Красавица
Часть 8 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мора мотнула головой:
– Нет, читать и писать – это точно не мое. А вот научиться водить челноки… Я бы не отказалась.
И это мягко сказано.
– Значит, интересуешься полетами?
– Еще как! – не сдержалась Мора.
– Ну что ж… – задумчиво протянула госпожа Тааре. – Это неплохо.
Море показалось, сенатор хотела добавить что-то еще, но вместо этого она переключилась на списки модулей. Слушая ее, Мора скоро поймала себя на мысли, что едва соображает. Ей казалось, что за сегодняшний день она увидела и узнала больше, чем за всю свою жизнь на Втором кольце.
– Да ты носом клюешь, – рассмеялась вдруг госпожа Тааре. – Совсем я тебя замучила. Ну, думаю, дальше ты разберешься сама. Вот, смотри, – она быстро развернула последнюю голограмму, – ужин в семь. Времени у тебя полно, так что отдыхай и ни о чем не думай. Я иногда сюда заглядываю, так что мы еще непременно увидимся, но если что – шли весточку. Если захочешь выйти с территории университета – карту бери обязательно. Ворота тебя без идентификации обратно не впустят.
– Значит, я могу выходить в город?
– Почему бы и нет?
Когда госпожа Тааре ушла, в комнате стало так тихо, что зазвенело в ушах. Мора присела на краешек кровати и потрогала одеяло. И опять натуральные ткани, мягкие и гладкие. Под подушкой она обнаружила пижаму, а в большом шкафу за зеркалом – бесконечные ряды плечиков с одеждой. Длинное платье с бантом на талии, коротенькое с узором из бутонов, полосатое, со складчатой юбкой, узкое зеленое… Таких нарядов Мора и видеть никогда не видела, и все они шились словно по ее мерке: она прикладывала их к груди, и все приходилось впору. В комоде стопочками лежало тонкое белье, рубашки, брюки и шорты. В ящичках туалетного столика она отыскала щетку для волос и целый ворох заколок, резинок и лент.
Не зная, куда себя деть, Мора снова села на край постели. Мягкий матрас не шел ни в какое сравнение с тем, на котором она привыкла спать. Дома у нее кровать была жесткая, узкая, матрас со временем ввалился так, что Мора спала будто в гнезде. Здесь же можно было разлечься хоть поперек – удобнее некуда.
Мора снова вскочила и подбежала к окну. За тонкими занавесками зеленел пирамидками кустов сад, чуть дальше блестел стеклом корпус с обеденным залом, а еще дальше – учебный. Туда она пойдет завтра утром. Но это завтра. А сегодня…
В дверь постучали. Мора метнулась открывать. Она и представить себе не могла, чтобы ей кто-то прислуживал, а маленькая рика казалась такой хрупкой и покорной, что становилось стыдно.
– В-вавши пив-вовные, – объявила рика и приподняла поднос, заполненный угощениями.
Точно! Пирожные.
– Не нужно, пожалуйста, не утруждайтесь, – забормотала Мора. – Я возьму. Спасибо.
Удивленно приподняв бровь, рика передала ей поднос и, развернувшись, заковыляла прочь. Кажется, вежливость новой студентки показалась ей странной. Или здесь не принято благодарить тех, кто прислуживает?
Мора опустилась на кровать и устроила поднос на коленях. Перед диванчиком красовался низенький стеклянный стол, но там, посреди комнаты, Море сидеть совершенно не хотелось. Полог, который можно было опустить вокруг постели, как будто защищал. А может, четырехметровый квадрат пространства напоминал Море тесноту ее родной комнатушки.
Медовые печенья, корзиночки с воздушным кремом, печеные булочки с ягодным джемом – Мора такого не ела никогда. Отщипывая от каждого, она вспоминала чан с похлебкой, который мать выставляла на обед, ломти жесткого черного хлеба и чаи из порошков, от которых на зубах у Моры скрипело, как будто она пила песок. И все это великолепие она заслужила тем, что родилась изуродованной?..
Мора оттолкнула поднос и подошла к зеркалу. Только сейчас она вдруг вспомнила, что госпожа Тааре назвала шрам меткой богов – точно как тот человек, что выскочил на Мору в толпе на Втором кольце.
