Красные туманы Полесья

— Вы сказали, что с моей командой в деревню Лоза поедет командир роты СС.

— Да, и что?

— Извините, зачем?

— Во‐первых, гауптштурмфюрер Бонке поедет на бронетранспортере, на котором установлен пулемет «МГ‐34». Во‐вторых, с ним будут четыре солдата роты с автоматами. Твои же полицейские вооружены винтовками. Согласись, поддержка пулемета и автоматов лишней при решении поставленной задачи не будет. К тому же, что скрывать, гауптштурмфюрер проконтролирует работу твоей команды. Что еще?

— Недалеко от того дома на Береговой проживает мой осведомитель Рогоза. Можно его привлечь к охране.

— Спятил? Твои охранники станут лишними, а ты еще осведомителя хочешь посвятить в наши дела! Никакого Рогозы, понял?

— Так точно!

— Гут. Тогда перекури у комендатуры. В восемнадцать тридцать быть на совещании!

— Слушаюсь!



В половине седьмого 19 сентября 1941 года в кабинете Фишера собрались бургомистр района, глава управы Роденко, командиры рот гауптштурмфюрер Вилли Бонке и обер-лейтенант Ганс Херман и начальник районной полиции Мирон Калач. Помощник коменданта в звании шарфюрера вывесил на стенд карту района, прицепил на крюк указку, принес стулья.

Участники совещания разместились в кабинете, и штурмбанфюрер Фишер начал постановку задачи по операции «Листопад»:

— Командиру роты СС гауптштурмфюреру Бонке завтра с рассветом отправить один взвод в село Ясино, два других — в деревни Карчеха и Павлинка. Порядок движения гауптштурмфюрер определит сам. — После этого штурмбанфюрер довел до Бонке задачи взводов.

Тот выслушал его и спросил:

— А где мое место, герр штурмбанфюрер?

— Я скажу об этом позже. Как и о действиях в деревне Лоза.

Определив задачу роте СС, Фишер повернулся к командиру охранной роты и проговорил:

— Вам, обер-лейтенант, завтра с утра усилить посты на всех важных объектах и выделить патруль не менее взвода на железнодорожную станцию. Последующую задачу получите после завершения операции в районе. У вас вопросы есть?

— Нет, господин штурмбанфюрер.

Фишер взглянул на бургомистра.

— Вам, господин Роденко, обеспечить обычный режим работы управы, но быть в готовности привлечь сотрудников для охраны здания.

— Но ее охраняет подразделение господина Хермана.

— Вы плохо поняли меня?

— Я понял вас.

— Сейчас всем готовиться. Командиру роты СС и начальнику полиции остаться, остальные свободны.

Бургомистр и командир охранной роты вышли из кабинета.

— И зачем меня вызывали? — проговорил Роденко. — Обеспечивать работу управы — моя прямая обязанность. Как думаете, герр обер-лейтенант?

Херман прикурил сигарету и спросил:

— Это вы у меня желаете узнать? Мне своих дел хватает.

Он сразу же за выходом из штаба повернул к казарме своей роты.

Роденко пошел в управу, так и не поняв, для чего, собственно, его вызывали на совещание. Он настолько задумался, что пришел в себя только у дверей управы, возле которых стоял солдат из роты охраны.

— Черт, все уже разошлись.

Он кивнул солдату и направился к себе, благо жил в доме напротив. До войны его занимала семья директора школы, еврея. Она была расстреляна в первый же день оккупации.



Фишер вызвал в кабинет секретаршу.

— Хелен, принеси то, что я заказывал.

— Да, герр комендант.

Елена Скорик внесла на подносе бутылку коньяка, три стопки, тарелку с порезанным лимоном в сахаре, выставила все на стол и удалилась.


Комендант поднял бутылку.

— Хороший коньяк, французский. У нас сегодня есть серьезный повод выпить, господа. В ночь на девятнадцатое сентября потрепанные советские войска без боя оставили Киев. Советская Украина теперь наша. Еще немного, и наша армия пройдет парадом победы по Красной площади. Интересно, что прикажет сделать с мавзолеем Ленина фюрер?

— Он велит снести его к чертовой матери и сбить звезды с башен, — сказал Калач.

Бонке усмехнулся и проговорил:

— Делить шкуру неубитого медведя — плохая привычка. — Он повернулся к начальнику полиции и осведомился: — Я правильно сказал?

— Насчет поговорки? Да. Но медведь уже смертельно ранен. По его кровавым следам идут охотники. Он еще представляет большую опасность, но в любом случае обречен.

— Выпьем, господа. — Фишер разлил по пятьдесят граммов коньяка.

Калач покачал головой.

Это не осталось без внимания командира роты СС.

— Что, господин Калач, не привыкли еще пить как цивилизованные люди? Вам подавай стакан, а то и кружку спирта или крепкого самогона?

Начальник полиции не остался в долгу.

