Красный Герцог

– Достаточно! – резко проговорил старший сержант, которому явно наскучило то, как заседание превращается в никчёмную клоунаду. – Объявите решения!

Следуя определённому порядку, офицеры высказывали своё мнение о том, какая судьба ждёт Генриха. Используя полученные из города документы, они также внимательно рассматривали и мнение своего коллеги, который не находился с ними за одним столом. В ходе финального обсуждения, Генрих обратил внимание на то, как старший сержант переложил полномочия покойного Манфрэда, на офицера «зло», и теперь стал правой рукой старшего сержанта. Генрих начал понимать, в чём заключалась его выгода. В конечном итоге, все офицеры высказали своё решение.

- Хорошо, вы меня убедили. - Почёсывая свой подбородок, старший сержант достал какой-то документ из папки. - Назначаю данного солдата, офицером военных сил. Должностные инструкции будут предоставлены позже.

Радости Генриха не было предела. У него появилось огромное количество возможностей. Он наконец-то добился чего-то по-настоящему весомого, и сможет вернуться домой не с пустыми руками.

Старший сержант отдал распоряжение о повышении, попросив, чтобы соответствующий документ отправили в штаб.

- Садись, теперь это твоё место, – сказал один из офицеров, отодвигая свободный стул.

Поднявшись во весь рост с железного и твёрдого стула, Генрих сел на деревянный и мягкий, на которых сидели только офицеры.

Заняв место рядом с другими вышестоящими, для Генриха начался небольшой инструктаж, в ходе которого ему рассказали о его обязанностях, а также, что для него будет сформирован личный отряд.

- Нам поступила телеграмма, что в ближайший месяц к нам прибудут другие новобранцы. Ты, Генрих, наравне с остальными, возьмёшь их под своё командование. Мы надеемся, что ты справишься.

До самого вечера, собравшиеся обсуждали многие военные вещи, между которыми были и события, происходящие на фронте и в собственном тылу. Часто звучали планы на будущее и разбор произошедшего, кто-то из офицеров даже продвигал различные теории и идеи. Из-за происшествия с Манфрэдом, общая нагрузка на других офицеров была снижена, многие были этому даже рады. Покидая здание заседаний, уставший Генрих направился обратно в свой барак. Когда он подходил к нему, то его остановили. Это был один из офицеров. Генрих не знал его лично и не имел понятия, как с ним разговаривать.

- Ты же теперь офицер! Мы не спим в бараках. У тебя есть личные покои, там… где располагался Манфрэд.

От этих слов по спине пробежали мурашки. То здание было последним местом, куда Генрих хотел вернуться.

Пройдя вместе до того дома, новоиспечённого офицера оставили одного. Помещение внутри было убрано; все напоминания о предыдущем владельце были стёрты. Из старого, осталось только небольшое красное пятно на потолке. Его также пытались смыть, ибо другие пятна отсутствовали. Оно было менее заметным, но очень сильно бросалось в глаза.

В центре стола, который теперь являлся рабочим местом Генриха, находилась куча личных вещей. Там лежала и одежда, и новое удостоверения командующего. Новый кожаный мундир с плащом, который отличался от предыдущего своей тяжестью и прочностью, фуражка, боевой нож и пистолет. Померив на себе одежду, Генрих понял, что она на нём сидит идеально. Он было подумал, что для него специально сшили этот мундир, но понял, что никто бы так быстро не справился, и это одежда или была на каком-то складе, или вовсе была снята с мертвеца. Мундир отличался от того, что Генрих носил раньше, материал был легче и был более удобным. Первые ощущение были приятны, легкая ткань нежно обхватывала кожу, не вызывая дискомфорта.

Нож легко вошел в деревянный стол, когда Генрих решил его проверить. Похожий был и у офицера «зло». «Возможно, оружие у всех офицеров схоже» - подумал Генрих. Его слова подтвердились, когда он взялся за пистолет. Luger P.08, точно такую же модель носил каждый офицер. Генриху хорошо запомнилось это оружие, еще с того дня, когда Манфрэд вызвал его на казнь. Пистолет был заряжен. Возникли неприятные мысли о том, что солдаты не имеют права носить с собой заряженное оружие в пределах лагеря, но офицеры в этом не ограничены. «По кому нам стоит стрелять?» - спросил себя Генрих. Он никак не желал получать на это ответ.

