Костяной лабиринт
Часть 16 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы совершенно правы, – удивленно покосилась на него Мария.
Указав на Коккалиса, Джо показал по буквам его имя:
«Его зовут Монк».
Баако склонил голову, поняв его, а затем подошел ближе. Взяв руку представленного ему мужчины в свою, он пожал ее, после чего нагнулся к другой его руке и обнюхал ее, склонив голову набок и тихо гукая.
– Это протез, – объяснил Монк, обращаясь к горилле и к подошедшей Марии.
– Вот как! – удивилась та. – Ни за что бы не подумала!
Джо ничуть этому не удивился. Протез его товарища представлял собой шедевр инженерной мысли, и дело было не только в его абсолютном сходстве с живой рукой. Разработанный специалистами УППОНИР, он обладал поразительной гибкостью, а его последняя модель откликалась на сигналы нейродатчика, вживленного в головной мозг Монка, позволяя ему управлять искусственной кистью не только через титановые контакты, соединяющие нервные окончания руки с протезом, но и просто мыслью.
Коккалис продемонстрировал еще одну уникальную способность своей новой руки. Отстегнув протез, он освободил его от стального хомута, закрепленного на обрубке руки, и протянул Баако.
Схватив протез, горилла покрутила его в руках, изучая со всех сторон, а Монк смог пошевелить искусственными пальцами – это было достигнуто с помощью беспроводного управления. Когда горилла увидела эту демонстрацию, брови у нее поползли вверх. Даже Мария тихо ахнула. Поднеся протез ко рту, Баако осторожно укусил его за палец.
Ковальски поморщился, сомневаясь в том, что инженеры УППОНИР одобрили бы подобное обращение со своим творением. Владелец протеза, судя по всему, подумал то же самое и шагнул вперед.
Однако Крэндол остановила его, с любопытством наблюдая за своим подопечным.
– Не волнуйтесь, – сказала она. – Баако лишь хочет вас пощекотать. Он иногда так поступает, покусывая кончики пальцев или живот.
Монк рассмеялся – но не от щекотки, а просто давая выход своему веселью:
– На самом деле я чувствую, что он делает.
– Поразительно! – Мария взглянула на протез новыми глазами. – Я читала о том, что УППОНИР испытывает новые протезы с датчиками осязания, но не верила, что работа уже продвинулась так далеко.
– Просто считайте меня подопытной морской свинкой, – пожал плечами Коккалис.
Наконец Баако протянул ему протез.
– Спасибо, малыш, – сказал Монк, принимая свою искусственную кисть.
Повернувшись к последнему гостю, горилла внимательно осмотрела обе руки Ковальски.
– И не думай ничего такого! – сказал великан, поднимая руки. – Они обе настоящие.
После этого он сжал пальцами одной руки другую.
«Не кусать!»
Шумно фыркнув, Баако недовольно заворчал.
Повернувшись к великану, Мария улыбнулась:
– Вы хорошо владеете азбукой глухонемых.
Смущенный ее вниманием, Ковальски описал спираль двумя пальцами и поставил их на тыльную сторону ладони другой руки.
«Разумеется».
Однако на Баако великан произвел не слишком благоприятное впечатление. Категорически отказываясь подойти ближе, горилла тяжело опустилась на одну руку, ткнула в Джо пальцем и сделала красноречивый знак.
«Ты мне не нравишься».
Взглянув на обезьяну, Ковальски поморщился.
«Взаимно, приятель!»
11 часов 48 минут
Баако видит позу чужака, ощущает исходящий от его тела терпкий запах, читает у него на лице едва заметные знаки неприязни. Он чувствует, что не нравится этому человеку, и не понимает, в чем дело. Недоумение порождает обиду – и гнев.
К нему подходит мама. Губы у нее сжаты, они готовы отчитать Баако. Она показывает знаками:
«Он тоже хороший».
Баако не знает, как объясняться, как возразить, и поэтому просто скрещивает руки на груди, отказываясь говорить.
