Красная зима
Часть 73 из 120 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мария охнула и схватилась за сердце.
Стоит перед ней… невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба… срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а за поясом – оружие. И пользоваться им явно умеют.
– Ты кто такая? – быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило.
– Не вернулся. А кто я… мать Георгия. Поняла, о ком я говорю?
Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда – уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить?
– Т-тора…
– Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын?
Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось!
А с другой стороны… Савва перед ней виноват! И его полюбовница – тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком…
Зимой пришла, в такую пору… и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения.
– В Синедольске он.
– Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете?
Мария вздохнула.
Во двор гостью приглашать не хотелось. Но…
– Может, вам помощь какая нужна, тора?
– Благодарствую, все у меня есть, что надобно, – спокойно ответила Яна. – В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей?
– Нет.
– А когда должен был?
– Да уж дня три тому, как бы не больше…
Яна прикусила губу.
– Плохо.
Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения.
– Сердце у меня не на месте, тора.
У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот?
– У меня тоже. Сын ведь…
– И как вас, тора, угораздило?
– А вот так, – развела руками Яна. – В жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала… сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна.
Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок… так ведь не он всему причиной! Тора Надежда!
В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене – умная баба.
– Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась…
Ага, вывалилась… ты скажи – сама полезла да вынула! Но Яна уточнять не стала.
– Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа – как знать дать?
Мария блеснула глазами.
– А и то… Есть там трактир. «Ржаной хлеб» называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку или на словах передайте, мол, для Савватея…
Яна кивнула.
– Слово даю. Может, денег вам нужно или еще чего?
Мария качнула головой.
– Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов…
Яна не удержалась.
– Мария, понимаю, верить мне вам не хочется, но послушайте. Это – первая волна. И вторая пойдет, и третья… слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать… Бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете – обращайте в золото, прячьте и молчите. Железом каленым жечь будут – молчите. Страшные времена идут, темные… детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете… Поверьте, будет только хуже.
Яна знала, о чем говорит. И Мария это видела.
– Тора…
– Сыном клянусь. Даже если кто приличный быстро власть в стране и возьмет, все одно – несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова!
Мария кивнула.
– Благодарствую, тора.
Яна отвела глаза. Ни к чему говорить дальше… эта – поняла. Что может – сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат.
– Сухая улица, двенадцать?
– Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына.
– А я помолюсь ему за вас и ваших детей, – просто ответила Яна. – Прощайте.
– Прощайте, тора.
Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.
Каждая – на свою маленькую войну. Войну за жизнь.
Русина, Подольск
– Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел.
Илья смотрел как баран на новые ворота.
Непраздна?..
Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными.
– Ты не рад нашему ребеночку?
Э…
А вот что тут ответишь? Правду?
Илья выбрал более безопасный вариант и сгреб Маргариту в охапку.
– Милая, любимая, я так счастлив!
Тора растаяла, просияла и кинулась к нему на шею.
А Илье виделись отчаянные глаза Анны. И ее тоскливое лицо. И Жоржи… малыш, что же будет теперь? Как будет?
В Подольске рассыпалось – все. Просто – все.
Дезертировали солдаты, не было продовольствия, обмундирования, медикаментов, не было интендантов… как раньше Илья их крыл трехэтажным! А поди ж ты!
Нет интендантов, а как нужны!
Не было – ничего.
Кое-как Илья держался на том, что удавалось реквизировать у населения. Кое-как, очень плохо…
Дети? В такой ситуации?
Илья понимал, что он сам виноват. Конечно, он предполагал, что Марго что-то такое пьет или еще как… ну, бабы ж это умеют, верно? А вот то, что она оказалась неосторожна…
Сам, конечно, тоже должен был думать. Но – вот…
Ночью Илья спустился на кухню. Пить захотелось, а в графине была вода с лимоном. Лимон он не любил, а вот чистой воды почему-то не поставили. Ну и пошел.
Стоит перед ней… невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба… срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а за поясом – оружие. И пользоваться им явно умеют.
– Ты кто такая? – быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило.
– Не вернулся. А кто я… мать Георгия. Поняла, о ком я говорю?
Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда – уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить?
– Т-тора…
– Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын?
Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось!
А с другой стороны… Савва перед ней виноват! И его полюбовница – тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком…
Зимой пришла, в такую пору… и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения.
– В Синедольске он.
– Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете?
Мария вздохнула.
Во двор гостью приглашать не хотелось. Но…
– Может, вам помощь какая нужна, тора?
– Благодарствую, все у меня есть, что надобно, – спокойно ответила Яна. – В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей?
– Нет.
– А когда должен был?
– Да уж дня три тому, как бы не больше…
Яна прикусила губу.
– Плохо.
Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения.
– Сердце у меня не на месте, тора.
У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот?
– У меня тоже. Сын ведь…
– И как вас, тора, угораздило?
– А вот так, – развела руками Яна. – В жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала… сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна.
Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок… так ведь не он всему причиной! Тора Надежда!
В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене – умная баба.
– Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась…
Ага, вывалилась… ты скажи – сама полезла да вынула! Но Яна уточнять не стала.
– Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа – как знать дать?
Мария блеснула глазами.
– А и то… Есть там трактир. «Ржаной хлеб» называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку или на словах передайте, мол, для Савватея…
Яна кивнула.
– Слово даю. Может, денег вам нужно или еще чего?
Мария качнула головой.
– Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов…
Яна не удержалась.
– Мария, понимаю, верить мне вам не хочется, но послушайте. Это – первая волна. И вторая пойдет, и третья… слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать… Бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете – обращайте в золото, прячьте и молчите. Железом каленым жечь будут – молчите. Страшные времена идут, темные… детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете… Поверьте, будет только хуже.
Яна знала, о чем говорит. И Мария это видела.
– Тора…
– Сыном клянусь. Даже если кто приличный быстро власть в стране и возьмет, все одно – несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова!
Мария кивнула.
– Благодарствую, тора.
Яна отвела глаза. Ни к чему говорить дальше… эта – поняла. Что может – сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат.
– Сухая улица, двенадцать?
– Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына.
– А я помолюсь ему за вас и ваших детей, – просто ответила Яна. – Прощайте.
– Прощайте, тора.
Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.
Каждая – на свою маленькую войну. Войну за жизнь.
Русина, Подольск
– Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел.
Илья смотрел как баран на новые ворота.
Непраздна?..
Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными.
– Ты не рад нашему ребеночку?
Э…
А вот что тут ответишь? Правду?
Илья выбрал более безопасный вариант и сгреб Маргариту в охапку.
– Милая, любимая, я так счастлив!
Тора растаяла, просияла и кинулась к нему на шею.
А Илье виделись отчаянные глаза Анны. И ее тоскливое лицо. И Жоржи… малыш, что же будет теперь? Как будет?
В Подольске рассыпалось – все. Просто – все.
Дезертировали солдаты, не было продовольствия, обмундирования, медикаментов, не было интендантов… как раньше Илья их крыл трехэтажным! А поди ж ты!
Нет интендантов, а как нужны!
Не было – ничего.
Кое-как Илья держался на том, что удавалось реквизировать у населения. Кое-как, очень плохо…
Дети? В такой ситуации?
Илья понимал, что он сам виноват. Конечно, он предполагал, что Марго что-то такое пьет или еще как… ну, бабы ж это умеют, верно? А вот то, что она оказалась неосторожна…
Сам, конечно, тоже должен был думать. Но – вот…
Ночью Илья спустился на кухню. Пить захотелось, а в графине была вода с лимоном. Лимон он не любил, а вот чистой воды почему-то не поставили. Ну и пошел.