Красная зима

Может, кто-то из них уцелел и, не надеясь выбраться, припрятал потом в могиле эту вещь.

А может, и русские зарыли. И собирались вернуться за трофеями – почему нет? Анна никогда об этом не узнает. И мародеры… Шли они наугад – или знали нечто именно про ящик?

Да кто ж их знает!

Ой!

А это что?

Анна аж шарахнулась. Глаза защипало даже на расстоянии. Смесь молотых перцев. Черный, красный, еще что-то острое…

«От собаки, – подсказала память Яны. – Чтобы по следам не нашли».

Предусмотрительно.

А косплей будет длиться еще день. А если их найдут? Обыщут усадьбу?

Нет, надо это где-то прятать. Не брать с собой…

А где?

Поле. Лес. Усадьба.

Деревня в двух километрах…

Анна ненадолго задумалась, а потом принялась рассыпать смесь перцев. Шла и сыпала за собой. Сыпала и шла. И сумку тащила на себе… навскидку килограммов пятнадцать, не меньше. Мужику – что? Утащит! А женщине?

Не знаете вы, сколько может утащить на себе русская женщина! Если что – она и мужика утащит, вместе со всем его добром!

Анна уверенно двигалась к деревне. Неужели там не найдется подходящего места?

Да и случись что… пусть ищут третьего в деревне. Не в поместье.





* * *


Деревня спала.

Тихо и спокойно. Это в городе можно посидеть до часу ночи у телевизора, потом поваляться с утра побольше. А в деревне…

Курам такие вольности неведомы, их кормить надо. И поросят тоже, и коров, и навоз выгребать, и доить, и по хозяйству много чего делать найдется…

Дом – это всегда дом. А именно: миллион отложенных и пара сотен тысяч срочных дел.

На Анну даже собаки не лаяли – они несли свою службу. Вот если враг полезет во двор, тогда разговор другой будет. А пока он мимо идет…

Идет человек – и пусть его. Чего лаять? В деревне таких вольностей тоже не понимают. И побрехушке может перепасть чем потяжелее. Хозяину вставать рано, никто не лезет, мимо идет, а ты разгавкался? Н-на тебе… благодарность!

Деревня молчала. Анна шла по тихой улице, благо ни один фонарь не горел и в темноте ее не было видно, внимательно приглядывалась к домам.

А правда – куда бы деть сумку?

С собой ее не потащишь, у них с Кирой на двоих один чемодан.

И не заберешь завтра. Кира заметит, она девочка неглупая.

Надо устроить так, чтобы сумка пролежала неделю. Целую неделю, никем не найденная. Как?

Дома отпадали, даже необитаемые. Это легче сказать, чем сделать, – влезть ночью в дом… ага! Даже если там никто не живет, есть хороший шанс нашуметь и привлечь внимание соседей. И сломать себе что-нибудь нужное. А какие следы остаются! Слепой увидит!

Сараи?

Да то же самое!

А куда и что еще можно спрятать в деревне? Да так, чтобы никто туда не полез, хотя бы какое-то время? И ведь это не барсетка какая! Это вполне себе здоровущая сумка! Достаточно неудобная…

Анна бы растерялась. Но – повезло. Откровенно повезло.

Уже за деревней она заметила интересное место.


Когда-то это дерево погибло. Давно. Очень давно – с него даже кора уже слезла и остался голый серебристо-серый ствол. А потом кто-то решил этим воспользоваться.

Верхушка дерева то ли сломалась, то ли была спилена, и метрах в четырех-пяти над землей уютно устроилось аистиное гнездо. Серьезное, массивное, сделанное из старого колеса от телеги.

Аист – это вам не воробей, птичка массивная. Взрослый аист весит до двадцати килограммов. А их в гнезде двое, да еще аистята, которые тоже едят и растут…

У аиста только рост – метр, а размах крыльев – под два метра. Поэтому вопрос, выдержит ли гнездо, Анна себе даже не задавала. Янина память подсказала, что выдержит.

Осталось самых мелочей – влезть в это гнездо.

М-да…





* * *


Нереальные впечатления.

Вы лазили по деревьям ночью?

Зимой, изрядно замерзнув, на адреналине, да еще со здоровущей сумкой, которую пришлось надеть за обе ручки на спину, как рюкзак. Хорошо еще – наделась.

Куртку, правда, пришлось снять. И сапоги тоже, в них влезть не получалось, ноги соскальзывали. Анна в жизни по деревьям не лазила.

А вот Яна могла залезть хоть куда.

Во времена оны, когда она еще встречалась с Сережей Цветаевым, парень, решив поразить подругу, привел ее в клуб для скалолазов. И даже показал стену, на которой те тренировались. Скалодром.

Кажется, он даже пытался Яну поразить техникой лазания.

Девушка даже не издевалась. Но ей на скалодроме делать было решительно нечего. Подняться-спуститься?

И что?

Она на кордоне и не то проделывала, только без страховки. Ситуации разные бывают. И вообще – если ребенок живет в лесу и не лазит на деревья, значит, это очень замученный жизнью ребенок. Яна лазила. Анна…

Вспомнила она все ругательства, которые знала. Содрала кожу на запястье. Порвала свитер. Набила несколько синяков и шишек.

Но – влезла.

И удобно разместила сумку в самом центре гнезда. Так, что с земли ее видно не было.

Может, пролежит неделю?

Потом оделась – и поплелась обратно, к поместью. Что-то ей подсказывало, что это будет долгая дорога.





* * *


Когда Кира уснула, а Анна ушла – было девять вечера.

Когда Анна вернулась – было около четырех часов утра. Разошлись и уснули самые стойкие. Потому никто и не заметил вернувшуюся девушку.

Камеры?

Эм-м-м…

Стояли они, стояли. Только вот снимали реально штук пять.

На центральных воротах, на калитке, в главном здании, еще на улице, там, где была оборудована площадка для шашлыков. И все. А остальные были бутафорские! Народ пугать! Это ж рехнешься, какие затраты – всю территорию ими обвешать! И деревня рядом! Сопрут же! Наверняка сопрут! Или камнем кинут! Бывали прецеденты.

Анна пролезла через дыру в заборе – так было быстрее. Она и выходила через нее – радом с домом, она во время косплея эту дырку и приглядела. Про камеры она даже не подумала. И жили они с Кирой не в главном здании, а в одном из вспомогательных. И мимо площадки она не проходила.

Вот на камерах и не запечатлелась.

А остальное…