронебойщики. Одно отделение с ручным пулеметом посадил на правый фланг, проходящий по Мухавцу, а два – на левый. Итого на самом опасном левом фланге получилось два орудия, станковый пулемет, два ПТР и три ручных пулемета. Была возможность отбиться и от танков, и от пехоты.

День 27 июня начался с ожесточенной бомбардировки центральной части Кобринского укрепления. Затем противник попытался захватить Западный форт, но был отбит. Об этом Клячкину сообщил комроты-3 по телефону. На участке Клячкина пока было тихо.

В двенадцать начался артобстрел. С юга из лесочка показались полтора десятка танков и цепи пехоты. Несмотря на артобстрел, Клячкин с телефонистом и связным бойцом выдвинулся по ходу сообщения на гребень вала. Там на левом крыле равелина были построены три перекрытых противоосколочных гнезда, которые можно было использовать в качестве наблюдательных пунктов либо огневых точек. Риск попасть под прямое попадание снаряда искупался хорошим обзором. Через узкие амбразуры стрелковых казематов равелина ориентироваться в бою было невозможно.

Половина танков двинулась к равелину, половина – левее к куртине. Между цепей пехоты вспухали кусты минометных разрывов. По частоте и размеру разрывов Клячкин прикинул, что огонь из крепости ведут 3–4 ротных миномета. Их стрельбу, видимо, корректировали с ротного НП, находящегося в куртине слева от них. Несмотря на минометный обстрел, пехота перебежками споро продвигалась за танками. Подпустив танки на пятьсот метров, Клячкин приказал артиллеристам открыть огонь. Расчет трехдюймовки быстро подбил оба танка, оказавшиеся в его секторе обстрела. Сорокапятчики сумели зажечь только один. Два других плотно накрыли огнем их амбразуру. Пушка замолчала. Когда танки подо шли на двести метров, младлей скомандовал: «Огонь!» Бронебойщики сумели обездвижить еще два танка. Пулеметчики и стрелки заставили залечь пехоту. Один танк подорвался на мине. На этом атака и закончилась. Единственный уцелевший на их участке танк начал пятиться задом. За ним потянулась и пехота. Глянув на часы, Анисим обнаружил, что вся атака заняла полчаса времени. Бронебойщики принялись весело молотить по обездвиженным танкам, пока те не вспыхнули.

Обстрел крепости, однако, продолжался. Оставив на НП отделенного сержанта Сурженко с телефонистом, Клячкин пошел по казематам. Первым делом пошел в каземат замолчавшей сорокапятки. Радостного там было мало. Прямым попаданием трехдюймового снаряда в амбразуру вдребезги разбило пушку и убило весь расчет. Среди стрелков потери были минимальны: двое убитых, трое раненых. Ротный, которому Анисим доложил результаты боя, ожидая похвалы, огорошил его, сообщив, что центральная часть куртины Кобринского укрепления захвачена немцами. Рота ведет рукопашный бой в казематах. В роте большие потери – почти половина состава. Теперь рота удерживает только правую часть куртины непосредственно за равелином. В первой роте на левом фланге укрепления тоже большие потери. Во всех остальных укреплениях крепости, которые были атакованы одновременно, атака отбита.

Около трех часов ротный по телефону сообщил, что переносит КП в правую оконечность куртины, в роте осталось меньше взвода бойцов. Предупредил, чтобы взвод готовился к отражению атаки с тыла, со стороны куртины. Анисим вылез из казематов в окоп, опоясывающий с тыла крылья равелина, и присмотрелся к амбразурам в куртине. Основание равелина отделяло от куртины изрытое воронками поле шириной метров двести. Но левую оконечность равелина отделял от куртины только ров. В некоторых амбразурах куртины вспыхивало пламя, из них выбивало клубы дыма и пыли. В казематах явно шел бой с применением гранат и огнеметов. Вскоре связь с ротой прервалась. Другой связи у взвода не было. Затем отключилось и электричество. Подумав, комвзвода написал донесение комбату-2 Галицкому и послал с ним бойца вплавь через Мухавец в Волынское укрепление. В донесении доложил, что в равелине остался всего один взвод без связи с ротой, и просил поддержать огнем в случае немецкой атаки.