Совпадение?.. Но не с точностью до слова! Тот суеверный бродяга жил на Втором, а госпожа Тааре была не просто с Первого, она служила сенатором в Квартуме. Они из разных миров. Но что-то их все же объединяет. И это что-то – храм…
Глава 4. Ица
После ухода госпожи Тааре Море стало неспокойно. Сенатор заступилась за нее, она казалась милой и дружелюбной, но что-то было не так. Да еще эта операция по особой программе. Зачем госпоже Тааре ей помогать? По доброте душевной? Из благотворительности, как в храме? Но ведь Мора на Первом как раз из-за отметины…
Вопросов было слишком много. Чтобы разгрузить голову, Мора села разбираться со своей картой. Та понимала ее с полуслова, а управлять голограммами было не сложнее, чем дома. Мора выбрала своему мобусу мягкий, негромкий голос, а потом, просматривая голограмму с настройками голосового помощника, наткнулась на надстройку «индивидуальность», о которой, видимо, и говорила госпожа Тааре, и активировала ее.
Мобус сразу заскрежетал в воздухе, словно заворочался, и – неужели не послышалось? – зевнул.
– Спасибо, – сказал он, а потом, будто пробуя слова на вкус, добавил: – Премного благодарен. Весьма обязан. Так редко выдается возможность размяться! А размяться так приятно, честное слово… Пожалуйста, не отключайте меня. Если вы предпочитаете молчунов, то я буду молчать, вы мне только скажите. Но если вы не против болтунов, то я с радостью готов болтать, потому что, если честно, мне очень давно не выдавалось такой прекрасной возможности от души поболтать.
Если бы мобуса можно было визуализировать, то этот, наверное, выглядел бы как суетливый толстячок ростом не больше рики. Мора даже смутилась – слишком уж живой звучала речь этого мобуса, как будто он был вовсе не программой.
– Что вы умеете?.. – спросила она.
Мобус тут же заохал:
– Что вы, хозяйка, что вы! Ко мне, прошу вас, обращайтесь на «ты». Моя задача – обеспечить вам максимальный комфорт.
– Тогда скажите… скажи, зачем тебе «индивидуальность»?
– О! – тут же воскликнул мобус. – Отличный вопрос, как хорошо, что вы спросили! Полное описание моего функционала вы, конечно же, можете прочитать в инструкции, которую легко вызвать соответствующим голосовым запросом, но я отвечу коротко: я способен не только предоставлять фактическую информацию, но еще и поддерживать морально, давать советы и помогать при выборе, и все это – в моем собственном, индивидуальном стиле, наличие которого делает мою личность сопоставимой с человеческой.
– Личность?..
Что-то новенькое. Мобус в семейном отсеке на Втором был, конечно, смышленым и исполнительным, но походить на людей – ни голосом, ни «личностью» – никогда не пытался. Он же всего лишь программа, рожденная в арканитовом корпусе.
– Все верно, – отозвался мобус. – Мои базисные структуры имитируют мышление среднестатистического человека, а эмотивные сигнализаторы придают моему поведению индивидуальный оттенок. Программа так называемой дифференцированной индивидуальности – разработка корпорации «Эгос», и в случае необходимости вы можете обратиться на прямую к производителю, но я очень надеюсь, что у вас такой необходимости не возникнет, потому что моя индивидуальность создана для комфорта пользователя и я могу подстроиться под любую вашу потребность. Сейчас, к примеру, я замолкаю, потому что тон вашего голоса сигнализирует о потребности в тишине.
На этом мобус и правда замолчал. Мора потянулась было к настройкам и хотела все-таки его отключить, а потом передумала. Язык у этого мобуса, конечно, без костей, но на Первом ей очень пригодится друг – даже если это программа.
– Мобус, – позвала она.
– Я вас слушаю, госпожа два-семнадцать-шесть-один, – с готовностью отозвался голос.
– Не называй меня, пожалуйста, госпожой. И цифрами тоже.
– Слушаюсь, хозяйка. Не желаете ли заказать у рики чудесный горячий чай? Уверен, после пирожных вам нестерпимо хочется пить: количество сахарозаменителя в этих изделиях превышает…
– Мобус.
– Слушаю, хозяйка.
Она покусала губу. Мысли нет-нет да возвращались к одному и тому же. Придумывает она или нет?..
– Найди мне кое-какие данные.
– Открываю функционал поиска. Какие данные вам требуется отыскать, хозяйка?
