Кошка, которая все видела

Инспектор Скиннер изучила изображение, а затем дала фото Джиму.

– Ты взял это в комнате Алана Арчера? – спросила она у Бруно.

– Да.

– У нас с тобой состоится серьезный разговор! – возмущенно произнес Джим.

Инспектор Скиннер просмотрела свои заметки и поинтересовалась:

– Что еще тебе известно об Алане Арчере?

– Посреди ночи он грузил в машину какие-то прямоугольные свертки.

– Хм, – протянула инспектор, переглянувшись с Джимом. – И как ты думаешь, что там внутри?

– Они слишком маленькие, чтобы там могли быть трупы.

– Бруно! – взревел Джим. – Хватит!

– Я не успел обыскать второй этаж его жилища, – продолжил мальчик, спеша все рассказать. – Могу лишь посоветовать обыскать дом Алана от пола до потолка. В книгах часто встречаются упоминания о соседях со странными пристрастиями. Может быть, Алан продает самодельные увеличители для груди? Но о женских бюстах он знает много, это точно!

– Как раз сейчас моя команда обыскивает его дом, – сказала инспектор.

– Правильно, – кивнул Бруно. – Отличная работа.

Через несколько минут инспектор Скиннер и Джим вышли из комнаты, явно для того, чтобы обсудить гениальность Бруно и моральное падение Алана Любопытного. Мальчик сидел, раздумывая о том, сколько же людей сейчас разглядывают его через стекло.

Когда инспектор Скиннер вернулась, на ее лице не было и следа материнского участия.

– Я тебя спрошу в последний раз, – сказала она, присаживаясь. – Скрываешь ли ты какие-либо обстоятельства смерти Поппи Раттер? И, прежде чем ты ответишь, Бруно Джеймс Глью, должна предупредить: если твои слова окажутся ложью, я лично прослежу за тем, чтобы ты предстал перед судом!

Инспектор Скиннер была посвящена в бо́льшую часть деталей расследования. Единственное, что Бруно утаил, – запись с камеры на кошачьем ошейнике, зафиксировавшей ссору в понедельник. Кроме того, мальчик умолчал о том, что ему удалось установить личность Лимонного Шербета.

Бруно убеждал себя, что настоящие детективы – авантюристы и устанавливают собственные правила.

– Это серьезно, Бруно! – добавил отец. – Отвечай честно! Если ты еще что-то утаил, самое время об этом рассказать.

– Я рассказал все, что знал! – дерзко ответил мальчик.





23




Кабинет инспектора Скиннер был похож на магазин канцелярских товаров. Ее стол был пугающе опрятен. Джим восхитился встроенным автоматом с водой, контейнерами для скрепок, рассортированных по размерам, механической точилкой, ламинатором.

Вдоль стен стояли стеллажи с многочисленными коробками, в которых хранились файлы. Все были одинакового серебристого оттенка. Каждый файл был аккуратно подписан каллиграфическим почерком.

– Этого недостаточно! – говорила инспектор по телефону. – Снесите дверь и немедленно все там обыщите! Я подожду… Я хочу, чтобы вы нашли орудие убийства! Возможно, оно в той комнате! Не разочаруйте меня.

Джим опирался на стул, пока жжение в груди не прошло.

– Вы плохо выглядите, – сказала женщина, наливая ему стакан воды.

– Все из-за этого расследования… Что они нашли в доме Арчера?

– Одна из спален на верхнем этаже закрыта. Нужно начинать допрос, не дожидаясь результатов обыска. По-моему, я только что видела, как приехал адвокат Арчера.



Джим наблюдал за допросом через стекло.

– Сегодня день рождения моей дочери, – сказала инспектор Скиннер. – Давайте не будем добавлять испорченный день рождения шестилетнего ребенка к и без того длинному списку ваших правонарушений!

Обращаясь к Алану Арчеру, женщина улыбалась. В ее деликатной манере поведения было что-то такое, что способствовало пониманию и доверительному разговору.

– Я честный человек, мистер Арчер, – продолжила она. – И поэтому скажу вам все как есть. Мы обнаружили отпечаток вашей ноги на месте преступления. Ваша ДНК обнаружена на теле Поппи Раттер. У меня есть свидетель, утверждающий, что вы входили в дом жертвы в ночь убийства. Этого достаточно, чтобы предъявить вам обвинение. У меня пока что нет орудия убийства, но я его ищу. В то время как мы с вами разговариваем, ваш дом обыскивают полицейские. Я смотрю в ваши глаза, мистер Арчер, и вижу в них нетерпение. Вижу отчаяние души. Вы вдовец, мне это известно. Вам нравится компания молодых женщин, которые часто к вам приходят. Вижу ли я в ваших глазах убийство, мистер Арчер? Возможно. Но наиболее отчетливо я вижу тьму. Какой-то секрет. Что-то гложет вас, и вам станет легче, если вы поде́литесь. Поговорите со мной, мистер Арчер. Я помогу вам.