Затем Клячкин послал по казематам связного с приказом вывести одно отделение в окоп на валу, примыкающем к куртине. Второму отделению приказал занять окоп в тылу равелина. Единственный во взводе «максим» тоже приказал вытащить на вал. Однако, как только отделения заняли позиции, снова началась бомбежка. Сидеть под бомбами в окопах смысла не было, немцы под своими бомбами в атаку не пойдут. Комвзвода увел бойцов в казематы. Сам снова пошел на НП. Вернулся посыльный. Передал, что Галицкий принимает взвод под свою команду и обещает поддержать огнем.

Бомбардировщики, вытянувшись в линию, заходили с северо-запада вдоль горжи Кобринского укрепления и густо сыпали бомбы. На этот раз, помимо легких бомб, немцы бросали и тяжелые. Даже смотреть со стороны на это было страшно. Сами разрывы скрывал вал куртины, но огромные, больше ста метров высоты, столбы выброшенного грунта вставали намного выше вала. Курс бомбардировщиков после горжи проходил как раз над правым крылом равелина. Сброшенные с опозданием бомбы ложились в поле между куртиной и равелином. Попасть под шальную бомбу Анисиму не хотелось, и он предпочел убраться в подвальные казематы вместе с телефонистом и наблюдателем. Приказал всем бойцам спуститься в подвальные казематы, на верхнем уровне у амбразур оставил только троих наблюдателей.

И вовремя. Каземат КП взвода тряхнуло так, что все находившиеся в нем попадали на пол. Со стола слетел телефонный аппарат. Также сильно тряхнуло все казематы равелина. Тонная бомба угодила почти точно в центр равелина, во внутренний двор между валами. Затем полутонная бомба попала в правое крыло равелина. Два каземата верхнего уровня обрушились, в каземате нижнего уровня стены потрескались, с потолка отвалились здоровенные куски кладки. К счастью, никого в этих казематах не было. Бомбежка с перерывами продолжалась до 22 часов. Равелин в это время немцы не атаковали. Но в Кобринском укреплении в перерывах между бомбежкой бой кипел не переставая. По равелину в это время била артиллерия. Как только бомбежка и артобстрел прекращались, Клячкин с телефонистом вылезал на вал, чтобы не прозевать возможную атаку немцев. И не зря.

Уже на закате дня противник решил захватить равелин атакой с тыла. С высоты вала сквозь не успевшую осесть пыль и гарь от разрывов было видно, как через зияющий глубокими провалами вал куртины густо полезла пехота. Очевидно, вся куртина за равелином уже была захвачена врагом. С гребня вала запульсировали огоньки пулеметов. Комвзвода приказал выходить в окопы всем. Для обороны с фронта в казематах остался только расчет трехдюймовки. «Максим» и бронебойки приказал вытащить на вал и расположить в воронках на левой оконечности равелина. Сам перебежал туда же. Фокус боя намечался именно там. Пока бойцы рассредоточивались по окопам, пока тащили пулемет, Клячкин из своего автомата длинными очередями прижал к земле фрицев на дне вала у основания левого крыла равелина. Здесь между валом куртины и равелином было всего 50 метров. Телефонист и связист принялись швырять в ров припасенные именно для такого случая в стрелковых ячейках гранаты. По брустверу хлестали очереди пулеметов, бивших с куртины. Убило телефониста. Однако им удалось продержаться несколько минут, пока бойцы приволокли «максим» и установили его рядом в воронке. По всему окопу уже завиднелись каски бойцов, затрещали ручники, захлопали винтовки. «Максим» плотно прижал немцев во рву, не давая им поднять головы. Бронебойщики по приказу Клячкина стали гасить пулеметы на валу.

