Красный Герцог

Генрих обернулся и увидел строго одетую женщину с суровым видом. В своём тёмно-синем и длинном платье она походила на монахиню. Офицеру было безразлично кто это, но в голове всплыла мысль, что это смотритель приюта.

- Иди собирайся – мы покидаем это место. - Генрих, пытаясь успокоить себя и сестру осторожно погладил её по волосам.

- Хорошо, я мигом! - Вытирая слёзы, Анна с улыбкой на лице побежала в комнату, откуда вышла.

Генрих только смотрел ей вслед, улыбаясь и осознавая, что с ней всё хорошо. Он почти сразу забыл о том, что позади него стоит посторонний человек, который совсем недавно потревожил их. Смотрительница сразу напомнила о себе, сказав: «Кто вы, и что вам нужно?»

- Я забираю её.

- Это невозможно, её может забрать только официальный опекун. - Женщина отвечала ему высоко подняв голову, часто поправляя свои криво сидящие очки.

- Сейчас, я её “официальный опекун”. - Генрих пытался игнорировать женщину, так как её присутствие мешало его счастью, но всё же она начинала его напрягать.

- Ха! Вы не можете быть её опекуном, я была вынуждена забрать эту бедную девочку из дома её матери. Я-то знаю, что у неё только мать и осталась, она сама мне сказала, что её отец и сын погибли! Пусть родитель придёт за ней.

Генрих от злости сжал кулаки, он не хотел вспоминать то, что случилось с его семьёй, не хотелось тонуть в море воспоминаний и ещё раз ощущать эту боль. Он был готов любыми способами заткнуть рот смотрительнице, лишь бы Анна ничего не слышала из её уст.

- Это невозможно... Я забираю её – и точка.

Когда они разговаривали, из-за угла к ним вышли Фенриг и Вольфганг. Они устали долго ожидать своего офицера у входа и решили проверить, нужна ли ему помощь. Встретив его они увидели, как Генрих продемонстрировал женщине рядом с собой удостоверение, где было написано, кто он такой. Смотрительница ознакомилась с информацией: перед ней стоял человек, носящий гордое звание офицера, его фамилия совпадала с фамилией воспитанницы, но подумав, что в любом случае предоставление ребёнка человеку с схожей фамилией и не официальному опекуну, является нарушением правил, она решила, что не отпустит девочку. В связи с этим, она была вынуждена отказать, пригрозив тем, что вызовет представителей порядка, если посторонние не покинут здание. Это стало последней каплей для Генриха, он достал из своей кобуры пистолет и направил прямо в лицо смотрительницы. Женщина была шокирована таким поведение, в её глазах моментально родился страх. Она не знала на что способен стоящий перед ней человек и испугалась, что он действительно сможет выстрелить и совершить преступление в детском доме, в самом безобидном и святом месте, которое может построить человек.

- Это не обсуждается, - сказал Генрих, теряя последние капли своего терпения. Получив надежду на дальнейшую счастливую жизнь, и возможность искупить свои ошибки, он не собирался так просто её терять.

Директриса была настолько напугана, что промычав в ответ что-то невнятное, рухнула на пол, – её ноги подкосились. Упав, она смотрела сквозь Генриха. Страх поглотил её разум, забрал из живого мира, оставив только пустую оболочку. Генриху показалось что он перестарался и случайно нанёс психологический вред человеку, который того не заслужил. Он был вынужден так поступить, ведь слова никак не могли помочь ему в этом деле. Частично ему было жаль бедную женщину. Только спрятав назад в кобуру свой пистолет, дверь в комнату Анны распахнулась, и оттуда выбежала сестра Генриха, держа в руке маленькую сумку. Подбежав к своему брату она обняла его и взяла за вспотевшую руку.