Проверив новое снаряжение и осмотрев полный костюм на самом себе, Генрих был удивлён, ведь на нём идеально смотрелся весь костюм. В форме обычного солдата он выглядел как-то неуклюже, теперь же он был похож на строгого и серьёзного человека.

Первый день на новой должности закончился. Генрих наконец-то прилёг в новую кровать, свежую и мягкую, это не та койка из бараков, на которой невозможно было лежать без мучений и неудобств. Эта кровать походила на ту, что была дома. Из-за этого Генрих полностью растворился в ней, погружаясь в столь сладкий мир снов.

Море. Бесконечно синее полотно покрывало всё пространство перед Генрихом. На горизонте гигант плавно переходил в голубое небо. Всматриваясь, можно было представить, будто оно было и внизу, и наверху. Оно было везде. Только маленький желтый островок с песком был тихим и уединенным местом для раздумий. «Это покой» - думал Генрих. Самый прекрасный вид, который он когда-либо видел. Даже вид солнца, уходящего за лесные массивы, не был столь прекрасен. Этим видом хотелось восхищаться и делиться с окружающими.

Генрих спокойно открыл глаза в своей новой кровати. Она такая же мягкая и тёплая, какой была прошлым вечером; просыпаться и вылезать наружу не было никакого желания. Новоиспечённый офицер хотел бы возвращаться к своему сну на берегу моря каждый раз. Возможно, даже остаться там навсегда. Была только в том сне малозаметная тревога – одиночество.

Генрих оделся в новую униформу, стоя у закрытой двери. Приготовившись к возможным новым испытаниям, что приготовила для него жизнь, он открыл дверь. Солнце освещало всё пространство в лагере, было позднее утро. Учитывая, что Генрих теперь офицер - никто не имел права поднимать его рано. К тому же, новобранцев не было, в связи с чем отсутствовала необходимость в строгом распорядке. В начале картина бурной жизни лагеря повергла Генриха в легкое удивление. Он впервые увидел свой лагерь с другого ракурса, даже была мысль, что он попал в совершенно другое место.

Выйдя на улицу, он заметил других офицеров, что бодро шли в сторону столовой. Увидев своего нового товарища, они отдали специфичное приветствие. Генрих пошел вслед за ними. Завтрак был так же прекрасен, как и вчерашний. Еда была той же самой, но вкус всё равно оставался просто бесподобным. Не создавая ни одной паузы во время еды, Генрих поглотил все блюда сразу. Такое поведение позабавило остальных офицеров, кто-то даже не стесняясь открыто смеялся. Они обсуждали различные бытовые вещи, изредка войну. Генрих будто оказался в кругу старых друзей, – с первого взгляда невозможно было понять, что рядом с ним суровые люди.

За вкусным обедом Генрих получил небольшое наставление: он должен будет обратиться к старшему сержанту и лично составить приказ о формировании нового отряда. Ему будет дозволено поименно выбрать солдат, если другие офицеры будут не против. Услышав это, Генрих думал только об Вольфганге. Его старый приятель первым откроет ряды нового отряда, во главе которого будет новоиспеченный офицер.

По дороге к кабинету старшего сержанта, Генрих погружался в воспоминания об операциях в городе. Он пытался вспомнить остальных солдат, с которыми участвовал в вылазках. Вспоминая одного, в памяти всплывали имена других. На подходе к кабинету старшего сержанта, Генрих был решителен – новый отряд готов. Доверенные и бесстрашные воины, знакомые люди. Именно на них он сможет положиться.

Старший сержант предоставил лист с приказом о создании отряда. Учитывая, что седьмой номер был свободен, то Генрих спокойно взял его, полностью заняв место жестокого Манфрэда. Закончив документ и указав всех нужных людей, Генрих вышел из здания. В течении дня в его кабинет приходили указанные в приказе люди. Кто-то случайным образом уже находился в Керхёфе, кого-то доставили из города. Все были удивлены тому, как высоко поднялся Генрих. Вольфганг же стоял в дверном косяке несколько минут, испытывая сильное потрясение. Все солдаты были перенаправлены в барак, где ранее в полном одиночестве спал Генрих.