Проснулся левый берег Мухавца. Второй батальон не оставил их без поддержки. В амбразурах куртины Волынского укрепления засверкали многочисленные вспышки выстрелов. Среди атакующих немцев частоколом встали минометные разрывы. Пехота попряталась по воронкам. Из Волынского укрепления с валов куртины забили два крупнокалиберных пулемета, подавляя немецкие пулеметы на валу куртины Тереспольского укрепления. Бой достиг кульминации. Немецкие командиры попытались вывести своих солдат из-под минометного огня рывком вперед. Им необходимо было проскочить сто метров и ворваться в окопы. Навстречу атакующим цепям из окопа полетели оборонительные «лимонки». Благо Клячкин распорядился выложить их в ячейках заранее в большом количестве. Да и во втором батальоне не зевали. С высокого левого берега Мухавца длинными очередями ударили сразу несколько пулеметов. Лишь с десяток немцев сумели вскочить в окоп. Их вырезали в жестокой рукопашной. Лишь немногие фрицы сумели убраться обратно за вал куртины. Подавляющее большинство остались лежать на поле между куртиной и равелином. На взгляд Анисима, не меньше двух сотен. Атаку отбили. Но и сами потеряли многих. Клячкин приказал отделенным доложить потери.

Солнце между тем село. Начало темнеть. За валом куртины в Кобринском укреплении все еще громыхал бой. Рвались мины, густо хлопали гранаты, трещали пулеметы и автоматы.

Уже стемнело. Уцелевшие бойцы выносили из окопа в каземат медпункта раненых. Командиры отделений собрались в окопе у входа в равелин. Доложили потери. Убито 11 человек. В строю осталось 22 бойца, включая боеспособных легкораненых. Тяжелых раненых двенадцать человек. В темноте на поле в тылу равелина копошились немецкие санитары. Стрельба по всей крепости наконец стихла. Клячкин решил послать связного на тот берег за указаниями. Связной не успел уплыть, как на берегу встретил посыльного от комбата. Им было приказано срочно переправляться на тот берег в Волынское укрепление. Тяжелое оружие вывести из строя.

Не медля притащили из казематов на берег деревянные лавки, привязали к ним ремнями раненых и оружие. Затворы от пушки и от «максимов» выбросили в реку. Стараясь не шуметь, спустили все лавки на воду и поплыли. Благо Мухавец был рекой неширокой, всего метров тридцать. Немцы ничего не заметили. У них было полно забот со своими ранеными, стонавшими по всем воронкам по всему полю за равелином.

Донесение командира 440-го сп Гаврилова за 27 июня

Горжевой вал Кобринского укрепления захвачен противником. Наши потери за день – 542 человек убитыми и 96 тяжелоранеными. Потери противника – 2600 человек, 37 танков, 5 самолетов.

В наличии из приданных средств – 4 гаубицы и 7 тяжелых минометов. В Тереспольском и Волынском укреплениях имеем 4 дивизионных орудия, 9 ПТО, 4 малокалиберные зенитки. Из собственных тяжелых средств уцелело 2 полковых и 8 ротных минометов, 14 станковых и 5 зенитных пулеметов, 11 ПТР, 5 огнеметов. Боеприпасы имеются в достатке, кроме мин к минометам. В боеспособном состоянии, включая боеспособных легкораненых, 934 человека, в казематах Цитадели имеем более 1100 раненых бойцов и командиров, в пороховых складах Волынского укрепления уцелело 80 голов лошадей[31].

Идем на прорыв. Вариант «Григорий». Прошу поддержки ночными бомбардировщиками с целью подавления артиллерии противника.





От автора





Гарнизон крепости на 6 дней парализовал движение по всем автомобильным и железным дорогам в важнейшем брестском транспортном узле. Тем самым продвижение 2-й танковой группы вермахта было задержано на трое суток из-за перебоев в снабжении горючим и боеприпасами. Восстановление взорванных мостов через Западный Буг было задержано на 7 дней.

Противник потерял при штурме крепости 13 000 человек, из них 4900 убитыми, 149 танков и САУ, 80 орудий и минометов, 26 самолетов.