– Найди мне информацию про метку богов.
– Метка богов. Начинаю поиск.
Мора разглядывала поднос с недоеденными пирожными, а мобус все скрежетал и скрежетал. Наконец она потеряла терпение:
– Ну что?
Мобус затих, а потом отозвался:
– Простите, хозяйка, поиск не дал результатов.
– Совсем?
– Ни одного совпадения.
А может, это и правда случайность? Глупо, наверное, вот так цепляться за одну-единственную фразу. «Метка богов» – это, скорее всего, просто метафора, за которой ничего особенного не стоит. Но Мора все равно вызвала план университета и отыскала помещение под ярлычком «архив». До ужина оставалось еще два часа, а если верить плану, то архив и столовый зал находились в одном корпусе. Не успеть она просто не могла.
Мора смахнула голограммы, оставила пирожные недоеденными, встала и на ходу уже спрятала карту, но тут перед глазами у нее что-то мелькнуло, и комната подернулась странной зеленоватой дымкой. По кромке комода побежали искорки, засверкали ручки кресел, в занавесях что-то засияло. Казалось, комнату в одночасье наводнили светлячки-изумрудники, которые прилетали из Бездны раз в оборот и оседали покрывалом на террасах, облепляя ступеньки семейных отсеков, антенны и провода. Но откуда изумрудники возьмутся в несезон, да еще и в закрытом помещении?
Мора стояла, боясь шевельнуться. Другая догадка ее испугала: спальня напоминала голограмму, которая собиралась вот-вот исчезнуть. Да нет, не может быть! Это было бы слишком… просто. Слишком просто и нечестно. Не могли ее вот так жестоко обмануть. Она моргнула раз, потом еще один. Сияние не утихало. Тогда Мора схватилась за спинку дивана, но искорки брызнули из-под пальцев, а потом сомкнулись вокруг ее руки.
Совершенно неосязаемые, не теплые и не холодные – этих искр словно и не было. И все-таки они были, и Мора не знала, что с этим открытием делать. Она стояла, едва дыша, а комната сияла, переливаясь, будто ее запорошило россыпью пластиковых кристаллов. А потом Мора вдохнула, и ее голову повело.
Ощущение было странным. Она твердо стояла на ногах, и спальня вокруг нее никуда не исчезла: все та же громадная кровать под балдахином, туалетный столик с зеркалом в округлой раме, из приоткрытого стенного шкафа выглядывает рукав темно-зеленого платья, будто тянет к ней руку. И вместе с тем вокруг проступили очертания совсем другой комнаты. Гнутые балки из красноватого металла формировали купольный свод.
«Юсмий. Балки – из юсмия», – тут же зажглось в голове. Мора никогда не слышала про такой материал. Купол обтягивали темные ткани, и в воздухе витал явственный запах дубленой кожи – значит, это были звериные шкуры.
«Это дроки. Шкуры дроков», – тут же подсказало что-то внутри. И это слово она услышала впервые: на подземных фермах Второго кольца выводили только мелкий скот, а такого дрока, наверное, было не охватить руками. У зашнурованного входа поблескивали связки амулетов.
А вот их Мора узнала сразу: шнурки с бусинами, перьями и колокольчиками вешали в семейных отсеках на удачу. Что-то новое вплетали регулярно – чтобы дела спорились, – и амулеты разрастались в увесистые связки. В богов она могла не верить, но и сама иногда украдкой добавляла к их домашнему амулету бусинку-другую. Вот только теперь часть нее уставилась на эти шнурки с недоумением, как будто она никогда этих амулетов не видела, но потом в голове всплыло, будто кто-то шепнул на ухо: «Кааритские амулеты».
Но о том, кто такие каариты, внутренний голос молчал. Мора сморгнула. Тьму в ангаре разбавляло сине-зеленое сияние, которое шло откуда-то снизу и сбоку, но разглядеть источник она никак не могла. Ей все хотелось повернуться, но шею словно свело.
Она только и видела, что округлые громады черепах в глубине помещения. Они выглядели куда крупнее того челнока, на котором Мора пролетела по Первому кольцу: тот годился для одного-двух пассажиров, эти же гиганты могли уместить на своих панцирях не меньше шести, а то и десяти человек. Но сами кабины рассмотреть не удавалось – их укрывали пыльные чехлы. И глаза у черепах были прикрыты, так что Мора решила, что вся эта воздушная флотилия или ждет своего часа, или давным-давно отправлена на покой.