Уходя мимо сидящей на полу смотрительницы, Анна доброжелательно попрощалась с ней. С милой улыбкой на лице, она пожелала женщине всего наилучшего. Она также была рада видеть Вольфганга, который приветливо улыбался в ответ. Он тоже был рад видеть маленькую девочку, рад осознавать, что у них не всё так плохо. Он понимал, что Анна спасёт Генриха от внутренних терзаний и не даст ему пасть в бездонную пропасть самобичевания. Подходя ближе к выходу, Анна поинтересовалась у брата:

- Почему тётя сидела на полу?

Генрих не знал, что ответить и, попытавшись придумать что-то более-менее вразумительное, сказал:

- Она была настолько рада за тебя, что не смогла устоять на месте.

Этот ответ рассмешил Анну, из-за чего весь коридор наполнился звонким детским смехом.

Достигнув машины, Генрих заметил недоумевающий и неодобрительный взгляд водителя. Он очередной раз пытался курить, но снова был вынужден бросить сигарету, не выкурив и половины. В его голове крутилось множество мыслей от «зачем ему ребенок?» до «почему теперь он такой счастливый?» Но оставив их при себе, он принялся возвращаться к своим рабочим обязанностям. Не сказав ни слова вышестоящему, он завёл свою машину и интуитивно поехал в штаб. Спереди разместился Фенриг, сзади него сидел офицер, Вольфганг и маленькая девочка между ними. Солдат за рулем не знал, что происходит, но догадывался что девочка - сестра Генриха. Семейная драма показалась ему слегка нелепой и излишней, но он не рискнул сказать это вслух. Весь путь до штаба, Генрих никак не мог отойти от мысли, что рядом с ним наконец-то сидит Анна. Она в безопасности и ей ничего не угрожает. Всю дорогу он не веря происходящему крепко держал её за руку и говорил, какой красивой она стала. Ему было в тягость говорить с ней, держа лживую улыбку на лице. Только сейчас он смог присмотреться к ней: худая, с мешками под глазами и неухоженными волосами; впервые он видел свою сестру такой, и, ему было жаль, ведь он не мог приехать раньше. В его сердце была надежда, что никогда его сестра больше не окажется в таком состоянии.

Генрих говорил и пытался не делать паузы между темами, не хотел передавать сестре очередь в разговоре, ведь она могла спросить про маму или папу. Не зная, как утаить эту информацию, он говорил обо всём подряд, про город, природу и всё-всё вокруг. Местами пытаясь быстро подобрать тему для разговора, он говорил такие глупости, что все пассажиры машины косились на него.

Подъехав к штабу, Генрих был вынужден покинуть машину. У него оставались важные дела с лейтенантом Диди, которые он не мог отменить ради своей сестры. Анна никак не хотела расставаться с братом, один раз он уже ушёл, и, его уход принёс с собой множество бед. Она также не хотела оставаться одна, как и Генрих. Он успокаивал её что всё пройдёт быстро, даже сам не осознавая, насколько долгим будет разговор в штабе. Не выдержав возможной разлуки, Анна начала плакать, что вызвало еще большую печаль на сердце у Генриха. Он прямо сейчас причинял боль своей сестре, пытаясь сделать всё как можно лучше. Это были его болезненные грабли, на которые он наступал раньше, и никак не мог обойти их. Напоследок он сказал Вольфгангу:

- Пожалуйста, не говори ей ничего.

После этих слов, юноша был всё же вынужден удалиться. Войдя в здание, он ещё долго слышал плач своей сестры и то, как Вольфганг пытается её успокоить.

Проходя через первый этаж, Генрих заметил, что внутри не было других солдат из его отряда. Ему стало неспокойно от этой новости. Он надеялся, что его побег не восприняли как дезертирство, и, его солдаты не понесли за это никакого наказания. Поднявшись на второй этаж, он остановился у двери в кабинет Диди. Он стоял несколько минут, придумывая фразы с которых стоит начать диалог, чтобы его побег был оправдан и менее груб в своём представлении.

Пока различные мысли и ситуации проносились в его голове, дверь открылась без его участия. По ту сторону проёма стоял лейтенант. Неловкая пауза повисла между ними. Генрих не знал, что сказать и видел, как Диди ждал именно его начала.