45-я пехотная дивизия потеряла 75 % боевого состава, сменившая ее 34-я дивизия – 60 % боевого состава. 3-я танковая дивизия и приданные батареи САУ потеряли безвозвратно 107 единиц бронетехники и 360 членов экипажей. Мотопехотные полки дивизии потеряли 50 % боевого состава.

Артиллерийская группировка крепости уничтожила полностью 12 понтонно-мостовых парков, разрушила 9 временных мостов, уничтожила более 500 автомобилей и вывела из строя не менее 2000 человек живой силы противника.

Противник израсходовал по крепости 3200 тонн авиабомб и 9400 тонн артиллерийских снарядов и мин.





Часть 4. Прорыв




4.1. Прорыв




Около одиннадцати вечера 27 июня командир полка Гаврилов со своим ординарцем и двумя связными выбрался из штабного бункера на макушку развалин кольцевой казармы правее бывших Холмских ворот. Гарнизон только что отбил последнюю атаку противника. Артобстрел прекратился. Дым и пыль от разрывов несильный западный ветер уже отнес в сторону Кобринского укрепления. Пожаров в крепости давно не было. Однако даже после шестидневных массированных артобстрелов и бомбежек огонь все еще умудрялся находить какую-то пищу для себя в развалинах зданий. Казалось бы, все, что могло гореть, уже давно сгорело в первые дни осады. Но кое-где огонь продолжал тлеть, и дым от него окутывал крепость. Очевидно, разрывы снарядов в очередной раз переворошили развалины и выбросили на поверхность какие-то горючие обломки. Солнце уже скрылось за горизонтом, видимость по горизонтали составляла 300–400 метров. Сквозь сильную оптику бинокля было смутно видно, как за Мухавцом немецкие санитары вытаскивают раненых из развалин горжи Кобринского укрепления.

Еще в первый день майор строго-настрого запретил обстреливать санитаров. Немцы тоже после каждой отбитой гарнизоном атаки, как правило, на какое-то время прекращали артобстрел. Когда 24 июня, после второй атаки за день, немцы по какой-то причине возобновили артобстрел, Гаврилов приказал обстрелять санитаров. Командование противника сделало правильные выводы. Теперь после каждой отбитой атаки обе стороны полностью прекращали огонь на 30–40 минут. Эти стихийно сложившиеся кратковременные перемирия обе стороны тщательно соблюдали.

Отличить по внешнему виду командира полка от ординарца и связных было практически невозможно. От многодневного ползания по развалинам форма у всех изорвалась и приобрела цвет кирпично-цементной пыли. На обросших закопченных лицах из-под запыленных касок блестели только белки глаз. Ушибы, царапины и ссадины на лице и руках уже давно никто не считал.

Окружающий пейзаж напомнил Гаврилову фотографию поверхности Луны в телескоп из школьного учебника. Старое солдатское поверье о том, что снаряд дважды в одну воронку не падает, здесь было нарушено многократно и повсеместно. Вся территория Цитадели была сплошь покрыта воронками. Внутрь огромных воронок от тяжелых авиабомб ложились меньшие воронки от тяжелых артиллерийских снарядов и малокалиберных бомб, а внутрь них – воронки от снарядов корпусных и дивизионных пушек. Здание кольцевых казарм полностью разрушено. Двухметровой толщины стены из прочного царского кирпича снесены до основания. Кое-где над грудами битого кирпича возвышались остатки фундаментов. Во многих местах, где бомбы и снаряды пробили перекрытия подвалов, не было и их. Там все обломки стен провалились вниз.

Только участок казарм между Тереспольскими и Холмскими воротами, где в подвалах размещались гаубицы, местами сохранился, так как здесь весь объем первого этажа над артиллерийскими казематами был еще до войны заполнен под потолок грунтом, а наружные стены казармы прикрыты земляными насыпями до уровня второго этажа. По этой же причине частично сохранились казармы вокруг Северо-западных ворот, где в подвалах тоже стояли гаубицы. Несмотря на шестидневную ожесточенную бомбежку и артобстрел, примерно одна треть подвальных казематов кольцевых казарм все же уцелела.

