Красавица и Драконище

Лишь через несколько часов я смогла оглядеться. Бабушка решила, что нам просто необходимо выпить успокаивающего чаю и позвонила в колокольчик. На самом деле, я не думала, что в такое время дворцовая кухня работает в штатном режиме, поэтому собиралась спуститься вниз и лично проверить запасы на кухне. Но для начала нужно было умыться. Глаза заплаканные, лицо в красных пятнах – ужасное зрелище. Я охлаждала кожу водой, когда услышала шум в спальне. Неужели какая-нибудь горничная все-таки явилась на звон колокольчика?

С немалым удивлением я вышла из ванной и застыла. К горлу моей бабушки был приставлен нож, который держала в руке… Тиана. Камеристка её величества, которая когда-то работала в имении дяди. И кинжал она держала слишком умело для обычной прислуги.

– А вот и наша королевишна, – хмыкнула Тиана и надавила бабушке на горло сильнее, так, что потекла тонкая струйка крови. – Как насчет обмена? Твоя жизнь в обмен на жизнь твоей бабки.

Тиана кивнула на столик, где лежали наручники. Не просто наручники, а магические кандалы.

– Нет, – выдохнула Аделин Лазарская, и новая струйка крови потекла по её шее. – Не поддавайся, дитя мое. Я уже прожила свое.

Но я еще не насладилась твоим теплом, бабушка. К тому же, у меня намного больше шансов спастись, чем у тебя. Во-первых, я сильнее в силу своей молодости, во-вторых, я – феникс, увешанный артефактами Лазарских, в третьих… у меня есть Дарен, который обязательно меня спасет.

А бабушка… бабушка у меня одна. Беззащитная.

Я вышла вперед и самолично надела наручники на свои запястья. Мельком заметила открытую тайную дверь – значит, Тиана прошла тайным ходом. Ох, не простая она камеристка, совсем не простая.

– Отлично, – хмыкнула она и ударила бабушку рукоятью кинжала по голове.

Она упала навзничь, к счастью, на мягкий ковер. Я бросилась вперед, но Тиана перехватила меня и теперь нож оказался у моего горла.

– Ты обещала!

– Она жива, – хмыкнула девушка. – Но мне нужно, чтобы она поспала. Все с ней будет в порядке. А ты – идем со мной.

Доверять Тиане я не могла, поэтому беспокойство за бабушку никуда не делось. Но словно зверь на убой я пошла вместе с Тианой. Мы шли по красной ковровой дорожке широкого коридора, спускались по лестнице. На нас смотрели – слуги, гвардейцы, но никто не смел останавливать. А у меня в голове вертелся вопрос, который я все-таки решила озвучить:

– Ты ведь не просто так работала в поместье дяди?

– Ты права. Я служу в тайной канцелярии и моим заданием было проверить лояльность мэтра Дайона. В течении трех лет он показал себя безукоризненно, поэтому решено было впустить его в круг доверенных лиц и снять с учета… зато твой брат вызывал подозрения. Он часто твердил о фениксе, а потом и вовсе связался с плохой компанией.

– Так вот откуда ты знала о его местоположении всякий раз, когда он попадал в камеру. Ты за ним следила!

– Следила, – подтвердила женщина, – и докладывала тебе, чтобы ты видела, какой твой брат незаконопослушный. Чтобы в какой-то момент, когда его повесят на дыбе, ты приняла этот факт как должное.

Никогда. Никогда бы я не приняла это как должное. Как бы ни был виновен мой брат, я была бы на его стороне, хотя бы попыталась его понять и смягчить наказание.

Мое запястье начало жечь – в том самом месте, где по словам Дарена висела его защита, знак огня – и незаметно улыбнулась. Мы уже спустились в холл, когда Тиана заверещала от боли – её руки охватил огонь. Кинжал выпал из её рук на красный ковер, сама она отступила от меня и побежала к вазонам, стоящим вдоль стен, надеясь погасить огонь водой. Но я знала, что этот огонь не потушить водой – он не просто не причинил мне вреда, но и был словно живым. Его выпустил принц Огня.

Дарен подхватил меня на руки.

– Ни на минуту нельзя тебя оставить одну.

– Не оставляй. Ни на минуту, – улыбнулась я, и улыбка тут же погасла. – Моя бабушка! Нужно осмотреть её!

С Аделин Лазарской все было в порядке – Тиана задела сонную артерию, поэтому теперь оба моих родственника заняли соседние комнаты в целительском крыле. Тиану посадили под стражу. Я не переставала удивляться тому, сколько “подкормышей” было у Рошархов. И в течение нескольких часов всплывали все новые и новые имена.

Я испугалась, осознав, сколько работы еще предстоит проделать. Луи правил целых двадцать лет. За это время казна пустела, как и сокровищница Лазарских, зато богатела и пополнялась личная сокровищница Рошархов. Поэтому придется многое восстанавливать, начиная от сельского хозяйства и рыболовства, заканчивая инфраструктурой. Нужно заняться городом, той же брусчаткой, освещением улиц. Разумеется, постепенно вводить льготы для налогоплательщиков – собираемых налогов и так было достаточно на то, чтобы отреставрировать город и помочь нуждающимся, отстроить новые приюты и ввести программу субсидирования для тех, кто желал взять себе ребенка из приюта.