Будучи офицером нового отряда, Генрих хотел продемонстрировать высокий уровень способностей его людей и себя самого. Ежедневно находясь в лагере, они всё время тренировались. От имитации любимых Манфрэдом пробежек, до стрельбы. Никого не удивило такое поведение, все говорили: «Другого от седьмого отряда и не ожидаешь». Пошли слухи, что Генрих подхватил азарт, а возможно и безумие, самого Манфрэда. Улучшая навыки, Генрих параллельно присматривал за другими офицерами. Его «коллега», – который помог в продвижении по карьерной лестнице, – резко затих и не показывал никакой активности. Он мог только регулярно появляться на собраниях и в столовой. «Каков твой следующий ход?» - думал Генрих. Теперь он не был его пешкой, они были равны, даже то, что он знал правду о Манфрэде, сыграло бы против него.

Задержавшись на одном из еженедельных собраний, Генрих смог открыть личные документы старшего сержанта. Пока никого не было рядом, Генрих нашел старые документы Манфрэда. В этих секретных документах, Генрих обнаружил то, что искал. Документ об разведывательной операции отца: список участников, цель, путь и финальный отчёт. Согласно бумагам, отец должен был в сопровождении других солдат отправиться вдоль местной реки ниже по течению. У всего состава была максимально отрицательная характеристика. Все они должны были посмотреть возможные лагеря противника в определённой местности, куда никто никогда не ходил. Весь отряд не вернулся, – предположительный исход операции: «оказались в засаде, уничтожены силами противника». Эта операция была единственной в своём роде, никто даже и не пытался повторить что-то похожее.

В один день, Генрих отправился со своим отрядом на утреннюю пробежку. Можно было увидеть, как они уходили на вошедшие в привычку несколько часов в лес. Изначально это многим казалось странным, но это продолжалось больше недели и, вскоре, перестало вызывать удивление и подозрение. Офицер покинул свой отряд, оставив всех тренироваться на свежем воздухе. Взяв с собой верного друга - Вольфганга, Генрих оставил своих подчинённых с осознанием того, что они никуда не уйдут и со спокойной душой направился к реке. Вдвоем они шли вдоль берега, выискивая возможные следы предыдущих путешественников.

Необычные детали не заставили себя долго ждать: спустя полчаса Вольфганг обнаружил что-то интересное: куски ржавого железа и сгнившего дерева. Детальный осмотр показал, что ранее это было частью винтовки. Она была повреждена, сломанные части лежали на земле. С этого места они разошлись и начали более детальный осмотр местности, держа друг друга в поле зрения.

Ступая между деревьями, юноша максимально внимательно примечал всё вокруг себя, надеясь не пропустить ни малейшей детали. В один момент почувствовался резкий запах гнили. Генрих, учуяв его и забыв о необходимости сообщить своему другу, ринулся к источнику. Не обращая внимание на множество веток, разрезающих его кожу на лице, Генрих бежал прямо по запаху. Зловоние становилось всё сильнее и сильнее, показывая своему преследователю, что он близок к желаемому.

Продолжая бег, Генрих резко перестал ощущать запах, за которым гнался. Его нос снова ощущал приятный аромат хвои. Запах не мог просто исчезнуть. «Я его пробежал» - подумал юноша. Уже медленным шагом, не желая повторения неудачи, он стал возвращаться по собственным следам. Смотря себе под ноги и сверяясь с дорогой, Генрих повторно позволил своему обонянию указать нужную дорогу. Запах вернулся. Генрих был рядом с его источником. Пара сухих и ничем не примечательных веток, пропитались ужасным зловонием. Какое-то время вокруг них кружил безумный человек, жадно обнюхивая деревья, выискивая, в какой точке запах сильнее. Эту необычную картину наблюдал и Вольфганг, запыхавшись, стоя в нескольких метров неподалёку.

Генрих продолжал свой странный и дикий ритуал, пока его не потревожил друг. Почувствовав на своём плече руку знакомого человека, он резко выпрямился.

- Чувствуешь? - спросил Генрих.

- Да… - ответил ему Вольфганг, пытаясь инстинктивно зажать нос.

