Красавчик

Рядом со мной Чарли издает сдавленный смешок.

— Мужик...

Бросаю на него взгляд.

— Да, я знаю.



ЧЕСС

— НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, что ты мне не позвонила, — ругается Джеймс в трубку.

Я обыскиваю кухонные шкафчики Финна в поисках тарелки. У этого парня имеется десять разных наборов пивных стаканов, но едва ли найдется сервировочный поднос или блюдо.

— Ты пропустил ту часть, где я сказала, что потеряла телефон?

— Могла бы одолжить у кого-нибудь!

— Я что единственная, кто не знает на память ни одного номера? — ворчу я, переходя к следующему шкафу.

— Верно подмечено. — Где-то на заднем плане гудят клаксоны, и я задаюсь вопросом, не на улице ли он.

— Ты где сейчас?

— Направляюсь в сторону МоМА (Музей современного искусства на Манхеттене в Нью—Йорке (англ. Museum of Modern Art, сокр. MoMA) ), — отвечает Джеймс, слегка запыхавшись. — Не волнуйся, закажу билеты домой, как только мы закончим.

Наконец, я нахожу тарелку для сыра и несколько неглубоких мисок, которые можно было бы использовать для крекеров или хлеба. На них все еще приклеены ценники. Представляю, как мама Финна покупает все это, стараясь подготовить его кухню к вечеринкам, которых не будет.

— Не надо, — говорю я Джеймсу, снимая наклейку с тарелки. — В этом нет никакой необходимости.

— Как это нет необходимости? — восклицает он. — Твой долбаный дом сгорел дотла. Конечно, я возвращаюсь.

— Нет, Джеймс, со мной, правда, всё в порядке. Оставайся с Джейми. Повеселись.

Он громко фыркает.

— Я сейчас же возвращаюсь. Да что я за дерьмовый друг, по-твоему?

Поставив тарелку на стол, принимаюсь разворачивать сыр.

— Я в полном порядке. Серьезно. У меня есть временное жильё, и страховая компания действительно помогает.

— А как же работа? Календарь?

— Компьютерщики смогли скачать файлы со сломанного ноутбука и перенести их в новый. Так что я легко могу закончить работу с календарем. Мне пришлось бросить несколько заказов... — это больно ударит по финансам. — Но я купила достаточно оборудования, чтобы справиться со свадьбой Дьюкейна, я правда могу сделать это сама. И у нас еще целый месяц не будет ничего серьезного.

Джеймс издает звук согласия.

— А как насчет лофта? Как скоро ты сможешь вернуться обратно?

— Не знаю. Честно говоря, я хочу включить свою внутреннюю Скарлетт и подумать об этом завтра.

— Всегда думал, что из тебя получилась бы отличная Скарлетт. Сверкающие зеленые глаза, иссиня-черные волосы, кремовая кожа...

— И идеально стервозное лицо? — фыркнув, предлагаю я.

— Именно.

— Так что, послушай Кэти Скарлетт и останься в Нью-Йорке, погрязни в любви и прочем слащавом дерьме.

— Слащавом, да? — Джеймс подозрительно хмыкает. — Скажи мне, Чесс, а тот факт, что ты сожительствуешь с безумно горячим квотербеком, и я все еще завидую, кстати, имеет какое-то отношение к тому, что ты настаиваешь на том, чтобы я остался в Нью-Йорке подольше?

— Твои подозрения оскорбительны, Ретт. — Хватаю хлебный нож и начинаю резать свежий багет, который купила в булочной. — Вот что я получаю, благородно поддержав твою новообретенную любовь.

— Пф.

— Ты обвиняешь меня в скрытых и гнусных мотивах.

— Звучишь как злодей из фильма тридцатых годов, — протягивает Джеймс. — И да, если начистоту, я обвиняю тебя в скрытых гедонистических мотивах.

— Чушь. — Кладу ломтики хлеба в неглубокую миску и стряхиваю крошки.

— Ну так что? — нараспев спрашивает Джеймс. — Как выглядит дом отважного Мэнни? Есть ли у него красная комната боли?


Закатываю глаза и улыбаюсь.

— Я тоже так думала, но оказалось, что это всего лишь домашний спортзал.

— Облом.

Взглянув на часы, несу хлеб и сыр к кофейному столику.

— Да, но я могу засвидетельствовать его способность сделать больно.

Джеймс смеется.