«Я не нравлюсь этому человеку, поэтому он мне тоже не нравится».
К тому же мама похвалила этого человека за то, как тот разговаривает с помощью рук. Улыбнулась ему. Она должна радоваться только тому, как разговаривает Баако.
А не этот человек.
Мама твердо указывает на дверь в глубине помещения:
– Баако, уходи к себе в комнату!
Он ворчит, выражая голосом боль и обиду.
Но мама снова указывает двумя пальцами на дверь в спальню.
«Уходи!»
Шумно вздохнув, Баако повинуется. Он направляется к двери, передвигаясь на всех четырех конечностях и сгорая от обиды. Прежде чем удалиться к себе, он оборачивается и бросает на чужака испепеляющий взгляд.
«Это ты уходи!»
11 часов 49 минут
– Он устал, – объяснила Мария, гадая, не слишком ли строго обошлась со своим подопечным. Однако иногда приходится проявлять твердость.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Монк, – Ковальски и на людей нередко производит такое же впечатление. Требуется время, чтобы к нему привыкнуть.
Его напарник нахмурился, но возражать не стал.
Смутившись, Крэндолл попыталась успокоить великана:
– Ночью Баако плохо спал. Ему снились кошмары, связанные с Леной.
– Вот как? – насторожилась Эми.
Услышав у нее в голосе профессиональный интерес, Мария поспешила его развеять:
– Это было просто случайное совпадение.
Она отвела взгляд, не желая рассказывать про то, как сама проснулась от такой же тревоги за сестру.
– Кстати, раз уж речь зашла о Лене, – вмешался Монк, – чем занималась ваша сестра в Европе?
Мария с радостью перевела разговор на другую тему:
– Нас пригласили принять участие в совместных работах, проводимых в Институте эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге. В вопросах изучения гоминидов этот институт занимает ведущее место. Мы получили возможность участвовать в программе, целью которой является построение более точной модели генетических разновидностей неандертальцев как биологического вида, а также в разработке новых методов извлечения ДНК из ископаемых останков.
– А почему в Германию отправилась Лена, а не вы? – спросил Коккалис.
– Мы обе занимаемся генетикой, но мои исследования ориентированы на понимание ДНК на макроуровне. Можно сказать, что меня интересует конечный результат. В то время как Лена сосредоточена на микроуровне, ее исследования посвящены редактированию и расщеплению генов. Поэтому мы решили, что для нее работы в Лейпциге важнее.
Захлестнутая чувством вины, Мария обхватила себя за плечи. Теперь она сожалела о своем решении. Она здесь, в Штатах, в полной безопасности, в то время как ее сестре там, далеко, приходится иметь дело неизвестно с чем…
– Мы с Леной рассудили, что от такого предложения нельзя отказываться, – продолжала Мария. – Я могу пересчитать по пальцам одной руки все останки неандертальцев, из которых можно извлечь приличные цепочки ДНК. Хорошие источники встречаются крайне редко. Мы с сестрой рассчитывали, что, получив в свое распоряжение качественные образцы и более точные технологии анализа и ознакомившись с многообразием генов различных неандертальских племен, сможем определить, чем неандертальцы как вид отличались от нас и как смешение наших видов способствовало «большому скачку вперед». Ставки были очень высоки.
У нее перед глазами возникло лицо Лены.
Но и потерять также можно очень многое.
– Вам известно, с кем именно работала в Лейпциге ваша сестра? – спросил Монк.
– Там целая команда, – покачала головой Мария. – У меня наверху в компьютере есть все фамилии, но это специалисты из различных областей, изучающие гоминидов, внесших вклад в наш генотип.
– Так что, у нас есть гены не одних только неандертальцев? – кашлянув, спросил Ковальски.
– Совершенно верно, – кивнула Крэндолл. – Современником неандертальцев и Homo sapiens был еще один вид гоминидов, так называемый денисовский человек. Его представители также скрещивались с нами, привнося в наш генетический плавильный котел свои гены.