— Я, герр гауптштурмфюрер, могу и кружечку сивухи выпить, и наперсток коньяка, и рюмочку шнапса. Попробуйте это сделать. Сумеете одолеть стакан самогона? Получится у вас?

— Фу, Мирон, не говорите об этой гадости.

«Не знаю, что является гадостью по сравнению с нашим самогоном — старый французский коньяк, отдающий клопами, или дерьмовый шнапс, от которого ни в голове, ни в душе», — подумал Калач, но, естественно, промолчал.

Все выпили, поговорили о силе германского оружия и личных перспективах.

Потом штурмбанфюрера понесло.

— Вот, господа, очистим район от партизан и пойдем на повышение, — заявил он и похлопал Калача по плечу. — Тебя, Мирон, я возьму с собой. Ты уже заслужил честь стать офицером элитных войск СС. Я добьюсь твоего назначения в зондеркоманду оберштурмбанфюрера Винтера. Зачем тебе должность бургомистра этого района? Здесь можно навсегда остаться, а в СС большие возможности.

Калач не спорил. В зондеркоманду, так в зондеркоманду, но на время, а потом в район. Кто такой офицер СС? Отправят служить в войска и будешь бегать, как молодой. Быть унтерштурмфюрером — это звание соответствует армейскому лейтенанту — в сорок семь лет не только не солидно, но и позорно. Другое дело — бургомистр, а лучше заодно и начальник полиции. Это Роденко не понимает, кем стал, а Калач знает, чего хочет. После третьей рюмки комендант вдруг сказал:

— Я не обозначил на совещании истинную цель операции «Листопад». Это, господа, не просто карательные мероприятия, проводимые в населенных пунктах. Сейчас я уже могу сказать вам, что речь идет о провокации, в результате которой партизаны должны выйти из леса и атаковать районный центр. Наша главная цель — выманить и уничтожить бандитов. Посему сразу же по окончании операции в населенных пунктах общее командование всеми имеющимися у нас силами я возлагаю на вас, Вилли. — Комендант взглянул на командира роты СС. — Именно вам предстоит организовать оборону поселка Горош с последующим уничтожением партизанского отряда, который, по данным разведки штаба армии, сейчас размещается в Осиповском лесу. Это в десяти километрах на юг от деревни Карчеха. Он насчитывает до ста человек, но только треть из них вооружена винтовками и карабинами. Некоторые партизаны имеют охотничьи ружья. У них есть один пулемет Дегтярева и пистолеты «ТТ», вывезенные из отдела милиции. Отрядом этим руководит бывший второй секретарь райкома Осетров.

Слегка захмелевший гауптштурмфюрер Бонке проговорил, перебив коменданта:

— Да плевать, кто руководит этим отрядом бандитов. Я не понимаю, для чего проводить какие-то мероприятия в населенных пунктах и выманивать из леса бандитов, если имеются разведданные по ним. Мы могли бы навести на них авиацию или зачистить лес своими силами. Это проще, чем устраивать целое представление.

— Вы же военный человек, гауптштурмфюрер. Почему перебиваете старшего по званию?

— Извините, господин Фишер, но я действительно не понимаю, для чего это представление. С евреями ясно, но я бы мог взять их тихо.

— Сколько вам лет, Вилли? — вдруг спросил комендант.

— Двадцать восемь, а что?

— А сколько командиру зондеркоманды оберштурмбанфюреру Винтеру?

— Где-то около тридцати.

— Ему тоже двадцать восемь. Но вы на должности капитана, если брать по армейским званиям, а Кевин Винтер — на полковничьей. Я уверен, что скоро он станет штандартенфюрером, а вы повышения не получите. Знаете почему?

— Почему?

— Потому что оберштурмбанфюрер СС Винтер знает ответ на вопрос о том, для чего нужны мероприятия в населенных пунктах и выманивание партизан, а вы нет. Но ничего, у вас все впереди. Да, и еще. Контролируя действия команды Мирона Калача, вы должны обеспечить съемку мероприятий на кинокамеру и фотоаппарат. Оператор в подразделении?

— А где ж ему быть?

— Вот его надо подготовить особенно тщательно, чтобы заснял все важные моменты. Они потом уйдут в газеты, в том числе и в германские.

— Вот как? — удивился Бонке. — Похоже, я действительно не могу понять всего масштаба планируемых акций. Оператор будет готов.

— Он сделал фотографии общения ваших солдат с мирным населением района?

— Да. Вышло очень забавно. Солдат СС гладит по головке мальчика в немецкой армейской пилотке. Взводный Курц сидит посреди семьи, довольной новой властью, принесшей свободу. С десяток снимков наших парней с русскими девушками, в основном, конечно, из борделя «Мюнхена», но выглядят они весьма мило.

— Эти фото завтра должны быть у меня. Вместе со снимками из деревни Лоза.

— Никак вы подставить меня хотите, господа хорошие, с этими фотографиями, — пробурчал Калач.