— Шути сколько хочешь, Мишка Чесси, но от меня не спрятаться. Тебе нравится быть сексуальной соседкой Мэнни.

Отрицание вертится на кончике языка. Но я не могу заставить его сорваться.

Я могла бы влюбиться в Финна. Безвозвратно. И знаю это. Я уже чувствую, как балансирую на краю, а ведь мы знакомы совсем недавно.

Все внутри сжимается, протестуя, и я кладу руку на низ живота, прежде чем успеваю сама себя остановить. Мой живот по большей части плоский, но я не любитель качать пресс, поэтому у меня есть небольшая мягкая выпуклость чуть ниже пупка.

Иногда мне нравиться этот маленький изъян, а порой я его ненавижу. Когда я стою в полный рост, мне кажется довольно милым и сексуальным иметь немного женских округлостей в теле, потому что чаще всего я чувствую себя неуклюжим жирафом. Но если я сажусь в бикини на какую-нибудь мягкую подушку, я его ненавижу.

Сейчас я нежно поглаживаю это уязвимое местечко.

— Джеймс? Ты когда-нибудь чувствовал... — судорожно вздыхаю. Я должна заткнуться. Прямо сейчас. Но мне надо кое-что спросить. А Джеймс — мой самый близкий друг. Он никогда не осудит. — Себя неполноценным? Словно ты испорченный товар?

Лицо мгновенно вспыхивает от стыда и досады. Я открылась перед ним, и мне не нравится это ощущение. Но в трубке раздается мягкий голос Джеймса.

— Чесс, я бисексуал. Меня осуждают со всех сторон. И я либо буду жить во лжи, либо осознанно сделаю выбор быть тем, кто я есть. Но я точно неполноценный на оба лагеря.

Мне хочется обнять его, несмотря на то, он за тысячу миль отсюда.

— Это они неполноценные, а не ты.

Он на мгновение замолкает.

— В тебе нет ничего ненормального, детка. Ни одной гребаной вещи.

— В этом-то и проблема. Я знаю, что меня определяют не мои недостатки, а то, кто я есть в целом. И я надеру задницу любому, кто скажет обратное.

— Но? — подсказывает Джеймс, потому что хорошо меня знает. — В твоей голове что-то не щелкает. И что же это?

— Иногда... — я облизываю пересохшие губы. — Иногда мне кажется, что мое сердце этого не понимает. Может быть, я специально отталкиваю мужчин. Вдруг узнав обо мне каждую мелочь, они решат, что я недостойна.

Даже не знаю, что пытаюсь объяснить. Только то, что, несмотря на все мои усилия, бывают дни, когда я чувствую себя ущербной. Порой мне кажется, что я сама виновата в своём одиночестве и в том, что у меня никогда не было парня.

— Я тоже так думал, — тихо говорит Джеймс. Это шокирует, потому что он всегда такой самоуверенный. — И в то же время мне казалось, что просто не существует никого достаточно идеального для меня.

Я невольно смеюсь, потому что, несмотря на свою неуверенность, полностью признаю, что чертовски придирчива к мужчинам.

— Да, так и есть.

Слышу улыбку в его голосе.

— Теперь-то я знаю, что для каждого из нас существует кто-то идеально неидеальный.

— Да, наверное.

— И если в твоем случае это окажется двухметровый, горячий как ад квотербек, то я буду любить тебя вечно.

— Ты и так будешь любить меня вечно, — фыркаю я.

— Верно. И я даже готов пообещать, что с этого момента, буду снисходительнее, когда ты превращаешься в злобного демона ПМС.

— Как великодушно. Но я бы не слишком рассчитывала на успех.

— Тогда скажи, что я ошибаюсь. Давай, я жду.

Смотрю на кофейный столик, на нем расставлены — сырная тарелка, нарезанный багет, вяленое мясо, миска арахиса с васаби и жареный миндаль. Пара банок пива «Абита» охлаждаются в ведерке со льдом. Мои щеки пылают.

Дома я часто устраивала маленькое пиршество для себя одной. Или для двоих, когда Джеймс был рядом. Жизнь коротка, и мне нравится радоваться не только крупным событиям, но и мелочам. На этот раз я накрыла стол не для себя. Это для Финна.

Его нет уже больше недели и он должен вернуться в любой момент. Что он подумает? Неужели это слишком? Я влезла на территорию его девушки? Понятия не имею. Знаю только, что хочу, чтобы он был счастлив, возвращаясь домой. Хочу выразить свою признательность.