- Я… - только промолвил юноша.

- … ушел за сестрой – я видел. Моя помощница в слезах вышла из кабинета.

- Прошу прощения, что мне пришлось вас срочно покинуть. – Генрих вошел внутрь по приглашению и присел на стул напротив стола лейтенанта. Он надеялся, что приказ о его переводе всё ещё в силе.

Главнокомандующий осторожно закрыл за Генрихом дверь, медленно прошёл в другую комнату и скрылся из виду. Пока он находился там, Генрих говорил ему всё, что он успел повидать и сделать в «Доме Ангелочка». Он признался во всем: от своего необдуманного побега, до угроз смотрительнице. Из соседней комнаты можно было слышать шум посуды, топот ног, звуки ударов по дереву и никакого ответа. Из маленькой коморки доносился только звон хрупких предметов. Позже оттуда вышел лейтенант с двумя кружками свежезаваренного чая. Одну он положил со своей стороны, другую предоставил Генриху. Юноша всё никак не мог привыкнуть к людям за пределами Керхёфа, – даже с новобранцами всё было сложно – они мало кому доверяли и почти не открывались ни коллегам по службе, ни начальству. В городе все были вежливы и приветливы, даже добродушный жест с угощением чая был хорошим знаком. Для короткого разговора чай не нужен, а судя по письму, Генриха ещё ожидал и инструктаж.

- Я понимаю твои мысли и действия: ты соскучился по сестре, однако твоя резкость даже меня удивила. - Диди принялся монотонно размешивать чай в своей кружке. – Я знаю, что ты человек не глуп, вспыльчив, но не глуп, добрый, прямолинейный, так что я внимательно рассматривал твою кандидатуру. Ранее я получил рекомендательное письмо из Керхёфа, и охотно готов пойти навстречу. Наверное, ты всё уже и сам знаешь: Норденхайн, Бавария, Фюссен.

- Так точно.

- Замечательно. - Диди осторожно отпил немного чая из своей кружки. – Говоря только между нами: приказ я подписал ещё до твоего приезда. Я проведу инструктаж, и завтра ты отправишься в путь.

Лейтенант осторожно рассматривал сидящего перед ним юношей. Он активно сравнивал то, каким Генрих был в их первую и вторую встречу, и каким он предстал сейчас.

- И… Смерть Манфрэда… печальна. – Поведение Диди слегка изменилось, он стал более осторожным, особенно когда заметил реакцию Генриха на упомянутое имя. – В последние месяца в Керхёфе происходят странные вещи. Странные вещи требуют особого разбирательства. Тебе что-нибудь известно об этом?

- Никак нет!

- “Никак нет” … Мне очень жаль, что на вас так много легло. Керхёф специализировался на том, чтобы взводы восполнялись молниеносно и занимали отвлекающие позиции. Основные силы были в другом направлении, когда…

- Но так нельзя! – вспылил Генрих осознавая, что все его друзья были лишь приманкой.


- Нельзя проигрывать, Генрих. Мы или умрём сами, или нас убьют.

Лейтенант тяжело выдохнул и открыл ящик своего массивного деревянного стола, откуда достал папку. Бежевый документ был крайне тонким и имел на себе гриф «совершенно секретно!» Диди перевернул этот документ к Генриху и, открыв, начал свой инструктаж. Он показывал на карте местоположение замка, прилегающие владения и деревню Фюссен. Дополнительно к карте были приложены фотографии, на которых Генрих мог увидеть красоты природы, деревни и самого Норденхайна.

- В данный момент из-за военного времени в деревне осталось чуть меньше сотни жителей, по той или иной причине освобождённых от службы. Как представитель верховной власти и государства, ты имеешь полное право распоряжаться ими. Для этого будут подготовлены специальные задокументированные разрешения, но люди там весьма суеверны, но к ним надо привыкнуть. Увидев тебя, как хозяина замка, могут принять за своего. Только, учитывая твоё положение в армии, ты скорее будешь являться избранным герцогом. - После этих слов, лицо Диди озарила лёгкая улыбка. - Сам Норденхайн должен будет содержаться в строгой охране. Мы перевезём туда с тобой некоторые важные – для нашей страны и победы – документы и вещи, для обеспечения их сохранности.