Но для начала… мне бы хотелось разобраться со своей судьбой.

– Дарен, ты ведь не любишь людей, – прошептала я. – И наверняка не обрадовался истинной-человечке. Ты можешь сам выбрать, с кем остаться, а чтобы тебя больше никто не опоил зельем лжеистинности, я могу подарить тебе артефакт.

Я считала это честным. Мне хотелось, чтобы Дарен выбрал меня не потому, что я – единственный вариант, а потому что я – лучший для него вариант.

– Артефакт мне не нужен. Он твой. И не говори глупости.

– Тогда почему он вообще разбился?

– Защитный механизм, – произнес Дарен. – Когда я понял это, мне удалось его восстановить. Артефакт был на мне, но его истинной владелицей была ты, а я не желал его отдавать. Тогда включилась функция саморазрушения, которая задела и меня… в некотором смысле.

– Но теперь ведь все в порядке… И ты волен выбирать, – вновь настаивала я, так и не услышав долгожданного признания. – Мы не связаны.

– Что это значит? – изумился Дарен и притянул меня к себе. – Мы связаны узами, которые прочнее всех канатов. Ты – моя истинная, мой свет и огонь. Даже если ты сейчас попытаешься отказаться от меня, у тебя ничего не получится. Ты – моя.

Ну какой же он собственник! Однако в этот момент мне были приятны его слова. Они были без бахвальства и самодовольства, скорее произнесены так, словно он держал в руках драгоценную вазу и даже от звука его голоса она могла разбиться.

– Но драконы не любят людей.

– Не всех людей, – уклончиво ответил Дарен и коснулся своими губами моих, прошептав: – От одной конкретной человеческой особи я просто схожу с ума… моя миари.

Если бы огонь не был моей сутью, я бы обязательно растаяла, потому что на душе стало настолько тепло и уютно, словно все мои мечты осуществились в один миг. Дарен поцеловал. По-настоящему. Так горячо и страстно, что у меня закружилась голова.

Мужчина подхватил меня на руки и понес к кровати. Это и к лучшему – меня саму с трудом держали ноги, голова кружилась. Весь пережитый за день стресс сконцентрировался во мне где-то в районе живота плотным узлом. Я почти горела и пылала, не в силах укротить свои желания. Сама бесстыдно прижималась к Дарену, сама целовала его, проводила ладонями по сильному телу, стаскивая с него сюртук и рубашку.

Глаза дракона зажглись – в них заплясал такой неистовый, первозданный огонь, что я застыла, не в силах отвести от него взгляда. На моих пальцах тоже зажглись огоньки и они заплясали с моих рук по телу мужчины. Он вздрогнул.


– Миари, – вновь непонятное мне слово, но такое нежное, что пламя внутри меня бушует еще сильнее.

Дарен помог снять огнеупорный костюм, и теперь, оставшись без одежды, я испытала первый прилив смущения и вместе с ним еще один прилив, но уже неистового жара, готового сжечь меня всю. Но я больше не боялась этого огня, ведь я знала, что огонь – это сам Дарен.

Мне он нужен. Как воздух, как небо, как море! Я уже не представляю своей жизни без его пламенных глаз. Я хочу быть рядом с ним. Если я сейчас уйду, то буду жалеть об этом всю жизнь! Но опять же, никогда не признаюсь себе в этом при свете дня.

Руки Дарена скользили по моему животу, оглаживали бедра, а губы продолжали терзать мои. Я тяжело дышала, сама подаваясь вверх и прижимаясь обнаженным телом к обнаженному телу Дарена. Принц уже тоже успел раздеться, и теперь его нагота и смущала меня, и привлекала…

– Жаннет, – выдохнул Дарен мне в губы, и моя душа распалась на миллионы частичек от счастья.

Еще никогда мое имя не звучало так горячо и ласково. Хотелось слушать и слушать, не важно, что именно он произносит с такой интонацией, пусть хоть юридический кодекс читает, но лишь бы вот так – интимно, с жаром, с истомой.

– Жаннет, – вновь повторил Дарен, – это сон… реальность не может быть столь же сладкой…

– Сон, – весело подтвердила я. – В реальности я бы никогда не отдалась вам, ваше высочество.

Дарен тоже негромко рассмеялся и приник к моим губам. Какой же он жаркий! Родной, желанный… любимый. Я влюбилась в него, казалось, в первую секунду, но сама этого не поняла. Я отвечала на поцелуи, купалась в неге наших объятий, наслаждалась невероятными ощущениями, которые дарили его руки.

Только сейчас я осознала раз и навсегда: я могу быть только с ним. Только ему могу дарить поцелуи, свое тело и свою жизнь. Больше ни с кем.

Легкая, короткая боль. Я прикусила губу и со всей силы прижалась к Дарену, пережидая. Вновь движение, с каждой секундой приносящее все больше наслаждения. Я чувствовала себя маслом на разогретой сковородке – плавилась с каждым мгновением, предвосхищая собственное исчезновение.

