Красавиц мертвых локоны златые
Часть 6 из 15 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты же видела, как я его туда ставила, помнишь?
Я помнила. Доггер помог ей вкатить тяжелый торт на сервировочной тележке, и там он неделями томился под слоем ткани в ожидании того, как перед подачей его покроют сахарной глазурью.
– Помнишь, я еще сказала, что это будет перевод продуктов, если они отменят свадьбу? – Она засмеялась. – Что нам надо будет съесть эту штуку самим.
– Точно, миссис Мюллет. Прекрасно это помню.
Я также помнила, что миссис Мюллет охраняет кладовую так же ревностно, как лондонская стража – сокровища короны.
Кто же имел доступ к торту между тем, когда его покрыли сахарной глазурью, и тем, как его разрезали? Кажется очевидным, что палец засунули в торт между этими двумя событиями, а глазурь размазали, чтобы скрыть отверстие.
– Прошу прощения, миссис Мюллет, – сказала я. – Пойду посмотрю, чем еще я могу помочь.
Я оставила ее с чашкой чаю и выражением крайней усталости на лице.
От свадебного торта остались развалины. Кусок, отрезанный Фели, остался нетронутым, словно из уважения. Свежий надрез был сделан с другой стороны, и высокая башня обрушилась.
Для моего расследования это не важно. Кусок Фели так и лежал на столе в том месте, где упал. Я внимательно изучила его округлый край: он выглядел нетронутым.
Но сбоку, в том месте, куда вошел нож, в глазури была небольшая вмятина.
Кто-то засунул палец – специально или просто с целью быстро избавиться от него – в бок свадебного торта Фели.
Кто мог такое сотворить и как? Это была жестокая шутка или часть более мрачной истории? Каким образом забальзамированный палец мертвой женщины, похороненной на кладбище в Суррее, оказался внутри свадебного торта в Букшоу?
Похоже, меня ждет хорошенькая головоломка.
3
Удивительно, как может увлечь свадебный торт, даже если свадьба не твоя. Я удалилась к себе полежать и собраться с мыслями. В последние несколько дней я чувствовала себя как пробка в бурной реке, несомая куда-то чужими планами.
Должно быть, я задремала на какое-то время и проснулась от стука в дверь. С трудом приподнялась на локоть. Спросонья голова была тяжелой.
– Что? – выдавила я. Во рту было сухо и словно кошки нагадили.
– Это Доггер, мисс Флавия. Можно войти?
– Конечно. – Я выпрыгнула из постели, пригладила волосы и подскочила к окну, приняв задумчивую позу и уставившись на сад, словно я Оливия де Хэвилленд.
– Прошу прощения за беспокойство, – сказал Доггер, – но, кажется, у нас клиентка. Где бы вы хотели ее принять?
Ее? Мое сердце заколотилось. Неужели нашей первой клиенткой окажется загадочная женщина в черном? Женщина, которую взяли в заложники ведьмы? Но ведьмы обычно не занимаются шантажом. Чаще всего они мстят с помощью чар, а не чернил.
– Пригласите ее в гостиную, Доггер, – попросила я, стараясь утишить дыхание. – Я сейчас спущусь.
Услышав удаляющиеся шаги Доггера, я рванула в соседнюю с химической лабораторией комнату и схватила очки, записную книжку с солидной твердой обложкой и одну из многочисленных перьевых ручек дядюшки Тарквина марки «Уэверли», которые когда-то рекламировали стишком:
Без них обойдетесь в хозяйстве едва:
Ручки «Уэверли», «Пиквик», «Сова».
У дядюшки Тара было несколько экземпляров каждой модели.
Переодевшись из нарядного платья в более официальные юбку и блузку и обувшись в отвратительные туфли-оксфорды, оставшиеся мне мрачным напоминанием о моем заключении в женской академии мисс Бодикот, я медленно сосчитала до ста восьмидесяти и начала неторопливый спуск по лестнице.
– Миссис Прилл, – объявил Доггер, когда я вошла в комнату, – хотел бы представить вам мисс Флавию де Люс. Мисс Флавия, это миссис Анастейша Прилл.
– Рада познакомиться, – сказала я, снимая очки и обмениваясь с ней крепким деловым рукопожатием.