Генрих внимательно вслушивался в слова Диди, обдумывая возможные последствия и необходимые дела при первом посещении местности. Он хотел бы в первые дни навестить жителей Фюссена, представиться им и заручиться их доверием. Получив расположение населения не придётся бояться, что под носом будут строить козни. Фотографии, что юноша видел в документе, ему понравились. Если всё действительно так красиво, как было запечатлено на картинках, то он будет на седьмом небе от счастья. Анне тем более это понравиться. Выслушивая инструктаж, Генрих совершенно забыл о чае, – он сразу выпил уже остывшую половину кружки и, почуяв паузу в разговоре, решил задать важным вопрос.

- Скажите, пожалуйста, лейтенант. Могу я взять с собой сестру? - Генрих нервно сжал рукой штанину своего одеяния, надеясь на положительный ответ.

Услышав это, Диди задумался. Осмотрев Генриха, он посмотрел через окно у себя за спиной, прямо в окно, смотрящее на место где остановилась машина с Анной. Диди долго разглядывал что-то в окне и вскоре обернулся к Генриху.

- Можно. Ты имеешь полное право увезти с собой что хочешь и кого хочешь. Конечную ответственность несёшь ты. Но позволь спросить, зачем? Твоя сестра может остаться с матерью, – если её состояние позволяет. То, что ты предлагаешь, может быть опасно, ведь, мы не можем предугадать, что может произойти в следующий день. - Почёсывая свою короткую бороду, Диди открыто высказал своё мнение по этой ситуации, продолжая наслаждаться вкусом и запахом чая.

Генрих был удивлён незнанием Диди; офицер не понимал одной вещи: если Диди знал о содержании Анны, то почему он не в курсе про её мать? Именно этот вопрос Генрих и решил задать своему лейтенанту. Диди удивился, не меньше чем Генрих, вначале он даже не понимал, о чём идёт речь. В конечном итоге Генрих рассказал всё, что застал у себя дома.

- Это трагично, Генрих. Мне жаль это слышать. Я действительно ничего из этого не знал. После того, как ты отправился на поезде, я попросил своих солдат изредка навещать твою семью. Когда же я узнал, что твоя мать не справляется с ребенком, то попросил солдат забрать девочку и перевести в «Дом Ангелочка»: это было ближайшее место, где можно было её контролировать. Это могло помочь избежать возможных бед. Я также пытался уберечь и её мать, но Петра Верлорен отказывалась покидать дом веря, что вскоре вернётся её мужа и сына. - Диди присел обратно на свой стул и сложил руки вместе. В его взгляде читалось сожаление. Ему действительно было грустно от того, что случилось.

Эти слова стали последним ответом на целую гору вопросов. Из-за действий Диди, Петра погибла. Ощутив потерю второго ребёнка, она впала в столь глубокое отчаяние, что от горя потеряла последнюю причину жить – это объясняло сильное обезвоживание и худобу. Ведь именно в кровати своей маленькой дочери Петра лежала несколько дней без еды и воды, ожидая её возвращения. Эти мысли холодной тоской прошлись по всему телу Генриха. Он был зол, благодарен и одновременно сочувствовал лейтенанту. Если бы не его попытки помочь, всё могло закончиться более плачевно. В этом человеке Генрих увидел себя, такого же наивного глупца, который, пытаясь сделать благо, устроил катастрофу.

Между ними возникла неловкая пауза: Генрих погрузился в собственные мысли, а Диди не знал с какой стороны продолжить разговор. Он считал, что стоит открыть новую тему и смягчить печальную ношу на плечах юноши или продолжить инструктаж, как ни в чем небывало. Это неловкую паузу закончил Генрих.