И это исчезновение было взрывом, ярким полетом, после которого осталось счастье, переполняющее меня всю. Дарен перекатился в сторону и тут же привлек меня к себе. Такой невыносимо желанный и любимый, что я продолжала прижиматься к нему, чувствуя рядом с ним спокойствие даже после всех пережитых событий.

– Поспи немного. Завтра тяжелый день, – прошептал Дарен, и я заснула в его объятиях.

Проснулась утром от его пристального взгляда. Ужасно смутилась и отвернулась. Но Дарен быстро сграбастал меня в объятия и засыпал поцелуями. Я рассмеялась и убежала в ванную. Здесь, глядя на свое отражение в зеркале, я начала понимать, что произошло ночью.

Я потеряла девственность до брака. Это не то, что поощряется в обществе. За такое меня могут предать анафеме. Но что мне делать, когда я чувствую себя живой только в его объятьях? Я сама себе не хозяйка в такие мгновения.

Тетка Элис, если бы узнала о таком, уже договорилась бы с ближайшим монастырем о моем пожизненном заключении!

Улыбнулась и взглянула в зеркало. Все та же. Я не изменилась. Но при этом я провела ночь с мужчиной. С самым потрясающим мужчиной, от которого у меня колотится сердце, а мысли путаются. Жалею ли я? Нисколько…

Странно, но настроение было чудесное. В душе – такая радость, что я готова была обнять весь мир, даже принцессу расцеловать и простить ей не только ту пощечину, но зелье лжеистинности и вообще всю её семью. Хотя с последним я, пожалуй, погорячилась.

Стоило об этом подумать, как градус настроения спал. Помывшись, я переоделась в одежду, доставленную мне дядей. К счастью, с Дайоном я не виделась, он передал платье и полагающиеся к нему аксессуары через Дарена, иначе я не знаю, как бы взглянула ему в глаза после ночи, проведенной с мужчиной.

Платье было насыщенного синего цвета, как море в Амираде. Оно словно символизировало новую эпоху, а бриллианты в ушах и на колье говорили о чистоте моих помыслов. Я застыла перед зеркалом и развернулась к Дарену.

– Получится ли у меня?

– Получится, – кивнул Дарен и заправил прядь волос за ухо. – Хотя это не та коронация, которой ты достойна, но она необходима.

Я прикусила губу. С прошедшей ночи меня ещё сильнее мучил один вопрос:

– Так что означает миари? – вспомнила я.

Дарен улыбнулся.

– Миари – это та, что способна принять пламя огненного дракона. Это ты, Жаннет. Ты – моя истинная, моё сердце, моя душа. И в будущем – мать моих детей, я надеюсь.

– Сегодня?..

– Вряд ли получится так быстро, – рассмеялся дракон. – Увы, мой род не слишком-то плодовит и дети у нас получаются достаточно редко.

– Еще бы, с вашей продолжительностью жизни и частым деторождением вы бы заполонили уже весь мир, – буркнула я, а Дарен рассмеялся.

Как ни странно, это разрядило обстановку.

Дядя был на моей коронации, как и добрая половина Амирада. Конечно, новость о последней Лазарской оказалась для всех шоком, но стоило им увидеть феникса и артефакты, как все склонили колени, принося клятвы верности новому монарху.

Последующая неделя была насыщена событиями. Я редко виделась с Дареном, решая вопросы государства вместе с бабушкой. Отделяя “своих” от “рошарховских”. С его рук ели очень многие, особенно из знати и тех, что постарше. Ревизия проводилась тщательная и достаточно жесткая. А в совете лордов осталось и вовсе лишь пять человек, преданных Лазарским. Остальные не просто знали о заговоре, а принимали в нем участие, грабя корону и страну.

Их деньги теперь также пойдут на развитие Амирада.

Брат шел на поправку, хотя теперь он останется хромым на правую ногу, но для него это было пустяком, как он сказал, что готов был и жизнь отдать за восстановление справедливости.

Корона оказалась тяжелая. А решения – еще более громоздкими. Но мне следовало их принять. Стоило решить и судьбу Рошархов. Их вывели на площадь, где каждый горожанин мог посмотреть на тех, кто двадцать лет мучил страну непосильными налогами и беспричинными казнями и ссылками. Только сейчас я увидела всю ненависть в глазах людей, которую раньше старалась не замечать. Каким же я была ребенком! Только ребенок из страха живёт в своих иллюзиях, делая вид, что его не касается происходящее. А взрослый – решает проблемы по мере их поступления.

Глашатай зачитал обвинения Рошархам, составленные обновленным советом лордов. Они стояли в той же одежде, в которой их задержали, разве что без драгоценностей, но сейчас, после недели пребывания в подземельях, их одежда была грязной и местами даже рваной, волосы всклокочены, на лицах Антуана и Луи заметная щетина. Но пугало не это. Пугали злобные взгляды без капли раскаяния.

Я должна была вынести вердикт. И в тот момент, когда я поднялась с трона, установленного на постаменте на площади, Луи меня опередил своим выкриком: