Красная зима
Часть 59 из 120 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А зачем?
– Гошка вырастет, учиться поедет – ему будет.
– А тебе?
– А я и так буду счастлива, – уверила Анна. – Было бы у вас все в порядке.
– Дочка, тебя точно этот бизнесмен не обижает? А то я его мигом в бизнес-хрен переделаю.
Анна ткнулась отцу в плечо.
Все же Яне повезло. И ей тоже повезло – здесь. Спасибо тебе, Хелла…
– Точно, пап. Давай вещи бросим в багажник и за Гошкой?
* * *
Выписка – это быстро?
Официально она проходит весь день.
Придешь в восемь – отдадут ребенка. Придешь в двенадцать – отдадут ребенка.
В теории.
На практике для начала предстоит найти главврача. А он, зараза, носится невесть где. И телефон у него не отвечает.
Потом разборки с медсестрами по поводу поцарапанной стены и порванного пододеяльника. С сестрой-хозяйкой – обязательно.
Потом получение на руки всех документов… По идее, их должны готовить заранее. По жизни – их обычно еще в день выписки допечатывают. А еще их должны подписать и лечащий врач, и завотделением, и оба они в этот момент дематериализуются. Не люди, а призраки.
Плюс получение рекомендаций и советов от врача. Тоже не минута времени…
Не было бы рядом с Анной ее отца – сорвалась бы ее высочество. И поубивала половину!
Приехали в больницу в десять. Уехали – в три. Это при том что выписка вроде как до часу дня.
Гошка откровенно устал, сидел у деда на руках и не ныл просто потому, что сил не хватало. Роман посмотрел – и покачал головой.
– Так, поехали побыстрее, а то малец на заднем сиденье заснет. А его бы еще покормить…
Не заснул Гошка чудом. А в доме их встречала веселая и довольная Кира.
– Аня! – Повисла на шее, чмокнула в щечку, потом перевела взгляд на мальчика. – Привет! Ты – Гошка?
– Да…
– А в «Марвела» рубишься?
– Мне больше мир динозавров нравится…
– А я там на сорок восьмом…
Дальше Аня ничего уже не понимала. Вроде как слова русские. Но – непонятные. А Гошка счастлив, это видно. Вот что-то доказывает, достал телефон, тычет пальцем, Кира тоже достала свой айфон…
– Вы обедали? – вклинилась она в обсуждение какого-то дрона и ДНК.
– Нет еще, – задумалась Кира. – Пошли?
На входе в дом их встречала Роза Ильинична.
– Ой! Кто это тут такой замечательный?
– Меня зовут Гоша! – похвастался Георгий.
– И такой большой уже!
– Мне в школу скоро! Мне шесть лет уже!
– Скоро и в армию, – серьезно кивнула женщина. Мальчик помрачнел.
– Меня не возьмут. Но мама меня и так стрелять научит, да, мам?
– Обязательно, – кивнула Аня. – Гоша, это Роза Ильинична…
– Бабушка Роза, – махнула рукой женщина.
Гошка улыбнулся. Ослепительно и сокрушительно, растапливая женские сердца.
– Бабушка Роза. Ой, Смайлик!
Вышедший навстречу кот был сграбастан в охапку, и Гошка замер со счастливым видом. Котяра заурчал и принялся принюхиваться.
– Больницей пахнет, – поняла Анна. – Гошка, тебя надо кормить, отмывать и укладывать.
– Вот и займемся, – решила Кира. – Давай пять, пошли жрать!
– Кира!
– Что? Вас не кормим?
Все рассмеялись – и последовали за девочкой в столовую.
* * *
Борис Викторович вернулся к ужину. И как раз попал на момент прощания. Поскольку Петра никто остаться не приглашал, тот решил переночевать у Яны дома.
– Добрый вечер.
– Добрый, – прищурился Петр. – Яна, это и есть твой работодатель?
– Да, пап.
– Отлично. Я – Петр Воронов. Поговорим?
– Поговорим, – не испугался Борис Викторович. – Проходите в кабинет, Петр… меня вы уже знаете?
– Да.
Мужчины переглянулись и удалились в кабинет.
Анна и Кира тоже переглянулись.
Накормленный и усталый, Гошка спал в Аниной кровати. А вот что им ждать от мужской беседы?
Драться будут? Или нет?
Анна махнула рукой и попросила Розу Ильиничну отнести в кабинет поднос с разными закусками. Заодно и посмотреть, что там происходит. В отца она верила.
Если порыться в памяти Яны, Петр Воронов и трех таких, как ее работодатель, сложить мог. В аккуратную кучку.
Но, как оказалось, ничего страшного не произошло.
Мужчины сидели и разговаривали.
Пили, закусывали и опять разговаривали.
Итогом разговора стали две выпитые бутылки коньяка и начатая – дорогущего виски. Больные головы у обоих.
И дружелюбие, выраженное в «эт-та… нич-чего муж-ж-жик!» от Петра и «хар-рошый у’вс отец, Нана» от Бориса Викторовича.
А вспомнили они поутру что-то из своих разговоров или нет? Это осталось секретом, потому что мужчины никому не признались.
* * *