В скромном сером костюме и серой крылатой шляпке она напоминала одновременно голубя с фонтана на Трафальгарской площади и крылатого бога Меркурия.
Я думала, что голос у нее будет резкий, похожий на птичий крик, но она удивила меня: он напоминал старое красное дерево, отполированное воском, богатый, теплый и изумительно глубокий. Голос профессиональной певицы. Контральто. Может быть, она оперная певица?
– Просто счастлива познакомиться с вами, Флавия, – сказала она. Возможно, это приемлемое обращение ко мне, с учетом того что она значительно старше, но мне все равно не хотелось, чтобы наши отношения были испорчены поспешной фамильярностью. Она должна помнить, что она клиент, а мы с Доггером – консультанты.
Поэтому я держала рот на замке и быстро пролистала записную книжку, как будто в поисках чего-то важного. Потом водрузила очки на место и жестом пригласила миссис Прилл присесть.
– Желаете чашечку чаю? – предложила я. Сотрудники агентства «Артур У. Доггер и партнеры» ведут дела цивилизованно.
– Нет, благодарю, – отказалась она. – Чай не относится к моим слабостям.
Что ж, меня поставили на место.
– Что ж, чем могу помочь, миссис Прилл? – спросила я.
Она слегка покраснела.
– У меня довольно деликатное дело.
– Все хорошо, миссис Прилл, – заверила ее я. – Мы с мистером Доггером хорошо знакомы с деликатными делами. Не так ли, мистер Доггер?
Доггер изобразил легкий, но изящный поклон. Какое счастье с ним работать!
– Видите ли, были похищены кое-какие письма…
– И они такого свойства, что об их утрате нельзя заявить в полицию, – договорила я.
Полагаю, ход моей мысли был очевиден, но миссис Прилл ахнула и сказала:
– Поразительно! Вы невероятная! Точно как мне говорили!
– Кто говорил? – спросила я, пытаясь сощурить уголки глаз и придать себе вид человека, а не только думающей машины.
– Боюсь, я не вправе. – Миссис Прилл закусила губу.
– Не то чтобы это имело значение, – сказала я в надежде произвести впечатление, что в любом случае узнаю.
Неловкое молчание нарушил Доггер. Славный Доггер!
– Полагаю, мисс де Люс хочет подчеркнуть, что, если мы должны будем заниматься этим делом от вашего имени, мы с самого начала должны установить отношения полного доверия и откровенности.
Я бы сама лучше не сформулировала.
– Хорошо, – сказала миссис Прилл. – Полагаю, наш разговор строго конфиденциален?
Я скромно кивнула, как будто у стен есть уши.
– Что ж, мне говорили о вас доктор Дарби с викарием и их жены. Они все сказали, что у вас весьма впечатляющие таланты.
Я снова кивнула. Зачем скрывать свет[5]? Отныне это будет мой девиз.
– Слушаю вас, – сказала я, открывая записную книжку и держа ручку наготове. – Пожалуйста, начните с самого начала.
Она поняла меня буквально.
– Меня зовут Анастейша Брокен Прилл, я родилась в Босуэл-Магна в Кенте. Я единственная дочь состоятельного врача. Получив частное образование…
– А! Ваш отец – доктор Огастес Брокен, известный гомеопат, – перебил ее Доггер. – Да, я вижу сходство. В свое время доктор Брокен был знаменитым человеком.
– И до сих пор остается, – сказала миссис Прилл. – Хотя он уже не работает, он остается… Он…
Ее лицо омрачилось.
– Он находится на попечении других людей, – подхватил ее фразу Доггер.
– Именно, – сказала миссис Прилл. – Именно те слова, которые я искала. Благодарю вас, мистер Доггер.
И она вернулась к своему рассказу.
– Письма, о которых я говорю, имеют отношение к медицинской практике отца. Вы, конечно же, понимаете, почему я не могу допустить, чтобы они были обнародованы.
– Секунду, – сказала я. – Привлекать полицию к поискам писем – совсем не то, что сделать их содержание известным всем.
– В маленьком городке вроде Бишоп-Лейси это практически одно и то же, информация утекает, как вода в решете.
Я знала, что она имеет в виду нашего деревенского полицейского, констебля Линнета, который, по слухам, неоднократно распускал язык в баре «Тринадцать селезней».