Генрих отнёсся к такому жесту, как к обычному ребячеству. Ему тоже был противен этот запах, но он находил в себе силы сопротивляться отвращению. Уже стоя на месте и хаотично не перебегая от дерева к дереву, Генрих обнаружил в одном из них слабоосвещённую полость. Подойдя ближе, можно было определить, что из неё исходило то самое зловоние. Внутри полости был труп человека. Давно погибший, полуразложившийся, похожий на старую мумию. Ставший едой для местных обитателей, он не имел некоторых пальцев и большей части лица; тело сидело внутри иссохшего ствола, крепко прижимая к себе испорченное оружие.

Ощущая запах и соблюдая прямой контакт с трупом, рвотные позывы волнами накидывались на Генриха. Чтобы сдержать себя, Генрих повторил действие, совершенное его товарищем. Закрыв рукой нос, он начал ближе осматривать труп. Пытаясь определить в бывшем человеке своего отца, Генрих искал отличительные особенности, которыми обладал его отец. Высматривая родинки, шрамы и общие черты лица, Генрих пришел к выводу, что это не он. Сама по себе находка была радостной – они нашли след.

Осмотрев окружение, Вольфганг и Генрих прикинули, откуда мог прийти этот солдат, чтобы можно было пойти в примерном направлении и надеяться на иные зацепки. Они направились по диагонали в сторону реки. Блуждая медленным шагом по сухому лесу и осматривая каждый сантиметр пространства, они нашли нечто интригующее. В нескольких метрах от их остановки находилась небольшой бугор. Он не выглядел творением природы, а малое количество опавших на него веток и листьев говорило о том, что он был образован не так давно. Подойдя ближе, солдаты осмотрели землю. По форме выпуклости, она походила на могилу.

- Может здесь… - тихо проговорил про себя Генрих.

Вольфганг не услышал своего друга, но, осознавая дальнейшие действия, начал руками откапывать то, что похоронено под слоем земли. Генрих присоединился к нему, с сильным волнением, не щадя своих рук. Ощущая боль в пальцах, он продолжал рыть, навстречу неизвестному. В конечном итоге он наткнулся ногтями на что-то мягкое. Посмотрев под них, он обнаружил кусок кожи, что торчал из-под его грязных, надломленных ногтей.


Дальнейшими действиями, он осторожно убрал лишнюю землю, желая не навредить своей находке. Ему предстал очередной лик мертвеца. Это лицо отдалённо было похоже на отцовское, и при виде его, Генриха охватили странные ощущения стыда и жалости. В голове всплывали мысли, что его действия омерзительны и неправильны. Будто он только что совершил преступление, и вместе с Вольфгангом должен понести наказание. Чем дольше Генрих всматривался в мёртвое лицо, тем сильнее узнавал в нём отца. Испытывая опьяняющее волнение, он и не сразу обратил внимание на знакомые ему шрамы, изначально приняв их за грязь.

Генрих смотрел прямо в лицо мертвецу, в его серые, как тучи глаза. Желая извиниться за всё, что происходило, он просил прощения за каждый косой взгляд, за каждую дерзкую мысль, за все выходки, что ранее сотворил. Тяжелое дыхание сопровождалось холодными слезами, что стекали по щекам и падали вниз. Всё тело Генриха дрожало так, будто было готово взорваться на тысячу частей. В ходе одного из этих нелицеприятных спазмов, горюющий офицер выхватил пистолет из кобуры и направил прямо к своему подбородку. Быстрой реакцией, Вольфганг выбил оружие в бок, которое неожиданно выстрелило.

- Мне незачем возвращаться домой, незачем делать всё это… Я потерпел поражение. Мне лучше не возвращаться домой и остаться героем, в памяти моей семьи. Я не могу вернуться ни с чем, не с ним… – Генрих прижался лицом к груди своего отца, не в силах сдержать нахлынувшие слёзы.

- Не время сдаваться! – не выдержал Вольфганг. Он начал трясти Генриха за плечи, надеясь вернуть своему другу рассудок.

- Я умру, когда-нибудь умру. Всё это бесполезно, неважно…

Вольфганг сильно нервничал, стал свидетелем такой чудовищной картины. Из его уст вырвалось едва уловимое: «мне жаль», которое он и сам не смог расслышать. Он хотел сказать что-то ещё, но никак не мог подобрать слов, все мысли куда-то исчезли, словно внутри него самого что-то сломалось.

- Я знал… Я ещё давно знал, просто хотел убедиться, что это правда. Что меня опять не водят за нос, как дурака.

- Как?

- Мне сказал Манфрэд, перед самой смертью. Это он был повинен в гибели отца… а я в его. - Генрих впервые за долгое время высказал другому человеку то, что происходило в последние моменты жизни Манфрэда. Рассказал главный секрет, от которого зависела его жизнь и благополучие.

Вольфганг не стал дальше отвечать. Он молча обдумал все события, которые происходили в лагере, и понял всю ужасающую закономерность. Всё это изменило Генриха, из-за этого Вольфганг начал сильно переживать за своего старого друга.

Медленно возвращая землю обратно на лицо отца, Генрих тихо извинялся. Поднявшись на трясущихся ногах, он горел желанием свершить месть. Не только над Манфрэдом, который самолично признался и получил по заслугам, но и над всеми остальными, кто хоть как-то был причастен к этому. Даже теми, кто мог совершить идентичный поступок. Но в отличии от Манфрэда, Генрих предоставит им выбор. Он не станет жаждать крови, словно дикий зверь.

Вернувшись к тренирующимся членам отряда, Генрих отправился с ними обратно в лагерь. По дороге солдаты интересовались, почему руки офицера в грязи, но получив от Вольфганга ответ: «личные офицерские дела», они перестали спрашивать. Хоть не все были хорошо знакомы с Генрихом, но они ощущали, что что-то в нём изменилось.

Дальнейшие недели Генрих не привлекал к себе и своему отряду лишнего внимания, параллельно пытаясь поближе подобраться к своим целям и узнать их получше. Старший сержант был доверчивым человеком, но грубым на язык. Офицер «зло» часто поступал жестоко, не боясь возможных последствий. Другие же офицеры оказались вполне хорошими людьми, которые просто ожесточились из-за ужасных условий. В голове Генриха созрел план, как избавиться от убийц в рядах командующих, но для его реализации нужно было время. Он бы ещё давно оставил это ужасное место, но в связи с новым назначением ему настрого запретили покидать границы Керхёфа.

Настал день, когда в Керхёф привезли новых новобранцев. Генрих часто слышал слова старшего сержанта: «мясной фарш» и «пушечное мясо», и, даже сам как-то привык, что к ним так относятся. До прибытия новых людей, оставшиеся солдаты в лагере собирали всё оружие подряд: некоторые доставлялись с поля боя, другие перешли по «наследству». Старые вояки, которые служили с осеннего призыва, получали новые замены, прямо с завода. Теперь, они могли носить с собой патроны, им можно было доверять, и они получили солидные привилегии. Генрих наблюдал как всё оружие грубо фасуют по мешкам, почти не проверяя на работоспособность и наличие патронов. Это зрелище открыло правду на событие, что произошло при первом дне обучения.

Стоя на бетоном полу и наблюдая, как из прибывшего поезда неуклюже, заваливаясь на бок, выходят люди в страшных на вид куртках и шубах, с полными страха и отчаяния глазами, Генрих понял, что это будет самая тяжёлая для него зима. Следующий призыв должен будет произойти весной, и он не собирается на нем присутствовать.

Первые два дня обучения Генрих показывал себя с лучшей стороны. Он повторял планы, которые строил сам Манфрэд, местами предоставляя для новобранцев больше информации и заботы. Основную работу выполнял Вольфганг, сильно выручая своего офицера и друга в организационной работе. Трудясь с рядовыми бок о бок, он привыкал к ним. Параллельно работе над отрядом, Генрих работал над своим планом и собственным ростом: среди своих людей и чужих, он стал самым уважаемым из офицерского состава. Параллельно узнавая ближе других офицеров, Генрих нашел единомышленников, которые смогут ему помочь в маленьком перевороте. Они рассказали много интересного об их целях и поделились, что имя офицера «зло» - Руперт. Приближался последний день обучения, и был отдан приказ от старшего сержанта: нужно было раздобыть пленного. Это должен быть враг, поэтому опытные солдаты отправляться в город и начнут охоту. Для этого Генрих предложил своих солдат и отправил Цейса, Сиги, Августа и Фенрига. Имея дополнительное задание, они должны были достать, помимо пленника, ещё и один комплект обмундирования противников. (Старый знакомый из Администрации должен был помочь коллегам в выполнении их задач, о чем позаботился сам Генрих.)

Параллельно подготовкам к отправлению новобранцев, в лагере осуществлялись и другие действия: несколько офицеров написали рапорты в штаб. Согласно текстам, в Керхёфе мог быть шпион. Для его обнаружения и ликвидации, требовали отправить из штаба нужного человека. Приближенные люди Генриха и доверенные лица других офицеров подкидывали дрова в общий костер будущих событий. Руперт, как и раньше, продолжал вести себя грубо и агрессивно. Его отряд запугивали со стороны, говоря, что всё будет только хуже.

Вечером второго дня, когда планы Генриха были на пике выполнения, он говорил в столовой с Рупертом, что тот, перегнув палку, может поплатиться за это, и, ему будет лучше успокоиться и начать вести себя более спокойно. Такие же темы поднимали и другие офицеры. Их советы не дали результата: Руперт начал даже с большим упорством вести себя агрессивно по отношению к своим подчинённым.

Что касается старшего сержанта, то на еженедельном собрании офицеры намекали, что он стар и некомпетентен; его пробовали уговорить уйти с должности на пенсию. Сержант только злился и сопротивлялся, он чувствовал, что против него поднимают бунт и обещал расстрелять предателей, но дальше словесных оскорблений это не ушло. К утру третьего дня общая подготовка была завершена. Пленник ждал своего ужасного часа, а Генрих надеялся, что всё сработает идеально; вместе с ним надеялись и другие. День шел согласно привычному сценарию: патриотическая речь, показ пленника, казнь, кутёж. Во время проведения казни, Генрих неожиданно покинул всеобщее собрания, не желая видеть перед глазами отвратительного двойника знакомой картины. Роль выступающего взял на себя один из офицеров, друг Генриха. Оставив для контроля ситуации пару парней, Вольфганг находился в компании своего офицера.

Неожиданно, вечером этого дня, в лагерь прибыл представитель из штаба. Он был нежелательным гостем в глазах старшего сержанта и его почти сразу пытались выгнать за ненадобностью. Узнав причину визита, старший сержант скрылся в своем кабинете. Пока происходили расспросы солдат, он, сидя за своим столом, пытался понять, кто именно хочет его свергнуть. Знание того, что на него нет каких-либо улик, успокаивало, но всё же чувство опасности пожирало, как голодная собака. Представителю доводилось говорить только с ветеранами боевых действий и офицерами. Большая часть, заранее выучив все ответы, высказывала свое недоверие к старшему сержанту, и гость Керхёфа принял это во внимание.

Пока происходил опрос людей, в столовой во время проведения всеобщего застолья начиналось необычное представление: новобранцы и офицеры не отказывали себе во вкусной еде и алкоголе. Генрих следил, чтобы больше всего алкоголя наливали Руперту и его подчинённым. Те, кто отказывались от тяжёлого алкоголя, получали лёгкие напитки, заранее разбавленные нужными ингредиентами. Чем дольше они находились за столом, тем ближе был финал всего плана. Когда же пришло время, офицеры начали хором требовать тост от лица их любимого коллеги. Руперт был польщён таким просьбам, и алкоголь в крови играл свою роль. С улыбкой во всё лицо, он поднялся на стол. Рассекая воздух стаканом с виски, он начал кричать возгласы о светлом будущем, о самой лучшей армии и единственно верной жесткой дисциплине. Некоторые его подчинённые не выдержали всего, что было с ними, и, всего, что им говорили другие. Один из них со злостью крикнул, что их офицер груб и туп. Между обоими началась пьяная словесная перепалка; Руперт хотел восстановить свою репутацию среди «отвратительных собак». Слова закончились, тогда в действие пошли кулаки, Руперт нанёс первый удар. Не разобравшись, кто из толпы кричал на него, он нанёс удар совершенно случайному человеку. Это удачно сыграла на руку всем, кто затевал такой исход. Сразу после удара, весь отряд накинулся на офицера; его били кулаками и ногами, никто не жалел сил, никто их и не ощущал, благодаря действию алкоголя.