Указав на Коккалиса, Джо показал по буквам его имя:
«Его зовут Монк».
Баако склонил голову, поняв его, а затем подошел ближе. Взяв руку представленного ему мужчины в свою, он пожал ее, после чего нагнулся к другой его руке и обнюхал ее, склонив голову набок и тихо гукая.
– Это протез, – объяснил Монк, обращаясь к горилле и к подошедшей Марии.
– Вот как! – удивилась та. – Ни за что бы не подумала!
Джо ничуть этому не удивился. Протез его товарища представлял собой шедевр инженерной мысли, и дело было не только в его абсолютном сходстве с живой рукой. Разработанный специалистами УППОНИР, он обладал поразительной гибкостью, а его последняя модель откликалась на сигналы нейродатчика, вживленного в головной мозг Монка, позволяя ему управлять искусственной кистью не только через титановые контакты, соединяющие нервные окончания руки с протезом, но и просто мыслью.
Коккалис продемонстрировал еще одну уникальную способность своей новой руки. Отстегнув протез, он освободил его от стального хомута, закрепленного на обрубке руки, и протянул Баако.
Схватив протез, горилла покрутила его в руках, изучая со всех сторон, а Монк смог пошевелить искусственными пальцами – это было достигнуто с помощью беспроводного управления. Когда горилла увидела эту демонстрацию, брови у нее поползли вверх. Даже Мария тихо ахнула. Поднеся протез ко рту, Баако осторожно укусил его за палец.
Ковальски поморщился, сомневаясь в том, что инженеры УППОНИР одобрили бы подобное обращение со своим творением. Владелец протеза, судя по всему, подумал то же самое и шагнул вперед.
Однако Крэндол остановила его, с любопытством наблюдая за своим подопечным.
– Не волнуйтесь, – сказала она. – Баако лишь хочет вас пощекотать. Он иногда так поступает, покусывая кончики пальцев или живот.
Монк рассмеялся – но не от щекотки, а просто давая выход своему веселью:
– На самом деле я чувствую, что он делает.
– Поразительно! – Мария взглянула на протез новыми глазами. – Я читала о том, что УППОНИР испытывает новые протезы с датчиками осязания, но не верила, что работа уже продвинулась так далеко.
– Просто считайте меня подопытной морской свинкой, – пожал плечами Коккалис.
Наконец Баако протянул ему протез.
– Спасибо, малыш, – сказал Монк, принимая свою искусственную кисть.
Повернувшись к последнему гостю, горилла внимательно осмотрела обе руки Ковальски.
– И не думай ничего такого! – сказал великан, поднимая руки. – Они обе настоящие.
После этого он сжал пальцами одной руки другую.
«Не кусать!»
Шумно фыркнув, Баако недовольно заворчал.
Повернувшись к великану, Мария улыбнулась:
– Вы хорошо владеете азбукой глухонемых.
Смущенный ее вниманием, Ковальски описал спираль двумя пальцами и поставил их на тыльную сторону ладони другой руки.
«Разумеется».
Однако на Баако великан произвел не слишком благоприятное впечатление. Категорически отказываясь подойти ближе, горилла тяжело опустилась на одну руку, ткнула в Джо пальцем и сделала красноречивый знак.
«Ты мне не нравишься».
Взглянув на обезьяну, Ковальски поморщился.
«Взаимно, приятель!»
11 часов 48 минут
Баако видит позу чужака, ощущает исходящий от его тела терпкий запах, читает у него на лице едва заметные знаки неприязни. Он чувствует, что не нравится этому человеку, и не понимает, в чем дело. Недоумение порождает обиду – и гнев.
К нему подходит мама. Губы у нее сжаты, они готовы отчитать Баако. Она показывает знаками:
«Он тоже хороший».
Баако не знает, как объясняться, как возразить, и поэтому просто скрещивает руки на груди, отказываясь говорить.