По другую сторону поблескивали синими огнями какие-то голограммы, но повернуться к ним Море никак не удавалось, да почему-то и не хотелось. Вместо этого она перевела взгляд со спящих челноков на собственные руки, долго смотрела на влажную, словно покрытую каким-то маслом кожу и никак не могла согнуть пальцы. Ну же. Пальцы дрогнули, голова наклонилась.
Она все еще видела собственный силуэт в старом платье со Второго кольца, которое она так и не переодела. Но вместе с этим она теперь вдруг различила свое тело, как если бы она вовсе не стояла посреди своей новой спальни в пятой башне, а сидела, подтянув колени к груди, в резервуаре, наполненном густой сине-зеленой жидкостью. И – стыд какой! – тело ее было совершенно нагим.
Повиновалось оно плохо, как будто Мора очень долго спала и совсем разучилась им пользоваться. Руки дрожали, ноги казались приклеенными и совсем чужими. Глаза чесались, и очень хотелось хорошенько поморгать, но веки не двигались. Ну же!
У Моры было ощущение, что она заставляет шевелиться не собственное тело – легкое, знакомое и понятное, – а гигантскую металлическую машину, которую очень плохо смазали. Но ее тело было человеческим, и только теперь Мора заметила, что ее кожа покрылась мурашками. Вместе с этим открытием пришло и осознание, что ей ужасно холодно. Она медленно, словно в киселе, обхватила себя руками.
«Какая мягкая кожа. Холодная. И влажная. Биораствор… Какая дрянь!..»
– Я и забыл!
Голос вырвал ее из оцепенения, и голова сама повернулась влево.
В сине-зеленом полумраке ангара она различила фигуру парня. Высокий и долговязый, он сутулился, будто слишком быстро вырос и теперь этого стыдился. Двигался стремительно и угловато, как птенец чукки, крутил головой, шарил на полках, метался от одного стеллажа к другому и очень шумел. Даже в полумраке было видно, как алели кончики его ушей, а когда паренек обернулся, оказалось, что румянец заливает и его щеки.
– Нет, читать и писать – это точно не мое. А вот научиться водить челноки… Я бы не отказалась.
И это мягко сказано.
– Значит, интересуешься полетами?
– Еще как! – не сдержалась Мора.
– Ну что ж… – задумчиво протянула госпожа Тааре. – Это неплохо.
Море показалось, сенатор хотела добавить что-то еще, но вместо этого она переключилась на списки модулей. Слушая ее, Мора скоро поймала себя на мысли, что едва соображает. Ей казалось, что за сегодняшний день она увидела и узнала больше, чем за всю свою жизнь на Втором кольце.
– Да ты носом клюешь, – рассмеялась вдруг госпожа Тааре. – Совсем я тебя замучила. Ну, думаю, дальше ты разберешься сама. Вот, смотри, – она быстро развернула последнюю голограмму, – ужин в семь. Времени у тебя полно, так что отдыхай и ни о чем не думай. Я иногда сюда заглядываю, так что мы еще непременно увидимся, но если что – шли весточку. Если захочешь выйти с территории университета – карту бери обязательно. Ворота тебя без идентификации обратно не впустят.
– Значит, я могу выходить в город?
– Почему бы и нет?
Когда госпожа Тааре ушла, в комнате стало так тихо, что зазвенело в ушах. Мора присела на краешек кровати и потрогала одеяло. И опять натуральные ткани, мягкие и гладкие. Под подушкой она обнаружила пижаму, а в большом шкафу за зеркалом – бесконечные ряды плечиков с одеждой. Длинное платье с бантом на талии, коротенькое с узором из бутонов, полосатое, со складчатой юбкой, узкое зеленое… Таких нарядов Мора и видеть никогда не видела, и все они шились словно по ее мерке: она прикладывала их к груди, и все приходилось впору. В комоде стопочками лежало тонкое белье, рубашки, брюки и шорты. В ящичках туалетного столика она отыскала щетку для волос и целый ворох заколок, резинок и лент.
Не зная, куда себя деть, Мора снова села на край постели. Мягкий матрас не шел ни в какое сравнение с тем, на котором она привыкла спать. Дома у нее кровать была жесткая, узкая, матрас со временем ввалился так, что Мора спала будто в гнезде. Здесь же можно было разлечься хоть поперек – удобнее некуда.
Мора снова вскочила и подбежала к окну. За тонкими занавесками зеленел пирамидками кустов сад, чуть дальше блестел стеклом корпус с обеденным залом, а еще дальше – учебный. Туда она пойдет завтра утром. Но это завтра. А сегодня…
В дверь постучали. Мора метнулась открывать. Она и представить себе не могла, чтобы ей кто-то прислуживал, а маленькая рика казалась такой хрупкой и покорной, что становилось стыдно.
– В-вавши пив-вовные, – объявила рика и приподняла поднос, заполненный угощениями.
Точно! Пирожные.
– Не нужно, пожалуйста, не утруждайтесь, – забормотала Мора. – Я возьму. Спасибо.
Удивленно приподняв бровь, рика передала ей поднос и, развернувшись, заковыляла прочь. Кажется, вежливость новой студентки показалась ей странной. Или здесь не принято благодарить тех, кто прислуживает?
Мора опустилась на кровать и устроила поднос на коленях. Перед диванчиком красовался низенький стеклянный стол, но там, посреди комнаты, Море сидеть совершенно не хотелось. Полог, который можно было опустить вокруг постели, как будто защищал. А может, четырехметровый квадрат пространства напоминал Море тесноту ее родной комнатушки.
Медовые печенья, корзиночки с воздушным кремом, печеные булочки с ягодным джемом – Мора такого не ела никогда. Отщипывая от каждого, она вспоминала чан с похлебкой, который мать выставляла на обед, ломти жесткого черного хлеба и чаи из порошков, от которых на зубах у Моры скрипело, как будто она пила песок. И все это великолепие она заслужила тем, что родилась изуродованной?..
Мора оттолкнула поднос и подошла к зеркалу. Только сейчас она вдруг вспомнила, что госпожа Тааре назвала шрам меткой богов – точно как тот человек, что выскочил на Мору в толпе на Втором кольце.
Совпадение?.. Но не с точностью до слова! Тот суеверный бродяга жил на Втором, а госпожа Тааре была не просто с Первого, она служила сенатором в Квартуме. Они из разных миров. Но что-то их все же объединяет. И это что-то – храм…
Глава 4. Ица
После ухода госпожи Тааре Море стало неспокойно. Сенатор заступилась за нее, она казалась милой и дружелюбной, но что-то было не так. Да еще эта операция по особой программе. Зачем госпоже Тааре ей помогать? По доброте душевной? Из благотворительности, как в храме? Но ведь Мора на Первом как раз из-за отметины…
Вопросов было слишком много. Чтобы разгрузить голову, Мора села разбираться со своей картой. Та понимала ее с полуслова, а управлять голограммами было не сложнее, чем дома. Мора выбрала своему мобусу мягкий, негромкий голос, а потом, просматривая голограмму с настройками голосового помощника, наткнулась на надстройку «индивидуальность», о которой, видимо, и говорила госпожа Тааре, и активировала ее.
Мобус сразу заскрежетал в воздухе, словно заворочался, и – неужели не послышалось? – зевнул.
– Спасибо, – сказал он, а потом, будто пробуя слова на вкус, добавил: – Премного благодарен. Весьма обязан. Так редко выдается возможность размяться! А размяться так приятно, честное слово… Пожалуйста, не отключайте меня. Если вы предпочитаете молчунов, то я буду молчать, вы мне только скажите. Но если вы не против болтунов, то я с радостью готов болтать, потому что, если честно, мне очень давно не выдавалось такой прекрасной возможности от души поболтать.
Если бы мобуса можно было визуализировать, то этот, наверное, выглядел бы как суетливый толстячок ростом не больше рики. Мора даже смутилась – слишком уж живой звучала речь этого мобуса, как будто он был вовсе не программой.
– Что вы умеете?.. – спросила она.
Мобус тут же заохал:
– Что вы, хозяйка, что вы! Ко мне, прошу вас, обращайтесь на «ты». Моя задача – обеспечить вам максимальный комфорт.
– Тогда скажите… скажи, зачем тебе «индивидуальность»?