Вдовец заплакал.


– Принесите мистеру Арчеру салфетку и кекс, который лежит на моем столе, – приказала инспектор, обращаясь к одностороннему стеклу. – Ему нужна глюкоза. И мне тоже принесите кекс.

Справившись со слезами, старик заявил следующее:

– Я был просто хорошим другом Поппи Раттер.

– Подробнее, мистер Арчер, – велела инспектор. Она сняла с верхушки розового кекса сахарную бабочку, откусила крылья, а затем съела усики и туловище. – Каким именно образом вы дружили с Поппи Раттер?

– Мы много лет были соседями. Иногда разговаривали, в основном через забор между нашими садами. Я выращиваю много зелени, куда больше, чем мне нужно. И всегда угощал Поппи. А она давала мне цукини и помидоры со своей грядки. Иногда в летние месяцы, когда ее муж был на работе, Поппи приглашала меня к себе в сад на чашку кофе. Время от времени просила присмотреть часок за Дином, пока ездила в город. Она была очаровательной женщиной, больше говорила сама, чем слушала. Мне она нравилась.

– Этого недостаточно! – сказала инспектор Скиннер.

– Три недели назад Поппи попросила у меня денег взаймы.

– Сколько?

– Пятьсот фунтов.

– Она объяснила зачем?

– Да – заплатить за летний лагерь Дина, какой-то модный, в центре отдыха, с надувными лодками.

– И вы согласились?

– Сначала я отказался. Она еще не отдала предыдущий долг. Такую же сумму я давал ей накануне Рождества. Когда я отказал, Поппи впала в бешенство и начала кричать о том, как трудно жить с таким скупым мужем, как у нее. В конце концов я сдался.

– Итак, мистер Арчер, Поппи Раттер была у вас в долгу? – сказала инспектор. Она протянула руку через стол и сняла бабочку с нетронутого кекса, лежавшего перед мужчиной. – Вы только что сообщили мне мотив убийства!

– Поппи обещала вернуть деньги. Для меня это не такая уж крупная сумма. У меня больше денег, чем нужно для удовлетворения моих скромных запросов.

– Поговорим о ночи убийства. Вы признаёте, что вошли в дом Раттеров около полуночи?

– Да, – неохотно ответил Алан Арчер.

– Объясните, пожалуйста.

– Стены домов на нашей улице тонкие, кроме кухонных и тыльных – они были достроены в шестидесятых и поэтому гораздо толще. До моего слуха часто долетали крики, доносившиеся из дома номер двенадцать. В ту ночь я услышал звуки, которых не мог объяснить.

– Что именно вы услышали?

– Как я узнал потом, крики означали насилие мужа над женой, но мне казалось, что все наоборот. Поппи орала как сумасшедшая. Я также слышал странный царапающий звук. Но, когда начался матч по крикету, стало немного тише. Я услышал стук входной двери, а затем мимо моих окон пронесся Терри. В доме Раттеров воцарилась тишина. Я подождал. Терри не вернулся, и я решил пойти проверить, как там Поппи.

– Как вы вошли?

– Входная дверь была нараспашку. Я постучал, но никто не ответил.

– Маленькая птичка принесла на хвосте, что у вас есть ключ от двери Раттеров.

– Да, это правда. И у них есть ключ от моей двери – на всякий случай. Но я не воспользовался ключом. Дверь была распахнута.

– Сколько времени прошло с момента ухода Терри до вашего визита в его дом?

– Закончился матч по крикету… где-то около часа.

– И что потом произошло?

– Я зашел в гостиную. Было совершенно ясно, что там боролись. Я прошел на кухню и увидел на полу Поппи. Я подумал, что она потеряла сознание. А затем заметил кровь…

– И?..

– Я проверил пульс.

– Продолжайте.

– Сначала я решил вызвать полицию, но потом подумал, что все будет выглядеть подозрительно. Поэтому пошел домой и попытался заснуть.

– Поппи была мертва?

– Я не врач, но думаю, что да.

– Вы полагаете, я поверю, что вы бросили мертвую женщину из страха быть обвиненным?

– Не знаю… разумеется, все это выглядит странно.

В этот момент в комнату вошел офицер и попросил инспектора Скиннер на два слова. Когда женщина вернулась, выражение ее лица изменилось.