Генрих и все его единомышленники смотрели на эту картину, осознавая, что первая часть плана выполнена идеально, остальное - детали. Они не сразу ринулись помогать попавшему в беду Руперту; в начале они сидели смирно и наблюдали за дракой. Когда же гневные крики Руперта и непристойная речь перешли в вопли боли, все начали действовать. Генрих предвидел то, что самостоятельно разнять толпу будет невозможно. Посмотрев на бесполезные попытки других офицеров и солдат, он достал пистолет. Громкий выстрел перебил крики и звуки ударов. Все остановились и уставились на стрелка. Когда же взгляды испуганных и удивлённых солдат были направлены на Генриха, он громко приказал всем разойтись. Для большей убедительности своих слов, ему пришлось направить оружие в сторону провинившихся. Не желая убивать тех, кто стал игрушками его замысла, он имел только один шанс прекратить нарастающий хаос, и, никто не стал продолжать общий балаган; когда их отвлёк выстрел, и они были напуганы направленным на них пистолетом, все выпившие новобранцы начали прекрасно осознавать то, что они натворили.

Испуганные люди расступились и дали возможность забрать раненого, едва живого офицера. Генрих не стал злоупотреблять властью что у него была, он не стал карать всех участвующих в драке, ведь каждая секунда, с которой он смотрел на людей напротив, напоминала ему, что он и сам был частью чужих игр. Ему было жаль каждого, кем он управлял. Для виду он потребовал от Фенрига записать всех участников драки, но список решил позже сжечь. Избитого Руперта вынесли из столовой и перевели в медпункт. На протяжении всего пути, он хрипел и кашлял кровью; его руки поднимались вверх и хватались за плечи солдат, а затем, бессильно падали вниз. Через выбитые зубы и опухшие губы доносилось невнятное бормотание, которое невозможно было разобрать. Офицера доставили в палату, где положили на одну из коек. Тогда все заметили маленькую оплошность во всём плане – для Руперта даже соседи по палате представляли опасность: каждый второй, кто находился в медпункте, являлся жертвой побоев офицера. Генрих, как и все, кто участвовал в транспортировке, понимал, что эту ночь офицер может не пережить. Ему повезёт, если жизнь сама покинет его тело. Даже стараться спасти человека было бесполезно: доктор, оценив состояние Руперта, сразу сказал, что не в силах помочь ему. Доктор выявил множество переломов и разорванных внутренних органов. Бедолаге дали только обезболивающее, которое было слишком слабым для таких травм. Покидая палату, Генрих обратил внимание на то, с какой ненавистью и радостью в глазах смотрели другие пациенты на новоприбывшего. «Возможно, кто-то из них добьёт его». Имея полную безнаказанность и отсутствие жёсткого надзора, люди в палате смогут совершить свою месть, совершенно незаметно.

Покидая медпункт, все обратили внимание на то, как в кабинет старшего сержанта входит представитель штаба и Вольфганг. Генрих пожелал своему другу удачи, но не только он один переживал за Вольфа и его часть операции: каждый, кто имел к ней отношение, надеялся, что всё пройдёт так же гладко, как и первая половина плана.

Когда в кабинет старшего сержанта пришли гости, он не был удивлён. Помимо представителя, которому он не был рад, вошёл солдат одного из подчинённых офицеров. Сержант всё никак не мог вспомнить, кому он принадлежал.

- На вас имеются подозрения среди вашего личного состава. Проведя беседу с вашими подчинёнными, я пришел к выводу, что вы здесь не пользуетесь уважением и не способны принимать здравые решения. - Представитель начал излагать мысли, к которой он пришел, окончив свою проверку.

Старший сержант был раздражён: его солдаты коллективно собрались свергнуть своего командира. Но он не собирался уходить без боя.