Во временами смутно просматривавшемся Кобринском укреплении более-менее сохранился только западный бастион и западная часть куртины. Остальные валы и форты превратились в рваные цепочки разновысоких холмов. Ни единого здания в укреплениях и цитадели не сохранилось. Валы Волынского и Тереспольского укреплений, тоже испятнанные воронками, в основном уцелели.

В пороховых складах цитадели, где размещался полковой лазарет, тяжелые авиабомбы пробили земляные насыпи и своды в трех казематах, убив около 70 тяжелораненых. Даже в наиболее защищенном командном бункере Цитадели один из бетонированных казематов был обрушен двукратным попаданием тяжелых бомб. Большая часть отсеков командного бункера также была занята под лазарет. Несмотря ни на что, вода из последнего уцелевшего колодца и свет от последних уцелевших электростанций в казематы Цитадели исправно подавались.

Четырех часов темного времени короткой летней ночи для прорыва было недостаточно. Гарнизону предстояло прорвать две, а скорее всего, три линии обороны противника и пройти маршем 11 километров по пересеченной местности без дорог с обозом и ранеными. Поэтому было жизненно важно выиграть хотя бы еще час времени на подготовку прорыва. Видимость была слишком хорошей. Следовало добавить дыма на театре военных действий.

Гаврилов достал из командирской сумки листок бумаги с планом крепости и, прикинув направление ветра, поставил на нем три крестика в Тереспольском укреплении, два – в Волынском, и еще три в Цитадели. Написав снизу: «Музалевскому. Добавить огонь и дым в указанных точках. Не перестарайтесь!» Слишком сильный дым мог бы насторожить немцев. Связной боец, пригибаясь, опрометью метнулся к штабному бункеру.

Командир полка абсолютно четко понимал, что всех тяжелораненых и всех неходячих легкораненых бойцов придется оставить на милость немцам. Никакой реальной возможности эвакуировать их у него не было. Из всех транспортных средств в полку уцелели только 78 лошадей, находившихся в бывших пороховых складах Волынского укрепления. В случае удачного прорыва гарнизону предстоял как минимум стокилометровый марш через тылы противника по лесам и болотам Припяти. Всех лошадей придется навьючить минами для минометов, патронами и медикаментами. Гаврилов очень надеялся, что джентльменское отношение гарнизона к санитарам противника зачтется и немцы окажут нашим раненым хоть какую-то медицинскую помощь.

Самое тяжелое дело за сегодняшний день было связано у Ивана Васильевича именно с обходом лазарета. Он счел своим долгом обойти все казематы порохового склада и лично сказать своим раненым бойцам и командирам слова благодарности и ободрения. С рвущей сердце болью он просил у них прощения за невозможность эвакуации. Всех легкораненых, имевших ранения в ноги, он просил занять на будущую ночь места в боевом охранении по периметру крепости, чтобы прикрыть прорыв гарнизона. Практически все неходячие легкораненые бойцы и командиры, сохранившие в целости руки, вызвались добровольцами. С ранеными, размещенными в отсеках командного бункера, разговаривал командир артполка Иваницкий.

После получения приказа командарма Гаврилов со штабом полка до 11 часов утра подсчитывал и распределял наличные силы, планировал боевые действия и готовил приказ на прорыв. Вариант «Григорий» предусматривал прорыв из Волынского укрепления на юг на три километра вдоль берега Буга через прибрежное мелколесье до форта «5», затем в том же направлении еще на четыре километра через небольшой лес мимо деревни Бернады. За деревней предстоял двухкилометровый переход на восток через открытые поля с пересечением автомобильной и железной дорог до входа в обширный лесной массив. Далее можно было идти лесами и болотами до самой Припяти и вдоль нее на восток, практически не выходя на открытое место. В леса нужно было во что бы то ни стало войти затемно.