– О! – тут же воскликнул мобус. – Отличный вопрос, как хорошо, что вы спросили! Полное описание моего функционала вы, конечно же, можете прочитать в инструкции, которую легко вызвать соответствующим голосовым запросом, но я отвечу коротко: я способен не только предоставлять фактическую информацию, но еще и поддерживать морально, давать советы и помогать при выборе, и все это – в моем собственном, индивидуальном стиле, наличие которого делает мою личность сопоставимой с человеческой.
– Личность?..
Что-то новенькое. Мобус в семейном отсеке на Втором был, конечно, смышленым и исполнительным, но походить на людей – ни голосом, ни «личностью» – никогда не пытался. Он же всего лишь программа, рожденная в арканитовом корпусе.
– Все верно, – отозвался мобус. – Мои базисные структуры имитируют мышление среднестатистического человека, а эмотивные сигнализаторы придают моему поведению индивидуальный оттенок. Программа так называемой дифференцированной индивидуальности – разработка корпорации «Эгос», и в случае необходимости вы можете обратиться на прямую к производителю, но я очень надеюсь, что у вас такой необходимости не возникнет, потому что моя индивидуальность создана для комфорта пользователя и я могу подстроиться под любую вашу потребность. Сейчас, к примеру, я замолкаю, потому что тон вашего голоса сигнализирует о потребности в тишине.
На этом мобус и правда замолчал. Мора потянулась было к настройкам и хотела все-таки его отключить, а потом передумала. Язык у этого мобуса, конечно, без костей, но на Первом ей очень пригодится друг – даже если это программа.
– Мобус, – позвала она.
– Я вас слушаю, госпожа два-семнадцать-шесть-один, – с готовностью отозвался голос.
– Не называй меня, пожалуйста, госпожой. И цифрами тоже.
– Слушаюсь, хозяйка. Не желаете ли заказать у рики чудесный горячий чай? Уверен, после пирожных вам нестерпимо хочется пить: количество сахарозаменителя в этих изделиях превышает…
– Мобус.
– Слушаю, хозяйка.
Она покусала губу. Мысли нет-нет да возвращались к одному и тому же. Придумывает она или нет?..
– Найди мне кое-какие данные.
– Открываю функционал поиска. Какие данные вам требуется отыскать, хозяйка?
– Найди мне информацию про метку богов.
– Метка богов. Начинаю поиск.
Мора разглядывала поднос с недоеденными пирожными, а мобус все скрежетал и скрежетал. Наконец она потеряла терпение:
– Ну что?
Мобус затих, а потом отозвался:
– Простите, хозяйка, поиск не дал результатов.
– Совсем?
– Ни одного совпадения.
А может, это и правда случайность? Глупо, наверное, вот так цепляться за одну-единственную фразу. «Метка богов» – это, скорее всего, просто метафора, за которой ничего особенного не стоит. Но Мора все равно вызвала план университета и отыскала помещение под ярлычком «архив». До ужина оставалось еще два часа, а если верить плану, то архив и столовый зал находились в одном корпусе. Не успеть она просто не могла.
Мора смахнула голограммы, оставила пирожные недоеденными, встала и на ходу уже спрятала карту, но тут перед глазами у нее что-то мелькнуло, и комната подернулась странной зеленоватой дымкой. По кромке комода побежали искорки, засверкали ручки кресел, в занавесях что-то засияло. Казалось, комнату в одночасье наводнили светлячки-изумрудники, которые прилетали из Бездны раз в оборот и оседали покрывалом на террасах, облепляя ступеньки семейных отсеков, антенны и провода. Но откуда изумрудники возьмутся в несезон, да еще и в закрытом помещении?
Мора стояла, боясь шевельнуться. Другая догадка ее испугала: спальня напоминала голограмму, которая собиралась вот-вот исчезнуть. Да нет, не может быть! Это было бы слишком… просто. Слишком просто и нечестно. Не могли ее вот так жестоко обмануть. Она моргнула раз, потом еще один. Сияние не утихало. Тогда Мора схватилась за спинку дивана, но искорки брызнули из-под пальцев, а потом сомкнулись вокруг ее руки.
Совершенно неосязаемые, не теплые и не холодные – этих искр словно и не было. И все-таки они были, и Мора не знала, что с этим открытием делать. Она стояла, едва дыша, а комната сияла, переливаясь, будто ее запорошило россыпью пластиковых кристаллов. А потом Мора вдохнула, и ее голову повело.