- Уже несколько лет я занимаю командующую должность. Согласно моим заслугам и всем операциям, что я провёл, своё звание я получил заслуженно. Именно благодаря моим солдатам осуществляется захват города и оборона текущих позиций. Сравните карты территорий сейчас и четырёх месяцев назад, – вы увидите разницу, которая покажет вам мою компетентность. Что касательно ваших бесед, то я готов вас заверить, что это коллективная сплоченность против вышестоящего! и всех предателей нужно арестовать! - Старший сержант начал занимать оборонительную позицию, в которой он мог бы занять выигрышное положение, которое приведет всю операцию к краху.

Услышав выступление старшего сержанта, Вольфганг начал выполнять свою часть плана. Осторожно подойдя к представителю он шепнул ему на ухо, что лучше проверить самого старшего сержанта, на всякий случай.

- Что ты там шепчешь?! Ты не имеешь право скрывать что-то от своего командира! Скажи это вслух! - Старший сержант начал паниковать – против него могли построить любую уловку, любая ложь могла пойти против него. Без знаний о действиях противника, он мог проиграть всё.

- Мне следует также проверить ваши личные вещи.

Старший сержант не смог перечить представителю из штаба, перед ним находился не его подчинённый, а тот, кто представляет людей выше его самого. Он мог только стоять в стороне и гадать, что может произойти дальше. Представитель осторожно осматривал всё вокруг: он перевернул содержимое кровати и тумб, осмотрел каждый угол. Никакую улику против старшего сержанта он не нашел, но продолжал свои поиски, поскольку его работа заключалась в нечеловеческом терпении и дотошности. Каждый его Вольфганг сопровождал пристальным взглядом, предвкушая развязку. Представитель открыл платяной шкаф, внутри которого обнаружил одежду для разных времён года. Убирая из шкафа первый, второй, третий костюм, он добрался до задней стенки, перед которой висела достаточно необычная форма: она не носила на себе цвета своей страны, а выглядела идентично расцветке врагов. Эту находку увидели старший сержант с Вольфгангом. Пока все взгляды переходили на хозяина кабинета, тот лишь пытался подобрать слова, оправдывающие наличие находки.

- Это не моя форма! – быстро проговорил он.

Эта фраза хоть и была ожидаемой, но была сравнима с бесполезными попытками испуганного ребёнка избежать неминуемого наказания.

- Форма и инициалы, очевидно, ваши… - Представитель осторожно крутил вешалку с одеждой в руке, внимательно рассматривая медали, которые Генрих с коллегами делал чуть ли не на коленке. Эти же медали они видели на архивных фотографиях, и, они не сомневались в их актуальности по сей день.

Старший сержант понял, что этот мундир незаметно подсунули в шкаф, пока он отсутствовал. От такой улики он никак не мог отвертеться. Быстро осматривая комнату и пытаясь придумать что-нибудь для оправдания, он встретился взглядом с Вольфгангом. Тот довольно стоял у двери на улицу, и, встретившись взглядом со своим начальником, подмигнул ему. Это просто вывело старшего сержанта из колеи: его взбесило поведение Вольфганга. Если это и последний день на посту командующего, то он всё равно не даст уйти вредителю безнаказанно.

Осознав безысходность своего положения, старший сержант выхватил пистолет из своей кобуры и направил его прямо на Вольфганга. По его выражению лица можно было понять, что он не желает ограничится лишь угрозой: никаких разговоров, только шум выстрелов и несколько остывающих в полёте гильз. Заметив резкое изменении в поведении командующего, Вольфганг принялся уходить с траектории, ещё не начатых, выстрелов: он прыгнул прямо на дверь, и, благодаря тому, что та открывалась от себя, смог в ходе одного прыжка оказаться за пределами здания. Он пролетел метр от двери и рухнул на лестницу, которая своими ступенями очень болезненно ударила его в рёбра и спину. Боль была ужасной, но это было лучше, чем пулевое отверстие в груди. Когда же приземление Вольфганга закончилось, из кабинета послышался крик: «Ублюдок!» Последующий топот ног означал, что старший сержант побежал заканчивать своё дело. Когда он оказался в дверном проёме, то неожиданно прогремела целая серия выстрелов. Получив веские доказательства против старшего сержанта, представитель штаба незамедлительно принялся устранять предателя: он выстрелил несколько раз в спину бывшему сослуживцу. Тучное тело свалилось тряпичной куклой на землю. План Вольфганга был идеально исполнен, изначальный замысел всех причастных к перевороту был завершен.