«Я не нравлюсь этому человеку, поэтому он мне тоже не нравится».
К тому же мама похвалила этого человека за то, как тот разговаривает с помощью рук. Улыбнулась ему. Она должна радоваться только тому, как разговаривает Баако.
А не этот человек.
Мама твердо указывает на дверь в глубине помещения:
– Баако, уходи к себе в комнату!
Он ворчит, выражая голосом боль и обиду.
Но мама снова указывает двумя пальцами на дверь в спальню.
«Уходи!»
Шумно вздохнув, Баако повинуется. Он направляется к двери, передвигаясь на всех четырех конечностях и сгорая от обиды. Прежде чем удалиться к себе, он оборачивается и бросает на чужака испепеляющий взгляд.
«Это ты уходи!»
11 часов 49 минут
– Он устал, – объяснила Мария, гадая, не слишком ли строго обошлась со своим подопечным. Однако иногда приходится проявлять твердость.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Монк, – Ковальски и на людей нередко производит такое же впечатление. Требуется время, чтобы к нему привыкнуть.
Его напарник нахмурился, но возражать не стал.
Смутившись, Крэндолл попыталась успокоить великана:
– Ночью Баако плохо спал. Ему снились кошмары, связанные с Леной.
– Вот как? – насторожилась Эми.
Услышав у нее в голосе профессиональный интерес, Мария поспешила его развеять:
– Это было просто случайное совпадение.
Она отвела взгляд, не желая рассказывать про то, как сама проснулась от такой же тревоги за сестру.
– Кстати, раз уж речь зашла о Лене, – вмешался Монк, – чем занималась ваша сестра в Европе?
Мария с радостью перевела разговор на другую тему:
– Нас пригласили принять участие в совместных работах, проводимых в Институте эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге. В вопросах изучения гоминидов этот институт занимает ведущее место. Мы получили возможность участвовать в программе, целью которой является построение более точной модели генетических разновидностей неандертальцев как биологического вида, а также в разработке новых методов извлечения ДНК из ископаемых останков.
– А почему в Германию отправилась Лена, а не вы? – спросил Коккалис.
– Мы обе занимаемся генетикой, но мои исследования ориентированы на понимание ДНК на макроуровне. Можно сказать, что меня интересует конечный результат. В то время как Лена сосредоточена на микроуровне, ее исследования посвящены редактированию и расщеплению генов. Поэтому мы решили, что для нее работы в Лейпциге важнее.
Захлестнутая чувством вины, Мария обхватила себя за плечи. Теперь она сожалела о своем решении. Она здесь, в Штатах, в полной безопасности, в то время как ее сестре там, далеко, приходится иметь дело неизвестно с чем…
– Мы с Леной рассудили, что от такого предложения нельзя отказываться, – продолжала Мария. – Я могу пересчитать по пальцам одной руки все останки неандертальцев, из которых можно извлечь приличные цепочки ДНК. Хорошие источники встречаются крайне редко. Мы с сестрой рассчитывали, что, получив в свое распоряжение качественные образцы и более точные технологии анализа и ознакомившись с многообразием генов различных неандертальских племен, сможем определить, чем неандертальцы как вид отличались от нас и как смешение наших видов способствовало «большому скачку вперед». Ставки были очень высоки.
У нее перед глазами возникло лицо Лены.
Но и потерять также можно очень многое.
– Вам известно, с кем именно работала в Лейпциге ваша сестра? – спросил Монк.
– Там целая команда, – покачала головой Мария. – У меня наверху в компьютере есть все фамилии, но это специалисты из различных областей, изучающие гоминидов, внесших вклад в наш генотип.
– Так что, у нас есть гены не одних только неандертальцев? – кашлянув, спросил Ковальски.
– Совершенно верно, – кивнула Крэндолл. – Современником неандертальцев и Homo sapiens был еще один вид гоминидов, так называемый денисовский человек. Его представители также скрещивались с нами, привнося в наш генетический плавильный котел свои гены.