Ощущение было странным. Она твердо стояла на ногах, и спальня вокруг нее никуда не исчезла: все та же громадная кровать под балдахином, туалетный столик с зеркалом в округлой раме, из приоткрытого стенного шкафа выглядывает рукав темно-зеленого платья, будто тянет к ней руку. И вместе с тем вокруг проступили очертания совсем другой комнаты. Гнутые балки из красноватого металла формировали купольный свод.
«Юсмий. Балки – из юсмия», – тут же зажглось в голове. Мора никогда не слышала про такой материал. Купол обтягивали темные ткани, и в воздухе витал явственный запах дубленой кожи – значит, это были звериные шкуры.
«Это дроки. Шкуры дроков», – тут же подсказало что-то внутри. И это слово она услышала впервые: на подземных фермах Второго кольца выводили только мелкий скот, а такого дрока, наверное, было не охватить руками. У зашнурованного входа поблескивали связки амулетов.
А вот их Мора узнала сразу: шнурки с бусинами, перьями и колокольчиками вешали в семейных отсеках на удачу. Что-то новое вплетали регулярно – чтобы дела спорились, – и амулеты разрастались в увесистые связки. В богов она могла не верить, но и сама иногда украдкой добавляла к их домашнему амулету бусинку-другую. Вот только теперь часть нее уставилась на эти шнурки с недоумением, как будто она никогда этих амулетов не видела, но потом в голове всплыло, будто кто-то шепнул на ухо: «Кааритские амулеты».
Но о том, кто такие каариты, внутренний голос молчал. Мора сморгнула. Тьму в ангаре разбавляло сине-зеленое сияние, которое шло откуда-то снизу и сбоку, но разглядеть источник она никак не могла. Ей все хотелось повернуться, но шею словно свело.
Она только и видела, что округлые громады черепах в глубине помещения. Они выглядели куда крупнее того челнока, на котором Мора пролетела по Первому кольцу: тот годился для одного-двух пассажиров, эти же гиганты могли уместить на своих панцирях не меньше шести, а то и десяти человек. Но сами кабины рассмотреть не удавалось – их укрывали пыльные чехлы. И глаза у черепах были прикрыты, так что Мора решила, что вся эта воздушная флотилия или ждет своего часа, или давным-давно отправлена на покой.
По другую сторону поблескивали синими огнями какие-то голограммы, но повернуться к ним Море никак не удавалось, да почему-то и не хотелось. Вместо этого она перевела взгляд со спящих челноков на собственные руки, долго смотрела на влажную, словно покрытую каким-то маслом кожу и никак не могла согнуть пальцы. Ну же. Пальцы дрогнули, голова наклонилась.
Она все еще видела собственный силуэт в старом платье со Второго кольца, которое она так и не переодела. Но вместе с этим она теперь вдруг различила свое тело, как если бы она вовсе не стояла посреди своей новой спальни в пятой башне, а сидела, подтянув колени к груди, в резервуаре, наполненном густой сине-зеленой жидкостью. И – стыд какой! – тело ее было совершенно нагим.
Повиновалось оно плохо, как будто Мора очень долго спала и совсем разучилась им пользоваться. Руки дрожали, ноги казались приклеенными и совсем чужими. Глаза чесались, и очень хотелось хорошенько поморгать, но веки не двигались. Ну же!
У Моры было ощущение, что она заставляет шевелиться не собственное тело – легкое, знакомое и понятное, – а гигантскую металлическую машину, которую очень плохо смазали. Но ее тело было человеческим, и только теперь Мора заметила, что ее кожа покрылась мурашками. Вместе с этим открытием пришло и осознание, что ей ужасно холодно. Она медленно, словно в киселе, обхватила себя руками.
«Какая мягкая кожа. Холодная. И влажная. Биораствор… Какая дрянь!..»
– Я и забыл!
Голос вырвал ее из оцепенения, и голова сама повернулась влево.
В сине-зеленом полумраке ангара она различила фигуру парня. Высокий и долговязый, он сутулился, будто слишком быстро вырос и теперь этого стыдился. Двигался стремительно и угловато, как птенец чукки, крутил головой, шарил на полках, метался от одного стеллажа к другому и очень шумел. Даже в полумраке было видно, как алели кончики его ушей, а когда паренек обернулся, оказалось, что румянец заливает и его щеки.