- Я… пожалуй… пойду.

Юноша удалился из кабинета. Диди не стал его останавливать, он только посмотрел на чашку с недопитым чаем и принялся продолжать свою работу. Только перед этим он должен был сделать одну важную вещь, и для этого он достал пустой лист бумаги и принадлежности для письма.

Генрих покинул двери штаба, когда уже вечерело. Выходя на улицу, он не увидел у обочины дороги машину. Вместо неё на пустом месте стоял Фенриг. Генрих поспешил к нему, чтобы спросить куда все делись. Повторно потеряв Анну, он начал сильно нервничать не видя её на прежнем месте. Фенриг, увидев своего офицера, выпрямился и смотрел на то, как к нему приближается начальник. Он не выглядел обеспокоенным, но вид встревоженного Генриха его смутил.

- Где она?! Фенриг, где моя сестра?! - Генрих почти перешёл на крик, сразу как подошел к своему другу-солдату.

- Они… отошли ненадолго, Вольфганг хотел её успокоить. Они скоро должны вернуться. - Фенриг действительно был напуган поведением Генриха. Встретив свою сестру, офицер стал более нервным и вспыльчивым.

Услышав это, Генрих начал оглядываться по сторонам, он хотел скорее увидеть Анну и убедиться, что с ней всё в порядке. С одной стороны улицы была полная пустота, только вдали ходили одинокие люди, идущие по своим делам. Когда Генрих повернул голову в противоположную сторону, то ощутил облегчение. Вдоль улицы к нему шла Анна с Вольфгангом, в своих руках они держали рожки с мороженным. Вольф одной рукой держал белоснежный замороженный крем в вафельном рожке, другой он держал Анну за руку. Девочка радовалась, её рот застыл в широкой улыбке, и, местами он был испачкан замороженным кремом.

Тревога покинула сердце Генриха, он расслабленно выдохнул, и смотря на то, как его сестра счастлива, также невольно начал улыбаться. Мама говорила, что Анна светится, когда счастлива, и Генрих только сейчас осознавал, что это значит. Она была, как маленькое солнце: когда он смотрел на неё и был с ней рядом, ему становилось теплее. Стоило Анне увидеть своего брата, как она отпустила руку Вольфганга и побежала навстречу любимому родственнику. Разбежавшись, она врезалась в юношу и обняла его. Генрих был рад, что его сестра не обвиняет его во всех бедах, меньше всего он хотел, чтобы их отношения начали портиться. Он отодвинул Анну и, достав платок матери из кармана, начал вытирать её лицо. Анна лишь невинно улыбалась, когда брат чистил её бледное личико, будто мама-кошка вылизывала своего котёнка. Генрих делал это впервые, и оба были благодарны этому моменту.

- Ой, братик, я тебя испачкала! - Анна указала пальцем на пятно на кожаном мундире. Оно появилось от того, что она уткнулась лицом в плечо Генриха, оставив на нём немного мороженого.

Генрих посмотрел на небольшое пятно, и, глупо улыбаясь, сказал, что всё в порядке, и он потом его смоет. Так они впятером: Фенриг, Анна, Вольфганг, Генрих и пятно на мундире отправились в отель, где ранее ночевал весь их отряд. Исследуя пустые улицы, Генрих слышал, как Анна радостно рассказывала, какое мороженное вкусное, и как они с Вольфом ходили по городу. Генрих чувствовал себя спокойно, он был рад что Вольфганг справился со всем, он сделал даже больше необходимого, и Генрих был ему за это обязан.

Оказавшись в отеле они убедились, что весь отряд действительно вернулся на своё прежнее место. Сейчас был поздний вечер, солдаты уже заканчивали ужин. Группа вернулась как раз вовремя: они поспешили к столу и приступили к трапезе. Еда была так же вкусна, как и утром, – Анне она тоже понравилась. Закончив ужин и наблюдая за Анной, Генрих не знал, как ей сообщить что утром они не поедут домой. Переполненная удивительными событиями, Анна вовсе забыла о том, что когда-то придётся вернуться назад к семье.