Из лесного массива прорыв должен был поддержать разведбат их дивизии, оставленный с этой целью в лесу Серпилиным. Всю неделю разведбат тихо сидел в густых лесах восточнее Коденя, высылая лишь отдельные разведгруппы для корректировки огня крепостной артиллерии. На всем маршруте прорыва, за исключением последнего полевого участка, правый фланг колонны прикрывала река. Самым опасным был последний участок – переход через поля. За те три часа, что потребуются полку, чтобы дойти до этого места, противник вполне мог перебросить по автомобильной дороге из Бреста и Коденя свои части и перерезать маршрут прорыва. Тяжелые минометы из крепости до этого места уже не доставали.

Весь день с 8 и до 22 часов, не обращая внимания на не прекращавшуюся бомбежку и артобстрел, Гаврилов и Иваницкий со своими штабами занимались подготовкой к прорыву. Нужно было все скрупулезно учесть и ничего не забыть. Все, что только возможно, надо было подготовить до ночи. С наступлением темноты будет дорога каждая секунда. Обороной Кобринского укрепления весь день руководил капитан Каменев.

По плану, прорыв должны были поддержать огнем из крепости оставшиеся 2 гаубицы, 9 тяжелых минометов, 2 зенитных автомата и 6 тяжелых пулеметов. Их расчеты сформировали из 30 артиллеристов-добровольцев и сотни неходячих легкораненых бойцов. Командовать поддерживающей артиллерией добровольно вызвался старший лейтенант Мозжухин. Еще 180 легко раненных в ноги бойцов нужно было перенести вечером из лазаретов на боевые позиции в казематы и окопы по обороняемому периметру крепости. По плану, постреляв до утра, они должны были поднять белые флаги, как только рассветет. Командир полка взял на себя такую ответственность и написал это в приказе черным по белому. Последствия такого приказа для него лично предсказать было трудно. Они могли быть и весьма печальными. Поэтому начарт Иваницкий категорически настоял на том, чтобы его подпись тоже стояла под приказом.

В голове трех колонн полка на прорыв должны были идти три сводные передовые группы в составе: пограничники заставы, расположенной в Тереспольском укреплении, остатки разведроты и саперы, под общим командованием командира заставы лейтенанта Кижеватова. Саперы должны были убрать все мины и заграждения на пути, а пограничники и разведчики – выявить и уничтожить все уцелевшие огневые точки противника.

Следом должны были двигаться главные силы – в центре сводная опорная рота при 2 полковых и 8 ротных минометах, 6 «максимах», 9 противотанковых ружьях, 2 огнеметах и две штабные группы с командиром полка и начартом. Опорная рота под командой старлея Баландина должна будет давить выявленные разведчиками огневые точки. На флангах – 2-я и 3-я роты 2-го батальона. Задачей главных сил было добить оборону противника, если у передового отряда не хватит на это огневой мощи. Командир главных сил – комбат-2 старлей Галицкий. Подполковник Иваницкий со своей штабной группой должен будет корректировать огонь поддерживающих средств из крепости.

Во втором эшелоне по центру должна двигаться санрота с колонной невооруженных ходячих раненых в количестве 240 человек и обоз из 78 вьючных лошадей. С флангов обоз и санроту прикрывают 2-я и 3-я роты 1-го батальона. Командир второго эшелона – комбат-1 старлей Фомин. В арьергарде следует сводная рота из артиллеристов – 240 бойцов под командой заместителя Иваницкого Шапкина. Всего на прорыв шли 1120 бойцов и командиров, считая невооруженных раненых.

Дым от очагов возгорания тем временем заметно загустел. Видимость теперь не превышала ста метров. Гаврилов вырвал из блокнота еще одну страницу. Написал: «Начали!» – и отправил второго связного в штаб. На его наградных «Командирских», полученных от командарма за успешные батальонные учения в прошлом году, было 23 часа 17 минут. Через шесть минут из казематов на берег Мухавца вылезли бойцы и начали натягивать тросы паромных переправ. Выше их по течению из-под маскировочных сеток от берега отчалили паромные плоты. Посмотрев на налаживающих переправы бойцов, комполка спустился с груды развалин и полез через кирпичные завалы и воронки к входу в штабной бункер.

В вечерних сумерках саперы сняли заграждения и мины во внешнем рву на правом фланге Волынского укрепления. С наступлением темноты они начали скрытно разминировать минное поле на нейтральной полосе. Несмотря на войну, обстрелы и бомбежки, выкошенная в середине июня трава под временами выпадавшими благодатными июньскими дождиками за две недели поднялась выше колена. Продвигавшиеся ползком саперы не были заметны немцам даже в свете регулярно запускаемых ими ракет. Тем не менее осветительные ракеты сильно замедляли работу саперов. Разминирование заняло почти час драгоценного времени.

По расчетам штаба, перед Волынским укреплением не должно быть больше одного сильно потрепанного батальона 34-й пехотной дивизии. За предшествующие дни эта дивизия потеряла не менее половины боевого состава, причем ее главные силы были сосредоточены в развалинах Кобринского укрепления. Танки 3-й танковой дивизии также были сосредоточены против Кобринского укрепления. Неизвестной величиной были мотопехотные полки танковой дивизии. Хотя в атаках на крепость они тоже понесли серьезные потери. Гаврилов очень опасался, что они могут быть переброшены ночью на перехват прорыва гарнизона. Все решали быстрота и внезапность. Штаб полка рассчитывал, что немецкое командование не успеет среагировать на рывок гарнизона.

Из наблюдений разведчиков следовало, что в первой немецкой траншее в 600 метрах от крепости сидят две роты немцев, и во второй траншее, в 400 метрах за первой, – еще одна рота. На опушке леса в 200 метрах за второй траншеей располагались позиции полковой артиллерии и минометов. Сидевшие в окопе на гребне вала со своими штабными группами Гаврилов и Иваницкий заметили в 00:22, 00:26 и в 00:29 одиночные вспышки карманных фонариков с красными светофильтрами в трех местах перед немецкой траншеей. Саперы сигнализировали об окончании своей работы. Увидев сигналы третьей передовой группы, командир полка от души хлопнул Иваницкого по плечу и сказал:

– Ну, давай, Лев Петрович, начинаем!

В 00 часов 31 минуту 6 тяжелых минометов калибра 120 мм ударили по заранее пристрелянным целям в первом немецком окопе. Пристрелка проводилась еще вечером, с большими интервалами времени между выстрелами и не должна была насторожить немцев. С началом артподготовки первый эшелон, заранее накопившийся во рву, рванулся вперед, а второй эшелон, включая раненых и обоз, двинулся с крепостного двора через вал. За короткую десятиминутную подготовку на 1000-метровый участок немецкого окопа свалилось около тысячи тяжелых мин. К сожалению, укомплектованные ранеными бойцами расчеты выдавали только половину от максимальной скорострельности. Но и этого количества – одна мина на погонный метр окопа – должно было хватить. Затем минометчики перенесли огонь на вторую траншею и на опушку леса.

Пограничники и подошедший первый эшелон одним рывком ворвались в передовую траншею и перебили немногих уцелевших немцев. С флангов участка прорыва из первой траншеи немцы начали запускать осветительные ракеты и открыли пулеметный огонь. По ним ударили с гребня вала станковые и тяжелые пулеметы. Немцы на время заткнулись. Все три колонны продвигались вперед, ко второму немецкому окопу, на который перенесли огонь минометы.

Без десяти минут час из первого эшелона выпустили одновременно красную и зеленую ракеты, давая знать, что роты вышли на исходную позицию для броска во второй окоп. Минометчики тут же перенесли весь огонь на фланги и на позиции немецких пушек и минометов. Роты первого эшелона с грозным криком «Ура-а!» ворвались во второй окоп. Выжившие после обстрела немцы побежали к лесу. На бегу комбат-2 Галицкий дал одну за другой две зеленые ракеты. Минометчики перенесли весь огонь на фланги. Не останавливаясь, первый эшелон на плечах у немцев ворвался на опушку. Уцелевшие немецкие артиллеристы и минометчики предпочли оставить позиции и скрылись в лесу.