После ужина Генрих отвёл сестру в свою комнату, где думал уложить спать. Вначале маленькая девочка залезла на кровать и прыгала на ней, как на батуте. После десяти минут безостановочного веселья её сломил сон, и, удобно устроившись на кровати, она почти сразу уснула. Убедившись, что Анна спит, Генрих удалился из комнаты. Его мучали сомнения и страх перед предстоящими переменами, он решил их обсудить со своим другом, желая получить поддержку и советы. Вольфганг ещё не спал: он сидел в дальнем кресле своего номера и разбирал свой автомат. Слабое уличное освещение, что касалось его лица, создавало из него какое-то нечеловеческое создание, пришедшее будто из неведомых далей. Приход Генриха его не удивил, и он спокойно встретил друга. Пока Вольф чистил и собирал автомат, Генрих, вспомнив о пятне на мундире, пытался его отмыть. Между юношами возник диалог, в ходе которого Генрих делился всеми своими переживаниями.

- Рано или поздно она всё узнает. Будет лучше, если ей скажешь ты. - Вольфганг то и дело прерывал свои дела, направляя взгляд на Генриха.

- Знаю… Я опасаюсь последствий. - Генрих был в тупиковой ситуации и не знал, что ему делать.

- Тебе не повезёт, как раньше, – удача итак часто была на твоей стороне.

- Да, удача… именно благодаря ей я жив до сих пор. Та встреча с кабаном; третий день в Керхёфе; кампания в городе; убийство Манфрэда; наш переворот. Всё это...

- Расскажи, что было у Манфрэда? - Вольф с интересом повернулся к другу – Генрих так и не рассказал всей истории. Он закрылся от неё и не желал ничего слышать, сейчас же он раскрывал события того ужасного дня, что перевернул его жизнь.

- Когда я был в его кабинете, и он целился в меня, в лагере подняли тревогу, только тогда я получил преимущество которым и воспользовался. - Генрих с печальным тоном рассказывал о происходящем, ведь вспоминая то, как он совершил месть, он невольно думал и о смерти отца.

- Я слышал об этом: в лагере действительно был посторонний. Говорят, он бродил по баракам, а потом просто исчез. Он ничего не взял, будто пришел просто посмотреть. А самое странное в этой истории то, что свидетели утверждали одну вещь: лазутчик носил совершенно неизвестную форму. - Вольфганг отвлекся от своего дела, смотря через окно на дальние дома города, пытаясь вспомнить всё в мельчайших подробностях.

Сердце Генриха забилось с большой скоростью, слова Вольфа могли означать только одно: автор желтого дневника не умер. Он нашел Генриха и забрал назад свою собственность. Генрих в самом начале ощущал что-то необычное и в самом человеке, и в его книге. Эти доводы были безумны, но никто другой не мог это совершить.

Нахлынувшее чувство беспокойства заставило Генриха вернуться обратно в свою комнату. Выходя из номера Вольфганга, он услышал, как тот советовал всё рассказать Анне. Генрих считал, что это действительно необходимо, но сейчас от этого будут только проблемы. Он лёг на кровать рядом со своей сестрой. Слыша её тихое и спокойное сопение, он быстро уснул, – это случилось почти моментально, стоило только закрыть глаза.

Генрих находился дома, в собственной комнате, она ни капельки не изменилась с его последнего в ней пребывания. Но юноша заметил нечто необычное: в центре помещения стоял посторонний сундук. Большой и деревянный объект имел на себе огромный амбарный замок, из скважины которого вытекала чёрная жидкость. Стоило только Генриху сделать к сундуку шаг, как он начал яростно трястись: внутри коробки стали разноситься пугающие звуки – что-то отдаленно похожее на совокупность криков большого количества людей. Испугавшись, что члены семьи могут проснуться, Генрих подскочил к сундуку и накинул на него плотное одеяло. Как только ткань полностью закрыла сундук, крики стали разносится еще громче. Страх охватил Генриха, ибо он заметил, как с обратной стороны одеяла что-то стягивало ткань. Юноша хотел уйти прочь, но сундук медленно начал скользить по полу в сторону двери. Вскоре он оказался вплотную к ней, полностью заблокировав выход. Вслед за этим что-то крошечное и теплое коснулось руки Генриха. Это прикосновение успокаивало его и, пытаясь прийти в чувство, Генрих спрятался за кровать. Сжимая своё запястье он попытался притронуться к этому теплу, обнять его. Он хотел найти в нём спасение от этого ужасного кошмара.

Генрих очнулся ото сна и сквозь лучи утреннего солнца видел, как рядом с ним лежит его сестра. С испугом в глазах Анна держала ладонь своего брата, её лицо было наполнено тревогой. Генрих поднялся с кровати, – этот сон был ужасно реалистичен; он действительно подумал, что оказался дома, и с ним было «нечто». Если рассматривать такие ситуации со стороны, то можно заметить множество противоречий и небылиц. Только сталкиваясь лицом к лицу с подобным явлением, страх полностью заполняет разум, мешая рождаться здравым мыслям. Именно из-за этих чувств Генрих не сразу смог отойти от тревожного сна.

Анна волновалась за своего брата, по её словам Генрих ворочался последний час и что-то бубнил себе под нос. Сначала она думала, что это дурной сон, поэтому взяла руку брата чтобы его успокоить, но позже она сама начала бояться чего-то неизвестного в голове юноши. Генрих успокоил её, говоря, что это всего лишь сон и что ей не стоит ничего бояться, особенно когда рядом наконец-то её брат. Собравшись, они отправились на первый этаж, где вскоре позавтракали. Хоть еда была той же что и вчерашним днём, она всё равно была изумительной. Генрих ел бы её каждый день, она попросту не могла ему надоесть. Иногда за приёмом пищи Генрих ловил на себе косые взгляды со стороны Вольфганга, который молча намекал ему о серьезном разговоре с Анной.

Закончив завтрак, они направились на улицу: Генрих собирался вернуться в штаб к Диди, чтобы продолжить инструктаж и отправиться, наконец, в Норденхайн, – ему не терпелось вживую увидеть этот замок. На выходе из столовой его встретил неизвестный солдат, что принёс с собой письмо от лейтенанта. Генрих открыл предназначенный ему пергамент и принялся его читать.

Уважаемый Генрих! К сожалению, нам не удалось закончить наш инструктаж перед твоим отправлением, но учитывая, что важную информацию я до тебя донес, то могу с легкостью позволить тебе отправиться в путь. К десяти утра, по местному времени, должен подъехать конвой машин, на котором твои солдаты, и необходимый груз, будут отправлены в место дальнейшей дислокации. Ещё вчера каждый твой солдат в штабе получил на руки личное дело – убедись, чтобы они попали в руки Эльвире. Твоё-же дело отправлено с машинами. Дальнейшие приказы и важную информацию будешь получать через письма. Груз для безопасности следует поместить в подземелье замка. Удачи, и береги свою сестру.

Лейтенант Диди, друг и товарищ.

Ознакомившись с письмом, Генрих облегченно выдохнул, он успокоился что не стоит извиняться перед лейтенантом за вчерашний уход. Внимание Генриха привлекла фраза «подземелье», которая была особо подчёркнута несколько раз. Перечитав письмо, Генрих подумал, что нашел бы более удобное и приятное место, нежели старые тоннели замка. Также он был рад, что не нужно будет оставлять Анну одну, возвращаться в штаб и сидеть там неизвестно сколько часов. Уже сейчас он вместе со всеми может отправиться в Норденхайн. Выходя на улицу он обнаружил, что напротив дверей отеля действительно ожидает конвой из машин: одна легковая и несколько грузовиков, в некоторых из которых лежали массивные ящики.